Родственные души? Возможно. Но сколько таких, как она, считающих себя особенными? Вот только Стогова далека от подобных мыслей. Однако пугающие своей реалистичностью сны ввергают Лизу в состояние, граничащее с нервным срывом, а все потому, что сволочь-приятель рассказывает Горшеневу "по секрету" о причудах девушки, тем самым запуская некий невидимый механизм. Обычно это называют судьбой... И еще этот странный человек с бледным лицом и длинными руками. Все это четровски пугающе...
========== Часть 1 ==========
Лиза никак не может стряхнуть пепел с этой чертовой сигареты. У нее сегодня было все, все, что могло быть, но только не нормальная репетиция, не достойное прослушивание. Она надрывала связки, а ей отрезали:
— Неплохо-неплохо. Возможно, мы вам позвоним.
«Возможно, позвоним», хм… как это глупо и бессмысленно.
Чуть раскосые зеленые глаза Лизы хлопают черными накрашенными ресницами и таращатся в окно.
Ей противно от того, что случилось вчера. Ее бесит Костя с его неожиданным: «Я был счастлив с тобой, но…».
«Все, не продолжай, — отрезала тогда Лиза и отвернулась, — можешь идти. Мне все равно».
Нет, ей совсем не все равно. Она попрощалась с прошлым, но оно настойчиво врывается в ее жизнь, раз за разом удручая своим приходом. И снова небо над городом выглядит серым, снова туманная дымка того же оттенка, что и ее волосы, недавно выкрашенные в «пепел», висит тяжелым куполом над массивными зданиями домов.
Тоскует ли она, когда в ее наушниках долбят жесткие аккорды «Гражданской Обороны»? Нет, она не любит эту группу, уважает, но не любит. Ей ближе нечто более лирическое, но тоже из рок-н-ролла. Нет, не всегда лирическое, не всегда мягкое.
Что видят люди, глядя на нее, сидящую сейчас в прокуренном холле здания, где на пятом этаже находится звукозаписывающая студия? Они видят милую девицу, молодую, но чем-то прибитую. Быть может, это тоска, что плещется в ее бездонных глазах? Или просто отражение свинцового неба?
Все совсем не так. Она много смеется, и потому друзья Лизы считают ее личным шутом. Иной раз кажется, покажи ей палец — она заливисто захохочет, обнажив красивые ровные зубы, а между ними мелькнет зеленоватая жвачка со вкусом мяты, и в руках вспыхнет спичка, опаляя оранжевым огнем кончик сигареты, и в воздухе заклубится дым.
Она прищурит зеленые сияющие глаза и скажет: «Ну, чува-а-ак, ты выдал!»
— Эй, Стогова, — окликают девушку, и она, оторвав взгляд от женщины в красном плащике, что проходит за окном мимо высокого крыльца здания, поворачивается на этот голос. Она знает его. Однозначно. — Ты Лиза Стогова? — спрашивает он, приближаясь и поглядывая в какую-то бумагу, что держит в руках.
— Да, — коротко отрезает она, затягиваясь дымом, и встает с подоконника.
— Отлично. Идем, тебе тут шанс представился.
— Спасибо, — вскидывает она брови и хватает свою сумку, потом тушит сигарету и несется вслед за Яковом Цвиркуновым. Это он — гитарист из «Король и Шут».
— Не мне спасибо, — безэмоционально отвечает мужчина и ведет девицу к лестнице, добавляя: — Короче, давай тихо и спокойно, да? Споешь, понравишься — хорошо, а нет — распрощаемся. Все просто. Нам только парочку песен перезаписать. Знаешь вот эти: «Наблюдатель», «Девушка и граф», «Кузьма и барин»?
Лиза слегка ошеломлена происходящим, ведь до этого она рвала глотку на мини-сцене перед малоизвестными питерскими ребятами, которым, в общем-то, не подошла, а тут…
Это серьезно?
Они идут по коридору, поворачивают налево, и только тогда Стогова тихо, но уверенно отвечает:
— Конечно, я знаю эти песни, — и умолкает, потому что Яков открывает дверь в светлое уютное помещение, и не хочет она вовсе признаваться в том, что все песни этого коллектива она заучила наизусть, затерла до дыр. Не надо в этом признаваться, а то будет выглядеть несерьезно.
Она стоит перед ними и смотрит только на одного. Не потому, что всю свою жизнь обожала этого человека, не потому, что его голос въелся в мозг, смешался с бурлящей кровью, отпечатался в памяти навсегда, а из-за его харизмы, из-за того, что он — лидер, и это самое правильное применение этому слову. Встань он сейчас и крикни с напором и горячностью: «Северный флот, только вперед!», и она сорвется и понесется вперед, потому что он решил это, и она согласна.
Нет, это не поклонение и не фанатская любовь, при которой каждый считает себя единственным в своем роде поклонником, это всего лишь дань уважения и безмерная благодарность за юность, за правду и честность в текстах, за энергию, бьющую ключом, и… за эти колючие темно-карие глаза.
— Ну, чего встала? — без улыбки спрашивает Миша, но Лиза видит смех в уголках его глаз, там, где прорезаются морщинки, вселяя в его взгляд полчище чертят. — Что умеешь?
И она выдает, ввиду своего сумасшедшего и прямолинейного характера:
— Полы мыть, готовить, плясать и нести всякую ересь.
Все отрываются от своих занятий — кто-то до этого настраивал инструменты, кто-то просто задумчиво пялился на нее, — и смотрят на Лизу так, будто она вдруг натянула на голову шутовской колпак. Собственно, это почти правда, если судить по легкой комичности ситуации.
Горшенев, глядя на нее заинтересованно, откидывается на спинку стула.
— Хорошо, тогда помой здесь полы и иди.
— Договорились, — кивает Стогова, и мужчины, тихо посмеиваясь, быстро организовывают ей необходимый для уборки инвентарь, буквально силой отобрав его у милой тетеньки-уборщицы.