Воспоминания о вкусной и здоровой пище, или Тайны супермаркетов

Аннотация

Сергей Буров, как и большинство москвичей в 2025 году, прочно забыл вкус хорошей еды. Он вял, апатичен и, хотя еще молод, страдает провалами в памяти – сказываются химические добавки в продуктах питания. А все потому, что производители завалили полки магазинов фальсифицированными изделиями. Как-то ночью Бурову звонит его друг – и взволнованно сообщает, что узнал важную новость про соседний универсам. Сергей спросонок не стал слушать, а на другой день было уже поздно – друг исчез. В поисках друга Сергей устраивается на работу в супермаркет "Шилда". И однажды ночью ему удается проникнуть в секретный подвал магазина… Содержит нецензурную брань.

1. ВЗРЫВ В ТРОЛЛЕЙБУСЕ Сергей Буров вошел в троллейбус на Сухаревской площади. Сначала он хотел пройтись пешком, но день выдался пасмурным, вот-вот мог начаться дождь, и он решил не рисковать. Усевшись на свободное место, стал смотреть в окно. Стекло оказалось тонированным и пыльным, разглядеть удавалось немногое. Следующую остановку водитель проскочил на скорости и затормозил лишь метрах в пятидесяти впереди. Пассажиры, стоявшие у дверей, недовольно зароптали. Сергей не сразу понял причину такого маневра. На остановке переминалась толпа человек из двадцати мужчин, женщин и детей, по виду жителей глухих среднеазиатских кишлаков, и водитель просто не захотел, чтобы они заходили в троллейбус. Но пока из салона медленно выходила скрюченная подагрой старуха, гости столицы, подхватив свои пыльные кули, весело подбежали к троллейбусу. Чумазые дети шустро заскочили в средние и задние двери. Бдительный водитель сразу же захлопнул их, едва тихоходная бабка отцепилась от поручня. Взрослым пришлось идти через переднюю дверь, но это ничего не изменило, платить никто не собирался. Ловко приседая на корточки, почти все они просочились под турникетом. Билеты пробили только два аксакала в халатах, утратившие былую гибкость по причине почтенного возраста. Приезжие сгрудились на задней площадке, где стали что-то обсуждать на своем языке, размахивая руками. Они были взволнованы. До Сергея донесся запах, похожий на запах колбасы, как если бы ее коптили на костре из железнодорожных шпал. Он оглянулся – никто на площадке ничего не ел, просто несколько человек расстегнули полосатые халаты. Он понял, что это запах пота. «Скорей бы уже сделали машину на сервисе», – подумал он, подавляя раздражение. Экзотика городского транспорта, которым он почти не пользовался, ему совсем не нравилась. Накал обсуждения неведомой проблемы на задней площадке тем временем нарастал. Один из парней, высокий красивый малый лет двадцати, порывался куда-то позвонить, другой, коренастый с большим носом, постарше и явно сильнее, ему не давал. Тетки в цветастых платках, несмотря на жару, взволнованно кудахтали, а аксакалы с досадой качали головами. «Дети гор», – подумал Сергей и отвернулся к окну. Вдруг сзади раздался громкий хлопок, похожий на выстрел из пневматического пистолета. Он оглянулся. Толпа приезжих притихла. Они растерянно смотрели на что-то у себя под ногами. С пола вился легкий дымок, в воздухе потянуло гарью. – Вах, шайтан! – обескуражено произнес один из стариков и сжал в кулаке свою узкую седую бороденку. Остальные промолчали. Немногочисленные пассажиры привстали и потянулись шеями назад. На лицах у них отразилось замешательство пополам с возмущением. Сергей тоже привстал. Он увидел лежащую на полу в большой луже непонятного желто-зеленого вещества поношенную мужскую одежду. Вещество напоминало расплавленный пластилин. Рядом с одеждой стояли ботинки на толстой подошве, полные того же вещества. Троллейбус резко затормозил. Из кабины, громыхнув дверью, выскочил массивный водитель с монтировкой в руке и тяжелой поступью неотвратимого правосудия направился назад. Перед ним все расступились. Увидев, что стало с площадкой, он побагровел. – Кто это сделал? – грозно спросил водитель. Приезжие втянули головы в плечи. Дети испуганно уцепились за материнские юбки. У некоторых обувь была забрызгана каплями горохового пластилина и они с ужасом смотрели то на лужу, то на водителя. – Я спрашиваю – кто? – страшным шепотом повторил водитель. Стало очень тихо. – Кто будет это убирать? – почти крикнул водитель. – А? – Егрык, курдык, бырдык, мамалык, быр! – невнятно забормотали тетки, хватаясь за кули. – Не понимай мы! Водитель обвел их взглядом и понял, что ничего не добьется. Все испуганно жались по углам. Никто из них убирать это не собирался. – Черт бы вас побрал, уроды! – с досадой резюмировал он. – Как чувствовал, прямо! А ну-ка, выметайтесь отсюда к чертям собачьим! Бормоча под нос проклятия, он вернулся в кабину и открыл двери. Приезжие поспешно высыпали на улицу. Один из двух спорщиков, который помоложе и покрасивее, несколько раз оглянулся на троллейбус, прежде чем все исчезли в переулке. Остальные пассажиры продолжали сидеть, переглядываясь. – По техническим причинам троллейбус дальше не пойдет! – объявил водитель через громкоговорители. – Прошу освободить салон! Люди нехотя стали выходить. Сергей прошел на заднюю площадку и стал рассматривать пластилиновую лужу на полу, стараясь не вступить в нее. Ему хотелось взять немного этого вещества с собой, чтобы рассмотреть на досуге, но в карманах не нашлось никакой подходящей емкости, даже сигаретной пачки не оказалось, а прикасаться к нему голыми руками не хотелось. – Мужчина, вам отдельное приглашение требуется? – гаркнул водитель в микрофон. Сергей вышел на улицу. Все пассажиры злополучного троллейбуса уже разошлись и он пожалел, что не с кем перекинуться словом об увиденном. Остаток пути до офиса партнеров он проделал пешком. К счастью, тот находился недалеко – у метро «Красные ворота». Дорогой он размышлял, что же это могло быть. Так ничего и не придумав, он решил, что у приезжих, наверное, взорвался куль со съестными припасами – что-то вроде большой стеклянной бутыли, в которой томилось гороховое тесто для лепешек. Переложили дрожжей, небось, оно и рвануло. А рядом лежала одежда и ее разбросало взрывом. С дрожжами шутки плохи. Он слышал в детстве много историй о том, каких бед может натворить килограммовая пачка дрожжей, если бросить ее, например, в деревенский туалет. Версия все же не казалась ему стопроцентно правдоподобной, потому что осколков стекла от предполагаемой бутыли на полу не было. Он подумал, что вечером должно появиться что-нибудь в новостях или в интернете, тогда и видно станет, прав он или нет. Вручив партнерам проекты договоров, он решил на работу уже не возвращаться, а поехал домой. В вечерних новостях о случившемся на Садовом в троллейбусе маршрута «Б» ничего не говорилось. В сети тоже ничего не было. «Ну, нет – так и нет», – подумал Сергей и выбросил происшествие из головы. С недавних пор делать это ему стало легко – ненужные воспоминания исчезали сами, оставляя после себя лишь легкие следы на краю сознания, которые со временем тоже выветривались. Он не стал бить тревогу по поводу внезапного ослаблении памяти, хоть ему исполнилось всего тридцать лет, ведь все, что требовалось по работе и по специальности он помнил прекрасно, а остальная лабуда пусть забывается, без нее жить даже легче. Однако уже перед самым сном происшествие в троллейбусе вспомнилось еще раз. «А куда делся коренастый спорщик? – подумал он. – Среди выходивших из троллейбуса я его что-то не видел. Уж не его ли разнесло на задней площадке?» Предположение показалось настолько невероятным и забавным, что он только ухмыльнулся и забыл обо всем окончательно. 2. МЕНТЫ-ПОПРОШАЙКИ На следующее утро Сергей отправился на работу на метро. У входа на станцию «Волоколамская» вдоль сплошного потока людей стояли открытые аптечные лотки, продававшие таблетки «облегчатума» – патентованного средства от запоров. В Москве 2028 года качество продуктов питания сделалось таким, что «облегчатум» стал медикаментом первой необходимости. Имелось на лотках и средство противоположного действия – «закреплятум». Оно помогало от диареи. Народ брал и то, и другое, потому что оба расстройства возникали внезапно, и нельзя было предвидеть, какое из них станет следующим. Но лучше все-таки шел «закреплятум», что и не удивительно – надо же как-то доехать до работы после ненадежного завтрака. Подошел поезд. Сергею удалось сесть, и он уже приготовился вздремнуть, как тут на следующей станции в вагон зашли два странных типа. Оба были одеты в милицейскую форму, но без фуражек. У одного на плече болтался автомат, а у другого на груди висела потертая гармошка. Лица их не излучали обычную для милиционеров уверенность в своей власти, а были слегка напряженными. Оба тщетно пытались это скрыть. Тот, что с гармошкой откашлялся, растянул меха, и они запели, глядя прямо перед собой: «Наша служба и опасна и трудна, И на первый взгляд как будто не видна». Голос гармониста имел бархатистый тембр, и со слухом у него было все в порядке, зато другой мент то и дело давал «козлитона». Гармонист при этом едва заметно морщился, но пения не прерывал. Народ как по команде повернул к ним головы, внимая словам старой и всеми любимой песни. Иногда гармонист широко открывал рот и тогда становилось видно, что зубы у него через один, выражаясь словами протокола, «из желтого металла». После двух куплетов, пение прекратилось и автоматчик сказал. – Люди добрые! Сами мы не местные, охраняем правопорядок в Тульской области. Кто не верит, может посмотреть документы. Снабжают нас плохо, вот мы и приехали попросить помощи у москвичей. Автоматы у нас старые, совсем не стреляют! Он снял сплеча автомат, поднял над головой и повертел туда-сюда. Стало видно, что у него изогнутый ствол и покореженный откидной приклад. Затем, к восторгу детей, пустил оружие по рядам, чтобы все могли его рассмотреть. – Наручники у нас сплошь ржавые, – продолжал он проникновенно, – а дубинки измочалились. Нечем ни сковать задержанного, ни показания из него выбить. Подайте, граждане, кто сколько сможет на оснащение нашего райотдела. На черном рынке все стоит так дорого, а за порядком следить надо. Дай бог счастья вам и вашим детям, но пусть они к нам не попадают, а то мы за себя не ручаемся! Просьба «бедных» ментов нашла живой отклик в сердцах пассажиров. Все полезли за кошельками и Сергей чуть было не поддался общему порыву, однако вовремя спохватился и рассудил, что те и без него соберут здесь полную житницу. Гармонист вполне профессиональным жестом протягивал перед собой потертый пластиковый пакет с рекламой сети универсамов «Буденный», в который граждане бросали мятые купюры. Он подумал, что если бы один из ментов одел черные очки слепого, то подавали бы еще лучше. «Интересно, берут ли слепых в менты? – подумал он. – Должны брать, ведь за трудоустройство инвалидов снижают налоги. Это раньше райотделы налогов не платили, а сейчас платят все, даже больницы, школы и библиотеки». – Не знаете, слепых принимают в милицию? – спросил он у соседки, крашенной блондинки в короткой юбке. Та покосилась на него накрашенным глазом. – Не в курсах, – ответила она и глуповато хихикнула. Кто-то вместо денег бросил в пакет пачку «облегчатума». Живописная парочка пошла дальше. Сергей давно не ездил в метро и ничего не знал о новых видах попрошайничества. А они изменились кардинально. Лишь только стражи порядка перешли на остановке в соседний вагон, как слово взял очкарик в клетчатом пиджаке с большим планшетным ноутбуком, висевшим у него на шее. Тряся козлиной бородкой, он объявил, что работает от ООО «Облигации правительства США» и в течение двух остановок совершенно бесплатно обучит всех желающих умению спекулировать на рынке «форекс» с валютной парой "доллар-евро", а еще через два перегона его слушатели будут знать, как работать с британским фунтом и китайским юанем. Очкарик также пригласил всех желающих на курсы технического анализа, которые он проводит по выходным на кольцевой линии московской подземки. Курсы длятся один круг, Начинаются н «Белорусской», на ней же и заканчиваются. После них слушатели получат сертификат государственного образца и смогут вполне уверенно открывать «длинные» и «короткие» позиции в дилинговом центре ООО «Облигации правительства США», который находится в одном из лучших подвалов оборонного завода «Пневмоавтоматика», строить графики типа "японские свечи" и зарабатывать большие деньги. Они перестанут ездить на метро и заведут себе представительские автомобили. А жены никогда не догадаются, откуда у них деньги. Еду же себе они станут покупать в торговой сети "Буденный", самой дорогой и пафосной Москве. – Не жалей рубля, финансового дилинга для! – закончил он свою речь. – Храните деньги ваших стабфондов в «Облигациях правительства США»! При этом оставалось неясным, почему сам очкарик, который все это умеет, отирается в подземке, а из кармана у него торчит картонная упаковка с остывшим пирожком из «Макдоналдса». Сергей вышел на «Пушкинской». На эскалаторе он увидел, что через несколько человек впереди стояла парочка тех самых провинциальных ментов, просивших деньги на дубинки и наручники. Теперь они были в фуражках. Один держал в руках большую дорожную сумку, из которой выглядывал разбитый приклад автомата, а другой – пластиковый пакет с собранными деньгами. Гармошка же перешла к кривоногому карлику в штатском, отиравшемуся рядом с ними и оживленно что-то говорившему. Сергей решил, что это, наверное, их сослуживец, может, даже, начальник. Он не знал, берут ли карликов в милицию, но, по идее, должны брать, если берут слепых. Отказ был бы откровенной дискриминацией по росту и весу, и отвергнутый мог бы засудить райотдел до нитки. Перед памятником Пушкина экзотическая троица проверила регистрацию у группы гастарбайтеров, декламировавшими вслух, с сильным акцентом и неправильными падежами, стихи любимого русского поэта, после чего в пакете с подаянием прибавилось еще несколько купюр. Потом карлик посмотрел на часы, махнул рукой в сторону "Макдоналдса" и все направились туда. Но тут неожиданно дорогу приезжим стражам порядка преградили местные менты. Они были в головных уборах нового типа – приплюснутых кепках с пуговицей посередине. Кокарда с гербом у них располагалась сзади. Сергей подошел поближе. Поначалу все было пристойно. Менты отдали друг другу честь и обращались друг к другу "товарищ сержант". Но когда местные потребовали у приезжих предъявить документы, а те отказались, дружелюбный тон улетучился, и зазвучало "мент поганый", причем, с обеих сторон. Перепалка накалялась. Один из местных попытался вызвать по рации подмогу. Гармонист с зубами из желтого металла выбил у него рацию ногой и началась драка. Дрались приезжие мастерски, гораздо лучше москвичей. К тому же, им активно помогал карлик, забегавший на своих кривых ногах то справа, то слева и ставивший подножки. Вскоре вырубленные московские менты лежали на земле. Приезжие, никого не стесняясь, обшарили их, забрали оружие, рации, документы, нагрудные бляхи, новые форменные кепки и ушли. Чуть поодаль их ожидал припаркованный у обочины неприметный микроавтобус. Они сели в него и уехали, а собравшийся поглазеть на невиданное зрелище народ еще долго не мог прийти в себя. – Ну, дают ментяры! – изумленно сказал кто-то. – Чтоб они все так передрались! Но его никто не поддержал. Законопослушные граждане к насилию относились отрицательно. Расходиться начали только тогда, когда из подземного перехода поднялись бородатые геи из полиции моды в форменных серых сарафанах с красными лампасами. Они стояли на «Пушкинской» перед турникетами и проверяли обязательный для москвичей пирсинг на верхней губе и левой ноздре. Пирсинг имелся не у всех и работы им хватало. Геи стали оказывать поверженным коллегам первую помощь. 3. НОЧЬ В МЕТРО Работы оказалось невпроворот. Весь день продавали промышленный холодильник одной крупной компании. Дело двигалось медленно. К обеду продали только третью часть, к вечеру – вторую треть, а совсем уж все удалось втюхать лишь к ночи. В половине двенадцатого Сергей засобирался домой. Он совсем забыл, что сегодня опять без машины и спросил у коллег, до которого часу работает метро. – В принципе, я мог бы тебя подвезти, если совсем уж деваться некуда, – осторожно предложил Арнольд Эпштейн, директор по маркетингу, – хотя мне в другую сторону. Считалось, что Сергей с Арнольдом в приятельских отношениях, хотя дальше трепа в курилке они не простирались. – Не надо, – великодушно отказался Сергей, – метро еще работает, доберусь. Арнольд облегченно вздохнул. В вагоне Сергей сразу же уснул, будто провалился. А проснулся он в полной темноте и долго не мог понять, где находится. Посмотрел на светящийся циферблат часов – начало второго ночи. Нашарил мобильный телефон и включил встроенный фонарик. Рассеянный луч осветил внутренности вагона. Все сразу стало ясно. «Вот же черт! – выругался про себя Сергей. – Что за невезуха – то понос, то золотуха!" Он банально проспал последнюю остановку, а никто из пассажиров не удосужился его разбудить. Но могло оказаться и так, что к этому времени никого в вагоне уже и не оставалось. Посветил в окно – поезд почему-то стоял в тоннеле. Наверное, не хватило места в депо. Не очень хорошо соображая, что он делает и зачем, Сергей отжал плечом дверь и спрыгнул на рельсы. Он ехал в последнем вагоне, следовательно, чтобы вернуться на станцию, нужно было идти назад. Он обошел вагон, стараясь не испачкаться о стену тоннеля, и двинулся в сторону предполагаемой станции. Он не был слишком впечатлительным и передвижение пешком в пустом тоннеле метро не казалось ему чем-то особенным. В сказки про крыс и подземных бомжей он не верил. Какого хрена им делать там, где нет ни воды, ни еды? Чего здесь действительно стоило опасаться, так это токопроводящего рельса с высоким напряжением. Но сейчас стояла глубокая ночь и напряжение должны были отключить. Отойдя метров пятьсот от поезда, он растерял остатки сна и сообразил, что можно было бы никуда и не идти, а остаться ночевать в вагоне. Все равно дома его никто не ждал. Дождался бы утра и спокойно приехал на работу тем же поездом. Но теперь возвращаться назад не хотелось, он предпочитал никогда не возвращаться туда, откуда уже ушел. Где-то далеко позади ударили чем-то тяжелым по рельсам и они загудели, как ему показалось, из конца в конец подземки. Сергею сделалось неуютно. Он остановился и прислушался. С той стороны слабо донесся едва различимый возглас и каркающий смех, умноженный эхом. Судя по звуку, это было очень далеко. «Ремонтники чинят путь», – успокоил он себя и прибавил шагу. Удары и смех больше не повторялись. Зато еле слышно гудели и потрескивали гроздья кабелей, висевших по стенам с обеих сторон и это успокаивало – значит, где-то люди не спят и шлют по этим кабелям какие-то сообщения: «Как там у вас?» «У нас все хорошо. А у вас?» «И у нас тоже». Впереди, наконец, начало едва заметно светлеть и вскоре показалась станция. Освещена она была гораздо слабее, чем днем, на потолке горели лишь несколько тусклых лампочек. В центре зала стояла небольшая группа людей. Они смотрели на противоположный тоннель. Сергей вскарабкался на платформу. Все молча повернулись в его сторону. – Добрый вечер! – поздоровался он еще издалека. Подходя, он разглядел двух женщин с малыми детьми, державшими их за руки, и дежурную по станции в метрополитеновской форме. Женщины имели усталый вид, а дежурная излучала чувство собственной значимости. – Доброй ночи! – ответила дежурная и окинула его подозрительным взглядом. – Кто вы такой? – подозрительно спросила она. – Отстал от поезда, – пошутил Сергей. Женщины улыбнулись, но как-то вяло, а дежурная осталась безучастной. Видимо, ей требовалось больше времени, чтобы оценить шутку. – Уснул в вагоне, – добавил Сергей. – Как бы мне подняться наверх? Дежурная немного смягчилась. – У нас уже все закрыто. А вам куда нужно? – На Тушинскую. – Это на другой ветке. – Я знаю, – сказал он. Повисла долгая пауза, которую никто не пытался нарушить. Казалось, что все о нем вдруг забыли и прислушиваются к каким-то звукам, которые должны прийти издалека и что-то здесь изменить. – Так что мне делать? – напомнил о себе Сергей. Дежурная словно очнулась и посмотрела на него, как на назойливого просителя. – Сейчас подъедет Пацифик, – сказала она, – с ним и договаривайтесь. Сергей не очень понимал, почему нужно договариваться с неведомым Пацификом, но промолчал. Очевидно, по ночам в метро другие порядки. Вдалеке послышался перестук колес и к перрону подкатила довольно просторная мотодрезина с двумя сидениями от пассажирских вагонов. Управлял ею жилистый длинноволосый мужчина неопределенного возраста в брезентовой куртке и метрополитеновской фуражке. Он приветственно помахал рукой дежурной и объявил. – Прошу пожаловать на борт, дамы! Женщины стали рассаживаться. Сергей подавал им чемоданы. Расставляя их на дрезине, мужчина повернулся к нему спиной и Сергей увидел, что на ней нарисован знак «пацифик», от которого тот, вероятно, и получил свое прозвище. «Весело у них тут», – подумал Сергей. – Мужчину захвати, – попросила дежурная и кивнула на Сергея, – уснул в вагоне. Пацифик молча кивнул. Загудел электромотор дрезины, и они тронулись. – Вы собираете опоздавших со всех станций? – спросил Сергей. – Только на Замоскворецкой линии, – неохотно ответил тот. – Хорошая работа. – Что хорошего? – раздраженно возразил Пацифик. – Все нормальные люди по ночам спят дома, один я тут как этот! Женщины вышли на кольцевой линии. Там их встретила другая дежурная и повела к неприметной двери на перроне, над которой тускло светилась табличка из матового белого пластика «Комната матери и ребенка». Сергей удивился – он много раз бывал прежде на этой станции, но такой надписи не видел. Очевидно, ее включали только по ночам. – А еще одного постояльца не возьмешь? – крикнул вслед дежурной Пацифик. Не оборачиваясь, та отрицательно мотнула головой, а Сергей даже обрадовался этому – ему не хотелось ночевать рядом с орущими младенцами. Пацифик дернул ручку и они покатили дальше. Не очень яркий прожектор освещал путь лишь метров на десять вперед. Серые бетонные шпалы неслись навстречу из черноты и это было похоже на экран в кинотеатре. Пацифик напряженно смотрел вперед, как будто ожидал увидеть там что-то необычное и нежеланное одновременно. – Не знал, что в метро есть комната матери и ребенка, – произнес Сергей, чтобы не молчать. – Недавно открыли, – отозвался Пацифик, – и не одну. Казалось, он обрадовался возможности поговорить. – Зачем? – Для тех, кто не успел на железнодорожный вокзал. – Забота о людях, значит? – Ага! Еще пару сонных станций проехали молча. Только на одной из них шли ремонтные работы – сверкала сварка, паровой молот забивал сваи, а небольшой экскаватор на платформе рыл котлован. – Что здесь будет? – спросил Сергей. – А хрен его знает! – ответил Пацифик. – Может, реконструкция, а может, новый выход на поверхность. Стройка осталась позади. – Так вам куда надо? – спросил Пацифик. – На «Волоколамскую». – Ого! – удивился тот. – Да уж, – развел руками Сергей. – Могу довезти только до «Пушкинской», – заявил тот. Сергей был обескуражен. – А потом что? – спросил он. – Подождете до утра, погуляете по перрону. Лечь уже не удастся – все скамейки к этому времени обычно заняты. Сергей представил себе многочасовое «гуляние» по перрону и пожалел, что не остался ночевать в вагоне. – Может, договоримся? – с надеждой спросил он. – Не исключено, – загадочно ответил Пацифик. – Сколько будет стоить? – Ну, сам посуди, – начал издалека Пацифик, внезапно перейдя на «ты», – это мне надо с маршрута сваливать, просить, чтобы ребята подменили. А если начальство хватится? – А если не хватится? Пацифик состроил гримасу, обозначавшую «кто его знает», и не ответил. – Так, сколько? – нетерпеливо повторил Сергей, предчувствуя немалую цену. Пацифик зажмурился от собственной наглости и назвал сумму. Она выходила далеко за пределы разумного. В процессе торга Сергею удалось скостить ее третью часть. Получалось все равно дорого, но Пацифик с непонятным упорством стоял намертво. Сергею даже показалось, что тот не очень-то и хочет ехать, несмотря на очень приличные деньги. Он вздохнул и согласился. Пацифик повернул дрезину в узкий боковой тоннель, развернулся там и они покатили к «Волоколамской». «Из-за дурной головы – ногам горе», – вспомнил Сергей когда-то слышанную поговорку. – И деньгам», – закончил он мысль, еще больше жалея, что не остался в вагоне. Спал бы сейчас спокойно, вместо того чтобы раскатывать по тоннелям с этим Пацификом. Ему-то что – будет завтра днем дрыхнуть. А мне тащиться на работу. По противоположному тоннелю прогрохотал железнодорожный состав с закопченными нефтяными цистернами. – Ох, ни фига себе! – вырвалось у Сергея. – Это что еще такое? – Железнодорожники попросились пропускать транзит по ночам, – объяснил Пацифик. – У них там идет ремонт путей наверху. – А если вдруг авария – и разольется? – Что? – не понял дрезинщик. – Ну, нефть, мазут, что там у них внутри. – А-а, это! – махнул тот рукой. – Пока ничего такого не было. Станция закончилась и опять стало тихо. – Музыку любишь? – спросил вдруг Пацифик. – Особенно барабан, – ответил Сергей словами князя Суворова. Тот хмыкнул и повернул какой-то выключатель. Тоннель заполнился в обе стороны ритмичным грохотом группы «Рамштайн». Только теперь Сергей заметил, что с двух сторон от пульта управления дрезиной пристроились довольно мощные колонки. Ехать стало веселее. Некоторое время оба прислушивались к брутальному угловатому пению на немецком языке. – Тьфу, чтоб ты сдох! – вдруг выругался Пацифик и переключил прожектор на дальний свет. Сергей вздрогнул и поднял голову. Далеко впереди, почти на пределе видимости бежал человек. Он мчался длинными прыжками, словно заяц, попавший в свет фар. На нем свободно болталась слишком большая для него зеленая роба с белыми буквами на спине, но отсюда нельзя было разглядеть, что там было написано. Человек не оборачивался, и казалось, что он объят страхом или находится не в себе. Дрезина неуклонно его нагоняла. Пацифик посигналил, но тот не отреагировал. – Скорость сбавь, – сообразил Сергей, – а то собьем! Пацифик немного снизил скорость и посигналил опять, но человек продолжал бежать. – Что это за мудак? – спросил Сергей внезапно охрипшим голосом. Пацифик вцепился в рычаги управления. – Назад поглядывай! – Зачем? Тот не ответил. Сергей оглянулся – сзади ничего особенного не было. Темень подступала почти вплотную к дрезине, казалось, что она гонится и за ней, и за бегущим человеком впереди. Он тряхнул головой и прогнал навязчивое видение. – Слышь!? – повторил Сергей и тронул дрезинщика за плечо. – Я говорю – что это за клоун? – Собьем – так собьем! – пробормотал Пацифик. – Нельзя здесь останавливаться. Он выключил музыку и опять прибавил скорости. Дрезина стала нагонять бегущего. Теперь было видно, что он коренастый и черноволосый. – Ты что, сдурел!? – крикнул Сергей почти ему на ухо. – Уйди на хрен! – дернулся тот и сбросил с плеча руку Сергея. Сергей понял, что сумасшедший дрезинщик явно готовился задавить человека. Если он это позволит, то станет соучастником преступления. Спина бегущего приближалась, но буквы все еще были неразличимы из-за складок ткани. Сергей приготовился оттолкнуть Пацифика и нажать на тормоз. Человек вдруг исчез, словно провалился. Только у стенки тоннеля валялась скомканная зеленая роба. Они промчались мимо. Пацифик вздохнул и перекрестился левой рукой, затем утер пот со лба. Сергей ничего не мог понять. Он во все глаза вглядывался в тоннель. – Куда он делся? – Откуда мне знать? – с раздражением ответил дрезинщик. – Делся – и хрен с ним! Оба замолчали, вслушиваясь в перестук колес и вглядываясь в темноту. Но никаких людей в тоннеле больше не появилось, чему оба были только рады. На подъезде к «Волоколамской», когда Пацифик сбросил скорость, Сергей спросил. – И часто здесь такое бывает? Тот ответил не сразу и нехотя. – Не знаю. Слышал я от ребят, что бегает здесь пара психов по ночам. Вроде бы безвредные, но кто их знает? Дробовик я с собой на всякий случай вожу, – он кивнул на длинный железный ящик под передним сидением. – Обратно поедешь? – поинтересовался Сергей. – Ага, счас! Теперь буду ждать здесь до утра. И зачем я только с тобой связался? – За деньги, – ответил Сергей, рассчитываясь. Возникшая было симпатия к чудному дрезинщику начисто исчезла после его готовности сбить человека в тоннеле и Сергей не стал больше ничего говорить, даже не протянул ему руку на прощанье. На Волоколамской сонная дежурная открыла Сергею дверь на улицу, за что ей тоже пришлось заплатить. «Не дешевая у меня получилась ночка, – подумал он. – Зато познавательная. Хотя, зачем мне нужны эти знания?» Оказавшись наверху, он с удовольствием вдохнул полной грудью свежий ночной воздух и зашагал к дому, до которого оставалось минут пятнадцать ходу. Бегущий человек не шел у него из головы. Сергей подумал, что было бы, если бы он встретил такого же типа в тоннеле, по пути от вагона, в котором уснул, до ближайшей станции. Стал бы тот убегать от него или нет? А если бы их оказалось двое? Или если бы они обнаружили его спящим в вагоне? Нет, все-таки хорошо, что он не остался ночевать в метро. 4. НАВАЖДЕНИЕ (ЧАСТЬ 1) Дальнейший путь пролегал мимо универсама «Шилда». Сергей вспомнил, что дома есть нечего, а у него разыгрался аппетит после ночных волнений. «Куплю чего-нибудь», – решил он. Но универсам оказался закрытым. Сергей удивился – ему почему-то всегда казалось, что он работает круглосуточно. К его счастью, недалеко от дверей маячила одинокая фигура продавца в белой куртке. Рядом стояла тележка на колесах, заполненная какими-то пакетами. Подойдя ближе, Сергей увидел, что это охранник с полубандитским лицом, одевший куртку продавца поверх формы. – Чем торгуете? – спросил он. – Ночные продуктовые наборы, – ответил тот, подавляя зевоту. Сергей купил один набор. Дома он обнаружил в нем жаренную куриную ногу, два вареных яйца, соленый огурец, помидор, нарезанный хлеба, пакетик чая на нитке, два кусочка сахара, таблетку «облегчатума» и даже разовую упаковку соли с надписью «Соль земли». "Прямо, как в поезде, – подумал он. – Заботливые, однако, люди работают в этой «Шилде». Он с аппетитом съел набор и удивился, что куриное бедро оказалось без костей. Это он тоже отнес на счет предусмотрительности шилдовцев – наверное, вынули косточки перед приготовлением, чтобы едоки не отвлекались на посторонние мысли или не поранились об острые края, если поезд дернется на перегоне. Спал он неспокойно, часто ворочался и просыпался. Живот его то ходил волнами, то сжимался, и Сергею сквозь сон казалось, что внутри происходят какие-то таинственные манипуляции, а вовсе не банальное переваривание пищи. Как будто неведомые мягкие руки месили его с определенным умыслом. Под утро он ощутил, что его раздирают противоречивые чувства. С одной стороны, организм хотел поскорее распрощаться с ночным продуктовым набором. С другой же, продуктовый набор не собирался никуда уходить. Промаявшись с полчаса, Сергей понял, что без помощи «облегчатума» не обойтись. Он принял сразу две таблетки и стал ждать. Вскоре облегчатум подействовал, он побежал в туалет. Процесс проходил нелегко и он несколько раз пожалел, что вчера позарился на непонятный ночной хавчик. Надо было ложиться спать натощак, сейчас бы был как огурец. Так оно всегда и бывает – нажрешься хрен знает чего, а потом маешься в тоске. Но все рано или поздно заканчивается, закончились и его мучения. Ощутив, что все уже позади, он несколько мгновений сидел с блаженной полуулыбкой на лице и пялился в закрытую дверь. В ближайшие часов десять-двенадцать, как минимум, с ним ничего подобного не должно было произойти. Внезапно, сзади послышался легкий шум. Он подхватился и с изумлением увидел на белой поверхности унитаза куклу из резины цвета куриной ноги, которую он съел накануне. У нее были голубые глаза и светлые распущенные волосы. Размерами она походила на уменьшенную вдвое копию Барби. «Хорошо, что не Кен», – не к месту подумал он. Кукла хлопала длинными ресницами и как бы силилась что-то сказать. Не будучи уверенным, что это происходит на самом деле, а не снится ему, Сергей бросился за фотоаппаратом. Когда он вернулся, глаза куклы были уже закрыты и она стала медленно терять очертания, словно нагретая восковая фигурка. Лицо расплылось, исчезли нос и рот. Выглядело это пугающе. Вспомнилась прабабушка-гадалка, которая выливала расплавленный воск в холодную воду и там образовывались фигурки людей, на которые он всегда страшился смотреть, потому что кто-то из них должен был вскоре умереть. Не потому, что так хотела прабабушка, а потому что такова была судьба того человека. Он все-таки успел сделать пару снимков, прежде чем кукла превратилась в бессформенный кусок то ли пластмассы, то ли резины. Ему стало казаться, что сейчас кто-то сзади опустит руку ему на плечо. Он поспешил нажать кнопку бачка и поток воды унес куклу в неведомые дали канализационных труб. Cергей облегченно вздохнул и поплелся досыпать. Проснулся он поздно, около половины одиннадцатого. В обычный день такое пробуждение испугало бы его грядущими неприятностями на работе, но не сегодня. Он имел право на дополнительный отдых после вчерашней переработки. Все, что он пережил ночью в подземке, казалось ему теперь скорее забавным, чем жутким, а непонятная кукла и вовсе выглядела фантазией. Он потянулся за фотоаппаратом и стал просматривать снимки. Унитаз на снимках был, а кукла отсутствовала. Он протер глаза и пролистал все кадры еще раз. Нет, кукла так и не появилась, хотя он отчетливо помнил, что она была. Но была ли? Он подумал, что не следовало наедаться на ночь, ведь сколько раз уже зарекался, а вот опять не удержался. Ведь и он уже не тот, и еда не та, что была в детстве. Хотя и тогда она не блистала качеством, но то, во что она превратилась теперь, раньше и представить никто не мог. Химические добавки и консерванты буквально скрипели на зубах в любом продукте, словно песок на пляже в ветреный день. Но деваться было некуда – по всей Москве во всех магазинах под разными названиями продавалось одно и то же. Кроме закрытых распределителей, конечно, но доступа туда у простых смертных не было. Несколько мгновений в нем бурлило возмущение, а потом вдруг притупилось и стало медленно отдаляться, словно это произошло не прошлой ночью, а неделю назад, месяц назад, в прошлом году, вообще не происходило. Сергей выпил чаю, съел через силу тощий бутерброд и стал собираться на работу. 5. ЗНАКОМСТВО С ЗОЕЙ Машину на сервисе сделали в пятницу. Приехав домой, Сергей обнаружил, что еды в холодильнике почти не осталось. Он зиял пустотой с засохшими корочками по углам, а в овощном ящике лежал лишь слой луковой шелухи и немного пожелтевшей ботвы. Самое время было подумать о новых запасах. Но закупаться в «Шилде», как он делал это обычно, что-то не хотелось. После истории с куклой, поганый магазинный хавчик, затянутый в целлофан, вызывал у него тошноту. «Ешь вода, пей вода, – вспомнил он народный детский стишок, который полагалось читать с грузинским акцентом, – срать не будешь никогда». Он и рад был бы перейти на воду, но не получалось. Хотя и слышал когда-то, что по калорийности ведро воды равно стакану сметаны. Уже давно еда перестала быть для него удовольствием, а превратилась в досадную необходимость. Продукты потихоньку начали меняться еще тогда, когда он был школьником. Но сейчас процесс достиг апогея – невкусным стало абсолютно все. При этом сами продукты выглядели, как и раньше. Они сохранили привычный цвет, а некоторые даже вкус и запах. Но обмануть они могли только вкусовые рецепторы языка. Желудок же, которому предстояло расщеплять все это добро, спустя некоторое время настойчиво сигнализировал из своих глубин: "Хозяин, а ведь ты опять наелся дерьма! Обдурили тебя, зайчика, и в этот раз. Что будем делать?" Делать было нечего. Сергей шел на кухню и наливал себе чего-нибудь выпить. Желудку предстояло напрячься и все это переварить, иных вариантов не просматривалось. Когда становилось совсем невмоготу, Сергей просто голодал. Обычно, одного дня голодания в неделю хватало, чтобы почувствовать некоторое облегчение. Но иногда после какой-нибудь особо химически «обогащенной» еды, требовалось не есть два дня. В совсем уж тяжелых случаях помогало трехдневное голодание. Так он и жил, чередуя голодания с приемами «облегчатума». Так жили все. Люди понимали, что дело не в них, а в продуктах питания, хотя по телевизору им твердили обратное. С этим следовало просто примириться. Плохая еда – неизбежное зло жизни в мегаполиса. Хочешь есть натуральное – езжай в деревню. В деревню он сейчас и собрался. Раньше Сергей по выходным часто выезжал за город и закупал продукты в области. Но с каждым годом ездить приходилось все дальше и дальше. Жители Подмосковья перестали выращивать на своих землях что-либо съедобное, а жили неизвестно чем. В деревенских магазинах лежали все те же еды, что и в Москве. Да и магазины были тех же торговых сетей, только размером поменьше. Теперь, чтобы купить что-нибудь нормальное, приходилось ехать в соседние области – Тверскую, Тульскую и Владимирскую. Но и это бы еще ничего. Главная беда состояла в том, что уже много лет как ввоз в Москву продуктов питания стихийным образом запретили. В «замкадье» якобы свирепствовали ящур, овощные болезни, птичий и свиной грипп, коровье бешенство, молочная лихорадка, рыбная проказа и грибной энцефалит. Так говорили дикторы по телевизору и писали газеты. На дорогах стояли кордоны из милиции и санитарных врачей, и изымали всю сельхозпродукцию. Пару раз нарвался на них и Сергей. У него изъяли все, что он вез: свиной окорок, битую птицу, мешок картошки, три литра меда, зимние яблоки. Это надолго отбило охоту к дальним поездкам за едой. Но сегодня он понял, что уже созрел для новой вылазки. Выпив стакан воды, он поставил будильник на шесть утра и пошел спать. На следующий день он отправился в путь, не завтракая. Сергей переносил голод легко и спокойно мог не есть целый день. Ему нравилось, что от голодания мысли прояснялись, становились более легкими и гибкими, уходила постоянная апатия. Голодать два дня подряд было уже тяжелее, но еще терпимо. От трехдневного же голодания у него начинало ломить затылок и он с трудом дожидался его окончания. По МКАД он добрался до Щелковского шоссе и покатил в сторону Владимирской области, до которой от Москвы было ближе всего. Между деревнями и городками тянулись обнесенные высокой оградой из колючей проволоки поля наркотических колхозов – на них выращивали коноплю и опийный мак для медицинской промышленности. Везде стояли таблички, предупреждавшие, что территория охраняется служивыми собаками, а провода находятся под напряжением. Ни о каких картошках-морковках здесь давно уже не было и речи. За селом Медвежьи Озера начались густые сосновые леса. Гослесфонд сдал их в аренду под посадки галлюциногенных грибов для нужд все той же медицинской промышленности. Леса тоже обнесли колючей проволокой. Войти в них простому человеку, чтобы справить нужду на опушке или еще за какой культурной надобностью, например, пожарить шашлыка на природе, теперь было совершенно невозможно. Только во Владимирской области начались нормальные поля. Слава богу, что коку, мак и коноплю разрешали выращивать только в Московской области, а то они заполонили бы все и здесь. Километров через тридцать от границы областей, сразу за городом Киржач, Сергей увидел небольшой фермерский рынок и остановился. Продавцов здесь было явно больше чем покупателей и на него сразу же устремилось множество взглядов. У обочины стояли машины с московскими номерами, а их хозяева бродили между рядами и, онемев от восторга, на ходу жевали настоящие сочные яблоки и помидоры, каких в Москве было не сыскать. – Мужчина, не проходите мимо! – окликнула его с улыбкой молодая продавщица. – Смотрите, какие яблоки! Попробуйте! Сергей остановился. Она и сама была похожа на яблоко, от которого так и хотелось откусить – высокая красивая девушка лед двадцати трех с белокурыми волосами и здоровым румянцем во всю щеку. Он мысленно сравнил ее с субтильными городскими созданиями женского пола, покрытыми слоями косметики, и сравнение получилось не в пользу последних. – Сами выращиваете? – спросил он и взял кусочек нарезанного на дольки яблока, которое оказалось очень сладким и сочным. – А кто же еще? – ответила девушка. – Все с собственной фермы, за качество отвечаем. – Как же вы управляетесь с целой фермой? – Не я – отец, – сказала она. – Я только помогаю. – А еще один помощник вам не нужен? – шутливо спросил он и взял еще яблока. – Хотите помогать моему папе? – поинтересовалась она. Сергей поперхнулся и замотал головой. – Нет, только вам. Она засмеялась, слегка назад откинув голову. У нее были ровные белые зубы. – Неужели вы согласитесь покинуть Москву? – не поверила она. – Откуда вы знаете, что я из Москвы? – Так номера же, – она кивнула на его машину. – Ради вас – да! – твердо ответил он. – Покину! Она покраснела и опустила глаза. – Все вы так говорите, – сказала она и вернулась к началу разговора. – Что будете брать? – Все, – ответил Сергей, – и вас в придачу. Она совсем смутилась и не нашлась, что ответить. Сергей купил у Зои, так звали девушку, фруктов и овощей, а за мясом и птицей они отправились на ферму. Все это можно было купить и здесь, но ему хотелось посмотреть, где она живет. Зоя поручила приглядывать за товаром соседке и с некоторой опаской, что очень умилило Сергея, села к нему в машину. Всю дорогу он искоса поглядывал на нее, на ее стройные ноги, прикрытые простым цветастым платьем, на резной профиль и развевающиеся от ветра из открытого окна волосы. Наконец он почувствовал, что если сейчас же не обнимет ее, то никогда себе этого не простит. Желание было столь сильным, что он не смог с ним совладать и резко остановил машину. Зоя посмотрела на него испуганно. – В чем дело? – В тебе, – сказал он, положил руку ей на плечо и попытался привлечь к себе. Она тихо засмеялась и высвободилась. – Какой вы быстрый. У нас так не принято. – Извини, – сказал Сергей, – не смог устоять против твоего обаяния. И вообще, называй меня на «ты» Она улыбнулась и ничего не ответила. Отец Зои, крепкий жилистый мужик лет сорока пяти, окинул его придирчивым взглядом, а потом внимательно посмотрел на дочь. – Где Санек? – спросила она, чтобы скрыть смущение. – На велосипеде где-то катается, – ответил тот. Сергей понял, что речь идет о ее сыне, и у него слегка испортилось настроение. На ферме он купил парного мяса, копченостей и бутылку зернового самогона. – Приезжайте еще, – пригласил его отец Зои, почуяв в нем выгодного покупателя. – Постоянным клиентам у нас скидки. И знакомых привозите. – Приеду, – пообещал Сергей. На обратном пути он спросил. – Ты замужем? – Была кода-то, – не сразу ответила она. – Это хорошо, – обрадовался он. – Да? – удивилась Зоя. – Кому? – Ну, – замялся он, – мне, например. Теперь пришел ее черед спрашивать. – А ты, – она запнулась, – женат? – Нет, – ответил Сергей. – Как сказал поэт: "Бегит ручей, течет ручей, и я ничей, и ты ничей». Зоя улыбнулась, опять показав свои белые зубы. «Как у белки», – подумал Сергей, понимая, что это не очень подходящее сравнение. Они попрощались у рынка и обменялись телефонами. – Даже если у меня все это отберут, – сказал Сергей, – мне будет не очень жалко. – Почему? – спросила Зоя. – Потому что я встретил тебя. – Это так кажется. – Вовсе нет. Зоя спохватилась – Я совсем забыла о кордонах. Надо было тебя хотя бы покормить. – В следующий раз, – беззаботно ответил он. Сергей вдруг осознал, что, разговаривая с Зоей, улыбается от уха до уха. – А он будет? – засомневалась она. – Конечно. По ее лицу было видно, что она не очень-то и поверила. – Ладно, – сказала Зоя, – соберешься приехать – позвони. Она вышла из машины и, стесняясь любопытных взглядов торговок, пошла к своему лотку. 6. САНИТАРНЫЙ КОНТРОЛЬ Передвижной пункт санитарного контроля устроили у поста ГАИ возле поворота на поселок «Северный». Когда Сергей ехал туда, его здесь еще не было. «Спокойно, это еще не конец», – сказал он себе, завидев зеленую с белыми полосами по бокам униформу ненавистной службы. Проверяли на таких пунктах не всегда и не всех, была надежда проскочить мимо. Но ему не повезло. Придорожный милиционер, руководствуясь какой-то своей логикой, лениво махнул полосатой палкой и Сергей, сдавленно матерясь, покорно съехал на обочину. От стеклянной будки ГАИ к нему уже шли два типа в грязных белых халатах поверх зеленых тужурок. Шли не спеша, с чувством собственной значимости. Один остановился у багажника, а другой развязно хлопнул рукой по крыше машины и наклонился к Сергею. – Санитарный контроль. Что везем? Он даже и не подумал представиться. На груди у него был большой значок с фамилией и должностью: «Игорехин Игорь Васильевич, – прочитал Сергей, – специалист санитарного контроля высшей категории». Лицом Игорехин напоминал козла, у которого отпилили рога и не очень чисто выбрили шерсть на морде. Другой санитар был толстым и круглым. – Главным образом, себя, Игорь Васильевич, – приветливо ответил он, пытаясь изобразить безмятежную улыбку. Тот скептически хмыкнул. – Поглядим. Откройте багажник. – Зачем? – притворно удивился Сергей. – Меня в чем-то подозревают? – В области бушует эпидемия ящура, птичий грипп и разные болезнетворные бактерии, – терпеливо, как несмышленому ребенку объяснил санитар. – Ввоз непроверенной сельхозпродукции в Москву запрещен. – Это в Московской области? – уточнил Сергей. – Так я еду из другой. – Не играет значения, там то же самое. Сергей понял, что упираться бесполезно, и вышел из кабины. При виде плотно забитого продуктами багажника, оба санитара природы присвистнули, затем выразительно уставились на Сергея. «Ожидают, что я паду ниц и стану упрашивать, – понял он, – покуражиться хотят. А вот хрен вам!» Он молчал. – Будем изымать на проверку, – резюмировал Игорехин. – А в чем состоит проверка? – поинтересовался Сергей. – Как обычно – лаборатория, анализы-шманализы, то да се. – И как долго? – Дня три, но может быть и больше. Смотря, что найдут. Они позвали загорелых подсобников и те перетаскали продукты в стоящую здесь же фуру санитарного контроля. Сергею вручили квитанцию с перечнем всего изъятого и подписью Игорехина. Он скептически посмотрел на цидулину и продекламировал: «Ничего, что все пропало – лишь бы не было войны». – Еще ничего не пропало, – нахмурился санврач. – Если анализы будут отрицательными, вам все вернут. Звоните. – А что, бывали такие случаи? – Сергея подмывало наговорить дерзостей. – Какие? – Что возвращают. – Сплошь и рядом, – ответил тот после небольшой паузы. – Да? – Да. – Неужели? – Конечно. – А если анализы покажут заражение? – Тогда уничтожат. – Как? – Сожгут. – Обольют бензином? – допытывался Сергей. – Нет, в специальных печах. – А не в желудках? – Чего-чего? – Ничего, я пошутил. – Не забывайтесь. – Ладно. А где находится лаборатория? – Адрес и телефон указаны в квитанции. Желудок Сергея сжался в голодном спазме. Ему стало очень жаль продуктов. – Я, между прочим, за них деньги платил, – сказал он. – А не надо было, – ответил врач. – Вас же предупреждали, – он махнул рукой на придорожные щиты, оповещавшие граждан о том, что в целях продовольственной безопасности самостоятельный ввоз сельскохозяйственной продукции в Москву временно запрещен. Это "временно" длилось уже лет пять и все никак не заканчивалось. – Я думал, это уже не действует, – сказал Сергей. Врач не поверил. – Действует, еще как действует! – сказал он, ухмыляясь. – И чего вам дома-то не сидится? Заразу всякую в город тащите, вместо того, чтобы покупать рядом с домом экологически чистые продукты. От такой наглости у Сергея отвисла челюсть. – Это, какие же? – поинтересовался он. – У вас какой ближайший универсам? – спросил Игорехин. – Ну, "Шилда". – Вот в нем и покупайте. – А у вас какой магазин рядом? – поинтересовался в свою очередь Сергей. Врач такого вопроса не ожидал и простодушно брякнул. – "Плаза" и "Параллельный вкус". – А вы вы сами-то в них продукты покупаете? – ехидно спросил Сергей. – Или все больше обходитесь конфискованными? – он кивнул на фуру. На щеках у врача заиграли желваки. – Вы хотите меня оскорбить? – зловещим тоном спросил он. – А вы хотите надо мной посмеяться? – парировал Сергей. Врач несколько мгновений обдумывал ответ. – Мы еще не посмотрели у вас под сидениями, – наконец процедил он. Сергей прикусил язык, да было поздно. Из-под сидений извлекли копчености и яблоки. – Яблоки-то хоть оставьте, – попросил Сергей. – Нельзя! – отрезал врач. – В них может таиться опасность для всего города. Тем не менее, он тут же вытер одно о рукав, демонстративно смачно откусил и стал с удовольствием жевать. У Сергея потемнело в глазах, но он сдержался. – А вы как же? – спросил он, сжав кулаки. – У нас прививки, – беспечно махнул тот рукой. – Так сделайте и мне. – Будете у нас работать – сделаем. От проверки уцелела только бутылка самогона, которую Сергей предусмотрительно положил во внутренний карман пиджака. Отъезжая, он увидел в зеркало заднего вида, как один из тех, у кого санитары тоже отняли продукты, начал буянить и его тут же скрутили подсобники. Милиционеры защелкнули ему наручники на запястьях и повели к себе, поправляя дубинки на поясе. 7. ЧТО СТАЛО С ЕДОЙ? Пришлось все-таки заезжать за едой в опостылевшую «Шилду». Дома Сергей почувствовал настойчивое желание излить кому-нибудь душу. Но не Зое же, еще расстроиться. Он набрал номер приятеля, жившего по соседству, и позвал того в гости. Звали его Владимир Кулебякин. Когда-то они вместе работали в одной фирме, часто летали в командировки на север и отрывались в тамошних ресторанах с местными бабами. Кулебякин был юрисконсультом и обеспечивал тылы Сергея, заключавшего договора на продажу промышленного оборудования. Разница в возрасте между ними была лет десять – Сергею тридцать, Кулебякину сорок, но это никак не мешало сразу сложившимся товарищеским отношениям. Потом дороги их разошлись по разным фирмам, но они продолжали изредка заходить друг к другу в гости на предмет выпить и потрепаться. Сергей не отличался многословием и все больше слушал Кулебякина, которому только дай выговориться. Тот мог болтать обо всем на свете, но больше всего любил поговорить о женщинах, которые у него были раньше. – Если бы не бабы, – говорил Кулебякин, – мне бы и вспомнить из своей жизни было нечего. Но в этот раз речь пошла о другом. Разливая самогон по рюмкам, Сергей рассказывал, как пострадал на пропускном пункте и как потом глупо, из-за собственного языка, потерял остатки припасов. Закусывали новыми продуктами, которые назывались «Саломас №4 «Пикантный» u "Колбаса "Среднесрочная перспектива с восходящим трендом". Саломас напоминал плохой студень, сдобренный техническим вазелином, а колбаса – вареную свиную шкуру, из которой сначала хотели пошить ботинки, но потом почему-то передумали. – Я такого еще не покупал, – заметил Кулебякин, тыча вилкой в темно-красный, почти коричневый кружок "Среднесрочной". – Новый продукт, недавно появился в продаже, – рассеянно сказал Сергей. – Ага, "Шилда" постоянно радует нас новинками, – с иронией заметил приятель. – Только все они на один вкус. Кулебякин опять наполнил рюмки. – Хороший самогон, – заметил он. – Отличный, – согласился Сергей. Они выпили, и Сергей попытался разжевать кружок колбасы. Тот поддавался с трудом. – Когда же все это началось? – задался он вопросом. – Что именно? – спросил Кулебякин. – С едой. Кулебякин наморщил лоб. – Давно, пожалуй, – сказал он. – Но особенно плохо стало, когда избрали Насрулло. Тогда и начались проверки на дорогах. – Какого Насрулло? – не понял Сергей. – Как, какого? – удивился Кулебякин. – Президента России. Ты что, не голосовал? – Нет, я не ходил на выборы, – признался Сергей. Теперь он вспомнил портрет темноликого дехканина в полосатом халате, висевший в кабинете начальника. Дехканин опирался подбородком на кетмень с рукояткой из черного дерева, инкрустированной драгоценными каменьями, и с притворной ласковостью смотрел прямо перед собой. Сергей все время хотел спросить, кто это такой, но забывал. – Вот-вот. А зря. Пошел бы – глядишь, и был бы сейчас у нас кто-нибудь другой. – Да? – скептически спросил Сергей. – Ты серьезно так считаешь? Кулебякин задумался. – Ну, не знаю. Не важно. Особенно плохо стало с приходом Насрулло, то есть, последние пять лет. А быть ему еще три года. И это только первый срок. Потом он наверняка захочет выдвинуться на второй, как и все до него. – Ладно, – прервал его Сергей, – с чем ты это связываешь? – Ухудшение? А черт его знает, – ответил Кулебякин. – Он вроде раньше руководил сетью универсамов «Шилда». – Да? – удивился Сергей. – Я и не знал. Когда это было? – Еще до того, как он стал министром продовольствия внутренних дел. – Ну и память у тебя – какие подробности помнишь. – Ничего особенного, – заскромничал Кулебякин, – такая же может быть у каждого. – Так уж и каждого? – не поверил Сергей. – Да, и у тебя тоже. Приходи в гости – расскажу. – Загляну как-нибудь, – рассеянно пообещал Сергей. – Так что там с министром-то? – С министром ничего, а вот перед этим он был депутатом Думы – там он отличился. – В чем? – Говорят, пролоббировал отмену пищевых ГОСТов. – Ну и что? – А то, что после этого качество продуктов начало падать, и падать, и падать. Так и падает до сих пор. – Дальше падать уже некуда, – Сергей с ненавистью ткнул вилкой в кружок «Среднесрочной». – О-о, ты ошибаешься! – засмеялся Кулебякин. – Никогда не бывает так плохо, чтобы не могло быть еще хуже. – Но ведь вместо ГОСТов что-то ввели? – спросил Сергей. – Да, технические регламенты. Но они не заработали. – Почему? – Тайна сия велика есть, – высокопарно ответил Кулебякин. – Я так думаю, что они не обязательны к исполнению. Как говорил один старый перец лет двадцать назад, забыл его фамилию: «Почему не хотим, потому и не делаем». Сергей попытался постичь глубину услышанной мудрости, и получилось это у него только с третьего раза. Ему надоели отвлеченные разговоры, и он вернулся к своим проблемам. Взгляд его упал на квитанцию, которую он показывал Кулебякину. – Что же мне делать с этой фигней? Неужели все пропало? При последних словах его желудок яростно заурчал. Он вспомнил козлиную ухмылку Игорехина, надкусывающего яблоко, и ненависть на мгновение на мгновение опять накрыла его с головой. Он согнул вилку. – А ты съездил бы в эту самую лабораторию, – посоветовал Кулебякин, – ведь там и адрес есть – Нагатинский Затон, дом восемнадцать. Поинтересовался бы, как они проверяют твои продукты. Сергей удивился, что такая простая мысль не пришла ему в голову раньше. – Съезжу, – мрачно пообещал он. 8. ПОИСКИ ЛАБОРАТОРИИ Через пару дней он выбрал время и заехал в Нагатинский затон. По указанному адресу находился какой-то полуразрушенный завод. Несколько рабочих в оранжевых касках неспешно разбирали старые кирпичные корпуса на стройматериалы. Сергей некоторое время понаблюдал за ними, а потом достал квитанцию и набрал напечатанный на ней телефонный номер. – Санитарная лаборатория слушает! – ответил строгий женский голос. Ему стало интересно, в каком из древних строений с выбитыми окнами она находится. – Я хотел бы узнать результат проверки моих продуктов, – сказал он. – Назовите номер квитанции. – Одна тысяча девятьсот восемьдесят четыре. – Минуту. Она услышал, как она щелкает на клавиатуре. – Алло! – сказала она чуть погодя. – Вы слушаете? – Да. Что там? – Продукты были заражены. Иного ответа он и не ожидал. – Чем? – Там было много инфекций. – Вы их уничтожите? – Уже уничтожили. Желудок у него сжался и заурчал голодным зверем. – Вы говорите неправду! – резко сказал Сергей. – Они не были заражены. – Почему вы так решили? – удивилась женщина. – Потому что я сейчас стою перед вашими зданиями – и никакой лаборатории не вижу. – Мы переехали, – спокойно ответила она, – уже давно. Вам выписали квитанцию на старом бланке. – И где вы теперь находитесь? – не сдавался Сергей. – Я хочу к вам подъехать. – Зачем? – Посмотреть заключение. – Я не могу этого сказать. – Почему? – удивился он. – Это закрытая информация. – Да что вы говорите!? – возмутился он. – И кто же ее закрыл? – Закон. – Какой? – «О пищевой безопасности и продовольственном экстремизме». Места проверки качества продуктов огласке не подлежат. Об этом законе Сергей кое-то слышал. Его приняли пару лет назад и суть его сводилась к известной фразе: "Лопай, что дают". – А если бы продукты оказались хорошими, как я мог бы их забрать, не зная вашего адреса? – Их привезли бы к вам домой. – Что, бесплатно? – Нет, за деньги, но небольшие. – Но как же тогда быть с заключением? – Я пришлю его вам по электронной почте. У вас есть адрес? Он назвал мейл. Она записала и нажала отбой. Сергей почувствовал себя так, будто его намеренно и прилюдно унизили, хотя людей здесь не было, не считая строительных рабочих на крыше цеха. Он обошел вокруг машины, зачем-то открыл и закрыл багажник. Огляделся вокруг – пустая промышленная улица, состоящая из цехов и заборов. В словах лабораторной женщины ему слышалась явная ложь. Он не поверил ни единому ее слову: что продукты заражены, что лаборатория переехала, что бланк старый и что закон не велит раскрывать адрес. «Крысы канцелярские! – бурлило в нем негодование. – Да кому вы на фиг нужны, чтобы вас секретить? Здесь вы, голуби, и сидите, только шифруетесь». Проходная завода не охранялась. Во всяком случае, он никакого охранника не увидел. Сунув руки в карманы, он решительно прошел через покосившуюся вертушку и углубился на территорию. Заброшенных цехов оказалось неожиданно много, гораздо больше, чем видно было с улицы. В каком-то из них, он был убежден, находилась лаборатория. Но в каком? Везде одинаково тихо и безлюдно. Он знал по рассказам знакомых, что в последние годы всевозможные государственные службы и службочки стали работать без вывесок и скрывать свои адреса. Объясняли это требованиями безопасности в связи с террористической угрозой, но все понимали, что чиновники просто не хотят, чтобы им докучали жалобщики и просители. Сплошь и рядом можно было встретить какой-нибудь комитет на первом этаже общежития педагогического техникума, а министерство – на чердаке железнодорожного вокзала. Так почему бы санитарной лаборатории не находиться в заброшенном цехе? Сергей отошел уже довольно далеко от ворот, как вдруг его окликнули. – Эй, уважаемый! Он оглянулся. Сзади в нескольких метрах стояли строительные рабочие, которых он раньше видел на крыше, три человека. Он и не услышал, как они подошли. В зеленых спецовках, кирзовых сапогах и оранжевых касках. Обращался к нему молодой кавказец, стоявший на шаг впереди остальных. Вероятно, он был у них за старшего. – Далеко ходим? – спросил он. – В лабораторию, – буркнул Сергей. – Здесь нет никакой лабораторий. – А вот у меня написано, – Сергей потряс в воздухе бумажкой. – На забор тоже написан один штук, – нагло заявил тот, – а там совсем другой. – То «штук», – терпеливо сказал Сергей, – а то квитанция. Мне нужно в лабораторию. – Э-э, слюшай, лабораторий-шмараторий – нэт, говорю! – А ты кто? – Сергей решил, что обращаться к нему на «вы» будет много чести. – Ваха, – последовал лаконичный ответ. – Шел бы ты… на крышу, Ваха, кирпичи добывать, – посоветовал Сергей, – и земляков своих прихвати. А я уж сам тут разберусь. Рабочие красноречиво переглянулись. – Они минэ нэ земляки! – сказал Ваха. – Ну и ладно, – Сергей повернулся, чтобы продолжить поиски, – мне без разницы. – Ходи на выход! – сказал Ваха. – Что? – Ты слышал. – Отвали. – Сам не пайдош – отведем. – Попробуй. Рабочих не пришлось долго упрашивать. Повинуясь кивку Вахи, они кинулись к Сергею и схватили его под руки. Были они щупловаты и ощутимо слабее рослого и накачанного Сергея. Ему не составило труда стряхнуть их с себя в несколько движений. Но едва он освободился от последнего, как Ваха очень быстро выхватил из кармана спецовки электрошокер и ужалил его длинным разрядом в грудь. Теряя сознание, Сергей услышал. – Буян какой, твой мать! Очнулся Сергей уже в своей машине. Он лежал на переднем сидении, водительская дверь была открытой. Посмотрел на часы – прошло больше часа. Квитанции санитарной лаборатории в кармане не оказалось. Бумажник тоже исчез. Утешало только то, что денег там оставалось немного. Заводские ворота теперь были закрыты, а «рабочих» на крыше не было. Старая кирпичная труба на территории завода клубилась черным дымом. «Продукты жгут», – с иронией подумал Сергей и включил зажигание. Ему смутно припоминалось, что когда он уже лежал на земле, изо всех сил цепляясь за остатки ускользающего сознания, над ним вместе с Вахой вроде бы склонилось и лицо Игорехина. Впрочем, в последнем он не был уверен. Зато твердо был убежден в другом. Молчаливые подручные Вахи – это те самые подсобники, которые грузили отнятые на дороге продукты в санитарную фуру, он вспомнил их очень ясно. 9. НАВАЖДЕНИЕ (ЧАСТЬ 2) Потянулись будни, заполненные однообразной работой и скверной едой. В офисной кафешке, как и в любых кафешках вообще, кормили плохо, потому что продукты там были из тех же магазинов. Неделю спустя Сергей припозднился и возвращался домой, когда уже стемнело. Весь день шел дождь и конца ему не было видно даже к ночи. Лето выдалось мокрым и холодным. Ближе к дому у него прихватило живот – сказался обед на работе. Сначала не сильно заурчало слева и затихло. Он насторожился. Урчание не повторилось, и он успокоился. Недалеко от дома нутро напомнило о себе опять, уже гораздо громче и настойчивее. Сергей испугался – не пришлось бы спешно останавливаться и бежать туда, не знаю куда. Но все опять стихло. Он понадеялся, что до дома все-таки дотянет. Но получилось все совсем не так. Только он поставил машину возле дома и отошел от нее на несколько метров, как заурчало с новой силой, да так, что стало ясно – до подъезда не добежать, а уж про то, чтобы вызвать лифт и подняться на двенадцатый этаж, и думать было нечего. Времени оставалось в обрез. Согнувшись пополам, он метнулся к парку, начинавшемуся в двух десятках метров. Парк был старым, наполовину заброшенным, с беспорядочной растительностью и густыми кустами. Искать укромное место долго не пришлось. Не обращая внимания на дождь и мокрые ветки, он вломился в середину кустарника и там затаился. Но, к его удивлению, процесс не пошел. Живот болел по-прежнему, а ничего не происходило. Его словно бы разрывало изнутри, как в фильмах, где инопланетяне откладывают в людей личинки, чтобы те питались их соками, а потом они прорываются наружу через живот или грудную клетку своих кормильцев. Сергей даже с опаской провел по животу ладонью. Нет, никто не рвался из него на свободу. Все происходило традиционным образом, но весьма болезненно – где-то образовался затор, как на реке весной. В таких случаях, лед бомбят с военных самолетов, чтобы потом не снесло мосты. Сергей же напряг все мышцы, которые у него имелись в той области, и заскрипел зубами. Затор стал понемногу продвигаться, но происходило это с огромным трудом. В самый разгар единоборства со стихией, к нему сквозь кусты продралась большая мокрая псина, похожая на водолаза, и принялась с интересом за ним наблюдать, склонив голову набок, словно бы слушала тиканье часов. "Только этого мне еще не хватало", – подумал Сергей с раздражением. Присутствие псины не давало ему сосредоточиться, а без сосредоточенности проблема не решалась. Он замахнулся на собаку рукой. Той это не понравилось, и она угрожающе заворчала. Сергею захотелось ее убить, хоть он и любил водолазов. Просто, момент был подходящим. Сквозь шум дождя послышался хруст веток – приближался хозяин собаки в дождевике. Сатанея, Сергей подумал, что если они сейчас же не уберутся ко всем чертям, то придется убить обоих. Он понятия не имел, как справится с ними, но знал, что еще немного и он это сделает. По крайней мере, попытается. К счастью, хозяин собаки проявил благоразумие и близко подходить не стал. – Джульетта! – позвал он. – Ко мне! Собака нехотя подчинилась. Сергей с облегчением вздохнул и опять уставился в землю перед собой. Минут через пять полного напряжения душевных и физических сил все было кончено. Несколько секунд он прислушивался к себе, не веря в благополучный исход борьбы. Но все было тихо. Он встал, ощущая полное блаженство, и думая, как мало человеку нужно для счастья. Опростался в лесу под дождем – и вот оно! Не зря же писатель Габриель Гарсиа Маркес заметил как-то, что весь мир делится на тех, у кого это получается хорошо и тех, у кого – плохо. Как же старик был прав! Сергей встал и оглянулся, желая посмотреть, что же его так сильно мучило. Но ничего не увидел. Он посветил телефоном и присвистнул от изумления. На мокрой земле лежала резиновая мягкая тапочка на левую ногу красного цвета и скомканная газета. Он ничего не понимал. А где же то, что мучило его по дороге домой? Или это оно и есть? Но если это так, то как оно попало к нему вовнутрь? Он осторожно потрогал тапочку. Та была еще теплой, словно только что выскочила из штамповочного аппарата. Поколебавшись, он достал из кармана пластиковый пакет и сломанной веткой затолкал в него тапочку и комок бумаги. Дома он сполоснул листок под струей воды из крана, хотя тот оказался совсем чистым. Это была половина местной газетенки "Мой долбанный район". На одной стороне листа шла обычная лабуда про повсеместно ширящееся благоустройство вкупе с озеленением и безудержное славословие по этому поводу местных властей, а на другой – карта район. На карте черным несмываемым фломастером был обведен ближайший универсам сети «Шилда», где Сергей обычно покупал продукты. Сверху над кружком от руки было написано "Help!" «Что за фигня? – удивился Сергей. – Кому-то в универсаме нужна помощь? Или как это понимать? И как это попало ко мне, хм…, вовнутрь? Да и попадало ли? Не отравился ли я в этой чертовой кафешке на работе?» Его ощутимо подташнивало и одновременно клонило в сон, на лбу выступила испарина. Он отправился спать, мысленно пообещав себе, что отныне станет обедать в другом месте. Несмотря на убаюкивающий шум дождя, спалось ему не очень хорошо. Кто-то словно воровал у него хорошие легкие сны, заталкивая вместо них в голову скомканные обрывки нелепых кошмаров. В одном из них он увидел, что посередине комнаты у него стоит круглый чум, покрытый звериными шкурами, а в нем таежные жители складывают до весны тела усопших, потому что сейчас зима и замерзшую землю не удолбить. Только что они, не обращая внимания на Сергея, принесли очередного усопшего, оставили в чуме и ушли. В другом он сам оказывался серийным убийцей, на счету которого было уже девять человек. Он ловко прятал концы в воду, не чувствовал никакого раскаяния и жалости к своим жертвам и вспоминал о содеянном со странной смесью страха и удовольствия. Одновременно ему хотелось крикнуть тем, кто его искал, что это не он убийца, что его насильно затащили в этот сон и это какая-то ужасная ошибка. Но в то же время он понимал, что да, это он. Внезапно он проснулся от ощущения чужого взгляда. Из-за окна на него пристально и враждебно смотрело неясное темное лицо. Кошмары исходили от него. Он вдруг вспомнил, что видел это лицо и раньше, только оно быстро исчезало, и он не успевал никак среагировать. Волна ярости подбросила его с постели. – Сволочь! – со свистом прошептал он. – Опять! До каких же пор?! Он кинулся к окну. Лицо исчезло. Сергей рывком распахнул створку, выглянул наружу и увидел темную фигуру, быстро спускающуюся по отвесной стене дома. Она была уже на уровне восьмого этажа, а Сергей жил на двенадцатом. Не помня себя, он схватил с подоконника молоток, лежащий там уже пару недель, еще со времени ремонта плинтуса, и со всего маху запустил вслед убегавшему. Молоток угодил в цель – человек сорвался со стены и полетел вниз. Сергей не видел, была ли на нем одежда. Падал он молча. Лишь у самой земли он коротко взвыл, словно собака. Сергей слышал, как он с противным мокрым и каким-то чавкающим звуком, ударился об асфальт и остался лежать неподвижно. Дождя уже не было, но лужи остались. Он упало как раз в середину одной из них, подняв фонтан брызг. «Я же его убил! – ужаснулся он. – Что делать?» В лихорадочной спешке он оделся, застегивая пуговицы трясущимися пальцами, и выбежал из квартиры. Обогнул дом, вышел на противоположную от подъезда сторону, куда смотрели его окна, и замер – в луже никого не было. Совсем никого. Толька хлопья какой-то мутной пены покрывали местами ее поверхность. Он долго пялился на пустое место. «Он выжил и убежал? – терялся в догадках Сергей. – Его кто-то забрал? Или мне все показалось спросонок?» Он подобрал свой молоток, валявшийся на газоне, и с опаской осмотрел, нет ли на нем пятен крови. Ничего не было. Обошел на всякий случай вокруг дома – никого. Он пошел досыпать. Утром ночное происшествие почти забылось, а вечернее помнилось хорошо. Он захотел еще раз посмотреть найденную в лесу тапочку. Пластиковый пакет, в котором он ее принес, лежал у двери, а самой тапочки в нем не было. Она словно бы испарилась. Теперь Сергей не был уверен, что она вообще когда-либо в нем находилась. Выпала по пути? Или померещилась? Скомканный листок нашелся на кухне рядом с мусорным ведром. Но он оказался не газетенкой «Мой долбанный район», а вырванной страницей из псевдоисторического детектива «Алмазная колымага» про нинзей, который Сергей читал накануне. Правда, он не мог припомнить, чтобы рвал из него страницы. Да и зачем? Туалетной бумаги дома было предостаточно. 10. СТРАННЫЙ ТЕАТР Перед выходными Сергей позвонил Зое. Она обрадовалась. – Припасы уже закончились? – поинтересовалась она. – Отняли на пропускном пункте, – признался Сергей. – Так приезжай еще. – Опять отнимут. – Я тебя хоть покормлю. – Это подождет. Лучше ты приезжай, – предложил он. – Как это? – удивилась она. – Мы едва знакомы. – Ну и что? – Я девушка бедная, но честная, – сказала она. – Да не съем я тебя! Зоя долго отнекивалась, и даже по телефону было слышно, как она смущается, что очень умиляло Сергея. Уговорить ее удалось только после того, как он пообещал сводить ее в театр. – Сто лет в театре не была, – мечтательно вздохнула она в трубку. – С тех пор, как выходила замуж? – предположил Сергей – Если бы! Еще со школы. – И еще сто лет не будешь, если не приедешь, – резюмировал он. – Кстати, театр за последние годы очень изменился. – Как именно? – Точно не знаю, от знакомых слышал. – Ладно, – решилась Зоя, – в субботу встречай. Сергей положил трубку и задумался. Он и сам был не бог весть, каким театралом, но о больших изменениях, произошедших там за последние годы, слышал. Иногда молва доносила совсем уж невероятные слухи. Стоит ли вести туда патриархальную Зою? Не отвратит ли он ее, таким образом, от себя? А, ладно, была – не была! Да и самому надо во всем удостовериться. В назначенное время Зоя приехала на своем фермерском грузовичке. Гостинцев не привезла, потому что так велел Сергей. – А проверки-то и не было, – укоризненно сказала она, целуя его в щеку. – Надо было хоть яблок захватить. – Кто ж мог знать! – развел он руками, а желудок при этих словах агрессивно заурчал. Театр находился на Большой Дмитровке и Сергей припомнил, что раньше уже здесь бывал. Тогда он слушал оперу «Паяцы» Леонкавалло и она ему понравилась. Крепкий парень в черном у входа, стоявший сразу за контролершей, с серьезным видом протянул им большую круглую коробку с конфетам. – Угощайтесь. Сергей взял один леденец, а Зоя отказалась. – Спасибо, я не ем сладкого. – Так положено, – настаивал служитель. – Кем положено? – Федеральным законом о гостеприимстве номер двести семьдесят четыре. Она пожала плечами, взяла конфету и положила в сумочку. – Надо съесть сейчас, – сказал служитель. – Зачем? – удивилась Зоя. – Этим вы покажете уважение к театру. – А если нет? – Тогда я вас не пропущу. – Но у нас билеты! – Это само собой. Зоя состроила недовольную гримасу и развернула леденец. Служитель оставил их в покое. Они стали подниматься по мраморной лестнице. Зоя взяла его под руку, и Сергею это было очень приятно. – Ты съел? – спросила она так, чтобы никто не слышал. – Давно уже. – А я – нет. Она достала из сумочки носовой платок и выплюнула в него леденец. – Какая гадость! – Не понравился? – Не в этом дело. Не люблю, когда мне что-то навязывают. – У нас другие порядки. В зале Зоя углубилась в программку. Им предстояло смотреть непонятное авангардное представление из двух частей. В первом отделении значились какие-то «Плясовые причитания». – Это еще что такое? – с недоверием спросила Зоя. Сергей читал раньше об этой постановке и пояснил, что это такой жанр, придуманный для высвобождения негативной энергии – И как эти причитания выглядят? – Тебе понравятся, – не стал вдаваться он в подробности, потому что и сам не знал. Вторым пунктом значилась опера "Задуши твою мать». – Искусство ушло далеко вперед, – заметила она. – О-о, оно развивается стремительно! – согласился Сергей. – Но зачем же мать-то душить? – недоумевала Зоя. – Это аллегория, не воспринимай буквально. Она скептически хмыкнул. – Посмотрим на ваши аллегории. Плясовые причитания сначала напоминали обычный ансамбль песни и пляски. Вышли артисты в национальных костюмах разных народов и выстроились полукругом. Цыгане в красных рубахах вывели на цепи медведя и встали перед микрофоном. Медведь был без намордника и казался не очень большим. Двое цыган стояли у него по бокам и держали за слегка провисающие цепи, а двое других были на подстраховке. Сергей все же засомневался, сумеют ли они его удержать, если вдруг чего. Из оркестровой ямы грянули балалайки. Цыгане подтолкнули медведя и он несколько раз рявкнул в микрофон, но не агрессивно, а скорее жалостливо с завывающими интонациями, выдававшими желание, чтобы от него все отстали. Публика зааплодировала, медведя увели. На возвышени в глубине сцены появились грудастые девушки, одетые весьма легкомысленно, и застыли в соблазнительных позах. Их появление приветствовали более сильными аплодисментами, чем выступление медведя. Некоторые и девушек были одеты в полоски из материи и казалось, что они только что вырвались из когтей того же медведя, который превратил их наряд в минимально допустимые лохмотья. Музыка еще раз взметнулась вверх, а потом почти затихла. Девушки начали отбивать чечетку, сиськи затряслись, зал застонал. К микрофону вышла первая артистка, высокая негритянка в желтом сарафане и кокошнике с накладной русой косой до задницы. Из-за этой косы, небрежно приколотой к ее природным черным кудрям она воспринималась как огородное чучело. В руках у нее была высушенная тыква с камешками внутри, по которой она ритмично похлопывала ладонью и тыква от этого тревожно гудела. Причитания начались. – Соседка, зараза, купила себе новый наряд, – нараспев сказала негритянка почти без акцента, – который я тоже хотела, а она купила раньше! Хор подхватил. – Вот же гадина! Девушки усилили ритм. Они смотрели в пол и не улыбались, но от этого не стали выглядеть менее привлекательно. – Чтобы он у нее расползся по швам! – завершила мысль причитальщица. – Ага, по швам, бля! – поддержал хор. Одна из девушек достала из полосок развевающейся ткани вокруг талии горсть тыквенных семечек и стала их лузгать, не прекращая отбивать ритм. Сергей удивился, где там мог поместиться карман. Другая толкнула ее и протянула руку. Та поделилась. Теперь уже лузгали обе, но на качестве представления это не отразилось, только добавило колорита. Причитальщица, войдя в раж, вдруг взвизгнула и вырвала у себя клок черных волос. Русую косу она трогать не стала. – А коляску она ставит в общем коридоре так, что нельзя пройти! – заявила она. – Ненавижу! В зале мрачно зрели гроздья гнева на ее обидчицу. Следующим вышел китаец в косоворотке и граненом картузе, и стал причитать на своего начальника. – Этот пидор, – сообщил речитативом китаец, – каждый день заставляет нас работать сверхурочно! – Ну, пидорюга! – гряну хор. Девки сзади стучали так старательно, что сиськи аж подпрыгивали. Одна закурила и сплюнула, тем самым выражая отношение к начальнику причитальщика. Она повернулась в профиль и Сергей заметил, что под глазом у нее фингал. "Наверное, в другом спектакле она играет жертву уличного грабителя или сутенера, – подумал Сергей, – и не успела стереть грим". – И засекает по часам, кто когда вернется с обеда! – продолжал голосить актер. Зал задохнулся от подлости начальника. Далее причитальщик сообщил, что начальник крутит шашни со своей секретаршей, а ведь каждому бы этого хотелось, урезает премиальные, недодает канцтовары и еще много чего делает по мелочам. Следующим номером причитал военнослужащий, прапорщик. Он голосил на командиров и заодно выболтал некоторые военные секреты. Потом пригласил покупать у него оружие, если кому надо. Пара гранат и с полсотни патронов у него есть и сейчас, остались в гримерке. Причитания оказывали на Сергея странный эффект – у него резко усилилось либидо. В зале чувствовалось непонятное волнение. Следующим причитал школьник лет тринадцати. Он рассказывал об учителях и своих родителях, и Сергей очень ясно почувствовал себя на его месте – затюканным пубертатным подростком, который никому не нужен. Потом вышел моложавый мужик с усами и в широкополой «незнайской» шляпе, представился известным киноартистом и певцом, и стал причитать на коллег, которые его притесняют. Хлопали ему вяло. После антракта началась опера. Сначала на сцену вышел худосочный длинноволосый автор и сказал, что опера посвящается автомобилю, который едва не переехал его прошлой зимой, когда он по пьяному делу поскользнулся и упал на дороге, но вовремя вильнул в сторону и сильно помял при этом правую дверку. Опера длилась недолго, меньше часа. Никакой реальной матери там не оказалось. Просто команда заблокированного в порту нашего военного корабля, называвшегося "Мать", рядилась, топить ли свое судно, чтобы оно не досталось врагам, или нет. Корабль все равно был уже старым и никому не нужным. В результате решили не только утопить корабль, но и задушить друг друга своими руками, чтобы не сдаваться в плен. Капитан взялся задушить себя сам. Можно было, конечно и застрелиться, но тогда враг не увидел бы ужасающую силу духа наших моряков и не понял бы, что его песенка спета. Финальная сцена выглядела сильно – все попарно душат друг друга и поют сдавленными голосами, а капитан поет и душит себя сам и тоже поет высоким тенором. По мере удушения, голоса слабеют и замолкают, а тела падают на палубу. Последним падает капитан. Палуба, то есть сцена, благодаря новым механизмам, накреняется и уходит как бы под воду. Кричат чайки. Раздается прощальный ревун с невидимого маяка. – Ну, как тебе? – поинтересовался Сергей, когда они шли к выходу. – Можешь считать меня безнадежной провинциалкой, – решительно заявила Зоя, – но мне этот театр не понравился. Лучше не ходить ни в какой театр, чем в такой. Вы все тут прямо с ума посходили. Сергей только развел руками. – Возможно, ты и права, – ответил он. Теперь увиденное представление не казалось ему таким уж веселым и замечательным зрелищем. Он ясно понимал, что в нем было что-то болезненное. Но тогда почему никто больше кроме Зои этого не почувствовал? Они вышли на улицу, дошли до Страстного бульвара и повернули к Тверской. Сергей увидел кофейню, в которой были свободные столики. – Зайдем? – предложила она. – Что-то мне не хочется кофе, – ответила Зоя. – А посмотри вон туда, – он показала на новый памятник. Зоя взглянула в указанном направлении. Сначала памятник показался ей бесформенным нагромождением фигур. Присмотревшись, она увидела, что он изображает двух гастарбайтеров в пылу поединка. Один нацелился в грудь другому мощным перфоратором с длинным сверлом, а тот занес над его шеей здоровенную дисковую пилу. Лица у обоих были полны решимости, губы плотно сжаты, а скулы обострились. Трудно было предугадать, на чьей стороне окажется победа. Они обошли скудно подсвеченный монумент вокруг. Табличка у основания гласила: "Памятник любителям кофе". – Ну как? – спросила Сергей. – Все еще не хочешь зайти? Зоя вдруг почувствовал такую тягу к кофеину, что свело челюсти. – Пойдем! – решительно сказала она. – Умираю – хочу кофе! 11. РАЗВЕДЕНИЕ САРАНЧИ Звонок Владимира Кулебякина во вторник вечером застал Сергея врасплох. – Моя уехала к родителям, – сказал он, – давай ко мне, посидим. Выпить только чего-нибудь захвати. Сергей порылся в своих запасах спиртного и ничего лучше пищевого ацетона «Забористый №5» не обнаружил. Обычно он держал это пойло для сантехников, которым оно вполне подходило. Но бежать в "Шилду" за чем-нибудь более приличным не хотелось, и он решил, что пора переходить к новым вкусовым ощущениям. Сунув в карман изящную черную бутылку марочного ацетона с кучей медалей и пятью звездочками на этикетке, он вышел из дома. Владимир встретил его в кухонном фартуке. В прихожей сильно пахло горелой мошкарой. – Одевай тапочки и проходи, – распорядился он и исчез на кухне. Пройдя на кухню, Сергей увидел, что тот жарит оладьи из какого-то непонятного серого теста. На сковородке они немилосердно шипели и стреляли жиром. Готовые изделия возвышались горкой на кухонном столе. Сергей опять принюхался. – А из чего блины-то? – подозрительно спросил он. – О, это экзотика! – загадочно ответил Кулебякин. – Ты такого еще не пробовал. Не спрашивая разрешения хозяина, Сергей открыл окно – от запаха гари начинало ломить виски. Он поставил бутылку на стол и пошел мыть руки. Выходя из ванной, он увидел, как в открытое окно с противным писком влетела летучая мышь, схватила одну оладью и вылетела прочь. От неожиданности он вздрогнул. – Твою мать! – вырвалось у него. – Обнаглели, твари, совсем! Владимир оторвался от плиты. – Что там? – Мышь летучая оладью утащила. – Ты зря окно открыл, – сказал Кулебякин, – она всегда так. Сергей притворил створку, но полностью закрывать не стал. – Заканчивай уже, – сказал он. – Здесь нам хватит. Владимир выключил плиту и подсел к столу с последней партией дымящихся серых оладий. Вытяжка над плитой работала на полную мощность, но справиться с едким запахом не могла. – Ого! – сказал Кулебякин, увидев бутылку ацетона. – А поскромнее ничего не было? – Нормальный напиток, – обиделся Сергей. – Марочный, между прочим. Вот написано – три года выдержки на Лобненском складе ГСМ. В металлических бочках под открытым небом – почти как мадера. Кулебякин прочитал этикетку. – Место, конечно, знатное, – согласился он. – Только мадеру выдерживают в деревянных бочках и без крышки. – Не важно, – отмахнулся Сергей. – Здесь своя технология. И медалей, вон, смотри сколько. Кулебякин присмотрелся к медалям. – Ну да, с выставок горюче-смазочных материалов. – Пищевых горюче-смазочных материалов, – поправил Сергей. – А есть разница? – Огромная. И вообще, лобненские ацетоны всегда собирают множество медалей на любых выставках. Там особо благоприятные условия для производства напитков – почва, пропитанная дизтопливом, дымный воздух, близость асфальтобетонного завода. Да и самолеты все время пролетают на небольшой высоте. Созревающий ацетон любит промышленный шум. В общем, пей и не выкобенивайся! Ты лучше расскажи мне, из чего твои оладьи. Кулебякин оживился и хитровато сверкнул газами. – А вот после первой и расскажу. Наливай. – А не отравимся? – засомневался Сергей. – Придется поверить на слово. Я же тебе верю про ацетон. Сергей вздохнул и наполнил рюмки прзрачной жидкостью с едким запахом. На вкус ацетон оказался похожим на очень плохой коньяк с примесью дихлофоса и керосина. Оладьи же походили на лепешки из рыбной муки пополам с травой. Сергей таких никогда не пробовал. – Ну, говори, что мы едим! – потребовал он. Кулебякин проследил, чтобы он доел оладью до конца и только потом торжественно объявил. – Саранчу! Сергей едва успел подавить рвотный спазм. Приятель погрозил ему пальцем и поспешил наполнить рюмки опять. Выпили по второй. Сергею полегчало. – Саранчу, значит? – переспросил он и прислушался к себе. – Ага! – радостно подтвердил Кулебякин. – Тебе понравилось? Сергей посмотрел на него уничижительно. Он слышал про такие случаи и раньше, но считал их полной клиникой. А выходит, накрыло и его друга. – Ну, рассказывай подробнее, – махнул он рукой и поддел вилкой вторую оладью. Это становилось даже забавно. – Чего рассказывать? – Технологию, чего же еще? Рецепт, то есть. – Ну, тут все просто. Сушим саранчу, перемалываем в блендере на муку, из муки печем оладьи. – А саранчу где берешь? – Сам развожу. – Сам? – не поверил Сергей. – Точно. Я теперь вроде саранчового фермера. Сергей уставился на него во все глаза. – Пойдем, покажу, – сказал Кулебякин. Кулебякин подвел его к закрытой двери в одну из комнат своей трехкомнатной квартиры и осторожно ее открыл. За дверью оказалась рама с мелкой металлической сеткой. В комнате было темно. Кулебякин щелкнул выключателем. И тут же в помещении взметнулся живой вихрь из сотен, если не тысяч, крупных серых насекомых, похожих на кузнечиков. Они с противным треском прыгали в разные стороны, летали, сталкивались друг с другом, падали и опять взлетали. Несколько десятков особей сразу же уселись на дверную сетку и Сергей смог их рассмотреть во всех деталях. Они были сантиметров по восемь-десять в длину, имели мощные задние лапы, позволявшие совершать двухметровые прыжки, и плотное мясистое тело в хитиновом панцире. Он не сказал бы, что они выглядели особенно неприятно. – Не кусаются? – спросил Сергей, щелкнув ногтем по сетке. Несколько насекомых по центру слетели с нее, но по углам остались сидеть. – Нет, они мирные, – безмятежно ответил Кулебякин. – А чем ты их кормишь? – Травой. – Где берешь? – Рву по вечерам в парке. Им много не надо. Налюбовавшись насекомыми вдоволь, они вернулись на кухню. Выпили еще ацетону. – А как твоя жена к этому относится? – спросил Сергей. Кулебякин махнул рукой. – Ворчит, она их боится. – Зачем тебе это надо? – Что? – не понял Кулебякин. – Саранча. По лицу приятеля пробежала тень. – Ты понимаешь, так иногда хочется чего-нибудь натурального! Чего-нибудь, к чему совсем не прикасались поганые руки работников пищепрома. Без консервантов, разрыхлителей, подсластителей, красителей, ароматизаторов, стабилизаторов вкуса и прочего химического дерьма. Ведь мне уже пятый десяток идет и приходится думать, что совать в рот. Не мальчик со стальным желудком. По-твоему, я сошел с ума? – Нет. – Конечно, я предпочел бы этим оладьям, например, обычную жаренную картошку. Но только не ту, что лежит в "Шилде" или в "Буденном", или в любом другом универсаме. – А саранча что, лучше? – Конечно! – убежденно заверил его Кулебякин. – Она выращена вот этими вот руками, – он зачем-то сунул свои пухлые и белые ладони юриста под нос Сергею. – Саранча ест траву, а я ем ее. Она всегда шла в пищу, во все времена. Даже Иисус Христос, когда постился в пустыне, ел саранчу, только тогда ее называли акридами. – У него не было ничего другого, – возразил Сергей. – И у нас нет. – Как же, нет? Вон, полная "Шилда" всякой еды. – Ничего натурального нет. Кстати, «Шилда» в этой цепочке играет далеко не последнюю роль, та еще зараза, вносит свою лепту сполна! – Какой цепочке? – не понял Сергей. – От производителя до потребителя. – Ты что-нибудь про нее знаешь? Кулебякин хитро прищурился. – Так, есть кое-что. – Рассказал бы. – Погоди, я еще сам не все понимаю. Пока картина не складывается. Вот как пойму, тогда расскажу. – Не забудь только. – Не забуду. А пока переходи на мою систему питания. Я тебе дам несколько самок на развод. Сергей представил полчище этих крупных насекомых в своей квартире и содрогнулся. – Ну, не знаю. Возможно, ты и прав, насчет натуральности и всего такого, – сказал он после паузы. – Но это не выход – А где выход? – Не знаю. Мне тоже осточертела «Шилда» и все другие универсамы. Иногда хочется вообще перестать есть. Но и к такой еде я еще не готов. – Доживешь до моих лет – станешь готов, – уныло сказал Кулебякин. Когда ацетона в бутылке оставалось меньше половины, в форточку опять ворвалась летучая мышь и уселась на край стола. Сергей даже рот открыл от такой наглости. Ему показалось, что от мыши повеяло затхлостью и могильным холодом. Мышь посмотрела сначала на Кулебякина, потом на Сергея, зацепила лапой одну оладью с тарелки и, распустив кожистые крылья, начала жадно ее жрать, зыркая на них исподлобья. Сергей смотрел на нее во все глаза, а Кулебякин не обращал внимания. – Кажется, мне уже хватит на сегодня ацетона, – сказал Сергей. Кулебякин пожал плечами. – Как хочешь, а я еще выпью, – и наполнил свою рюмку. Сергей, не отрывая взгляд от мыши, нашарил на столе тяжелый графин, крепко ухватил за ручку и начал медленно приподнимать, чтобы метнуть в мерзкую тварь. – Не надо! – остановил его Кулебякин. – От нее нет никакого вреда. – Так это не глюк? – удивился Сергей. – Нет, это почти что мое домашнее животное. – Но ведь противно же! – Вовсе нет, – возразил тот. – Не противнее, чем держать дома пауков, например, или рептилий. Мышь расправилась с оладьей, и Кулебякин бросил ей другую. – На, Анфиса, отнеси деткам, – сказал он. Как будто поняв его, мышь схватила оладью когтистыми лапами и с противным писком вылетела в форточку. Сергей облегченно вздохнул и расслабился. Они допили «Забористый №5» и Сергей отправился домой. Кулебякин предложил ему завернуть с собой пяток оладий на завтрак, но Сергей вежливо отказался. – Напрасно, – сказал Кулебякин, – питание натуральными продуктами здорово улучшает память, на себе проверил. – Я пока на память не жалуюсь, – ответил Сергей, и это была неправда. Он не забывал какие-то конкретные детали. Целые пласты воспоминаний вдруг откалывались, словно льдины и уходили на периферию сознания, как уплывают назад пейзажи, когда едешь в поезде, и оставались там – брошенные, потерявшие важность, ненужные. То ли были они, то ли не были, то ли с ним, то ли с кем-то другим. Кулебякин задержал на нем взгляд. – Как знаешь. По пути Сергей вспомнил, что хотел рассказать приятелю о странной записке, оказавшейся потом листом из книги, и кукле, которая исчезла на фотографии, но совсем упустил из виду. В душе вспыхнула мгновенная досада и тут же погасла. «Что-то я действительно становлюсь слишком рассеянным, – подумал он. – Возраст? Рановато, вроде. Что же тогда?» Он не стал доискиваться причины. Дневная усталость и алкоголь брали над ним верх, думать не хотелось. 12. НОЧНОЙ БЕГЛЕЦ Дома Сергей долго не мог уснуть. Виной была саранча. Ему казалось, что она лазит у него по желудку и щекочет своими усами, от чего его подташнивало. Он пошел в туалет и сунул два пальца в рот. Но вызвать рвоту не смог, еда провалилась уже глубоко. Сергей вышел на балкон и закурил. Было поздно, большинство соседей спали. Вдалеке светилась голубая вывеска универсама "Шилда" и голубая же арка перед входом. Перед всеми "шилдами" в городе стояли светящиеся голубые арки, призванная придать торжественность каждому походу покупателей в магазин. С балкона казалось, что «Шилда» совсем рядом, хотя идти до нее было минут пятнадцать. Не потому что далеко, а потому что на пути встречалось много препятствий. Сначала нужно было ждать лифт. Это занимало от трех до пяти минут. Потом следовало обойти замершую много лет назад стройку. На ее месте раньше была детская площадка. Она считалась временной – с самого начала заселения квартала циркулировали слухи, что здесь построят баню. Сергей, тогда еще ходивший в школу, не понимал, зачем их новому микрорайону нужна баня, если у каждого в квартире есть ванна. Потом до него дошло, что баня планировалась не совсем обычная, а с ресторанами, девками и ночными салютами. Но желающих строить столь специфическое культурно-гигиеническое учреждение на самой окраине Москвы да еще в спальном районе не нашлось – место оказалось не бойким. Тогда муниципальные чиновники запродали его под подземный гараж-парковку с надземным ФОКом – физкультурно-оздоровительным комплексом. То есть, под все ту же баню, но еще и с тренажерным залом. Нашелся инвестор, который активно взялся за дело, привез невиданные механизмы и вырыл на плотно насыщенном коммуникациями участке глубоченный котлован, умудрившись ничего при этом не повредить. Забетонировал его. Поставил вагончики и заселил их сильно загорелыми рабочими из стран, с края которых видны спины слонов, держащих Землю. Потом инвестор по неведомым причинам гавкнулся. Может, закончились деньги, а может, потерял интерес к безнадежному начинанию, каковым был ФОК. Дожди и снега за несколько лет смыли со щита, называемого строительным паспортом, его имя вместе с остальными буквами и стройка стала восприниматься как часть естественного пейзажа, вроде глубокого оврага или невысыхающего болота. Нашелся другой инвестор, подхвативший знамя ФОКа из ослабевших рук первого. Он вернул на стройплощадку гастарбайтеров и она загудела машинами и бульдозерами, засверкала электросваркой, загромыхала арматурыми каркасами для монолитных стен. Стройка двигалась споро и дошла до третьего этажа. Но тут гавкнулся и второй инвестор. Стройка опять встала, и в этот раз – навсегда. С нее исчезли все, кроме пары сторожей, которые год за годом несли свою беспросветную вахту за глухим забором из гофрированных оцинкованных листов жести и постепенно старились вместе с уныло торчащей в небо опалубкой. Арматура покрывалась ржавчиной, а темные лица сторожей – морщинами. Но они не уходили. Наверное, сидеть на умершей стройке было все же лучше, чем в безработном ауле. Жильцы вплотную стоящих к стройке трех домов, смирились с тем, что из окон их квартир всегда будет видно недостроенное бетонное уродство. Стройка была вторым препятствием на пути к «Шилде». Обходить ее приходилось по узким тротуарчикам, на которых и одному человеку было тесно, а уж двое могли разминуться только с большим трудом. Потом шла улица с оживленным движением и нерегулируемым Т-образном перекрестком. Дальше открывался свободный путь на «Шилду», до которой оставалось метров триста-четыреста. Почти прямой, потому что когда-то широкий тротуар давно уже превратился в двухстороннюю стихийную парковку и одновременно автомобильное кладбище с брошенными машинами. По нему, шугая пешеходов, то и дело норовили проехать автовладельцы, возомнившие себя пупами земли. На месте «Шилды» когда-то планировался то ли садик, то ли школа, а может, и поликлиника. Что-то такое, в общем, намечалось. Сергей помнил, как здесь долго стоял заброшенный фундамент и никому не было до него дела. Потом нашлись люди, сообразившие возвести на фундаменте стены, накрыть их крышей и получился вполне себе ничего торговый сарай. Не такой, конечно, большой, как те, что стояли по внешней стороне МКАДа, набитые всякой лабудой, но вполне пригодный для универсама. Вскоре открылся и сам магазин. Поначалу он назывался просто "Супермаркет". Тогда это слово было в моде и все большие и не очень магазы именовали себя супермаркетами, а маленькие – «мини-маркетами». Место оказалось бойким, хотя поначалу казалось, что это не так, покупателям новый магазин пришелся по вкусу и к нему пролегли народные тропы. Но "Супермаркет" не продержался и нескольких лет. Возможно потому, что он не входил ни в какую сеть, а, следовательно, не мог получить от производителей сколько-нибудь значительных оптовых скидок. В итоге, его купила розничная сеть "Шилда". Покупка оказалась удачной, конкурентов поблизости не оказалось и «Шилда» процветала. Финансовый кризис две тысячи восьмого – две тысячи одиннадцатого годов «Шилда» пересидела, как и все, с сильно упавшими оборотами. Но уже с две тысячи двенадцатого года, когда цены на нефть и объемы продаж медленно поползли вверх, вернула утраченные позиции. В две тысячи пятнадцатом году нефтяные цены достигли трехсот долларов за бочку и «Шилда» прирезала к себе соседний пустырь, увеличив торговые площади вдвое. Она надстроила второй этаж, который заняли менеджеры управляющей компании, и сделала цех готовых салатов, снабжавший сеть по всей Москве. Мелкие продуктовые магазинчики в округе постепенно исчезли. Казалось, что это произошло само собой. Отдельные торговые будочки вдоль тротуаров снесли, а магазины в квартирах на первых этажах жилых домов превратились в аптеки, салоны красоты или обратно в квартиры. По всей видимости, за процессом стояла окрепшая «Шилда», но прямо об этом никто не говорил. Теперь за любой мелочью нужно было бежать в «Шилду». С одной стороны, неудобно, зато там имелось все – любая еда и хозтовары. Это оказалось все-таки лучше, чем обходить много лавочек подряд, и народ не роптал. Сергей много ездил по городу и видел, что то же самое происходило повсюду – мелкие магазинчики исчезали, а крупные расширялись. Кроме центра, разумеется, где просто не было места для новых больших магазинов. Ночь выдалась лунной и дорога к «Шилде» просматривалась хорошо. Правда, тени от домов скрывали большую ее часть темными покрывалами. Возле стройки ему почудилось какое-то движение. Заинтересовавшись, он принес прибор ночного видения, подаренный когда-то Кулебякиным на день рождения. Кулебякин в прошлом был охотником, пока власти не запретили стрелять подмосковных зверей и птиц по причине их зараженности разными опасными болезнями. Он полагал, что и все вокруг испытывают такой же интерес к охотничьим прибамбасам, как и он. Сергей тогда здорово обрадовался. Он всегда хотел иметь такую штуку, но вскоре понял, что она ему не нужна. Он изучил с ее помощью все ночные виды, доступные из окна, ничего примечательного не обнаружил, а больше смотреть было не на что. Теперь прибор неожиданно пригодился. Он разглядел всю стройплощадку. Сторож курил возле своего вагончика, в котором и жил. Существование его протекало спокойно, потому что воровать на стройке было нечего. Он даже собаку не держал. Хотя, собаки могло не быть по другой причине – ее лай мешал бы окрестным жителям, и так злым на стройку, спать. Сергей просмотрел всю дорогу до «Шилды». Время близилось к двум часам ночи и люди на тротуарах не попадались. Обочины были густо уставлены легковыми машинами. Универсам уже закрылся, вокруг него не наблюдалось никакого движения. Светилась лишь вывеска на крыше и голубая арка перед входом, которую почему-то не гасили на ночь. Центральную дверь прикрывали металлические жалюзи. «Интересно, – подумал Сергей, – погасили ли они свет внутри или все-таки оставили какое-нибудь тусклое освещение? И что там делают охранники? Сидят перед мониторами или обходят торговые залы? У них тоже должна быть спокойная работа, потому что кому придет в голову грабить универсам?» Он уже хотел идти спать, как вдруг на улице показалась большая грузовая машина. Она напоминала мусоровоз, новой конструкции, но, в отличие от мусоровоза, двигалась тихо и плавно. Сергей подумал, что автомобиль наверняка импортный – наши грузовики издают намного больше шума. Возле «Шилды» предполагаемый мусоровоз свернул с дороги, подъехал к воротам, ведущим на крытый задний двор и остановился, но двигатель не выключил. Из машины никто не вышел. Через минуту ворота распахнулись и мусоровоз въехал внутрь. "Что-то поздновато для вывоза мусора, – удивился Сергей. – Или, наоборот, слишком рано". Он уже хотел опустить прибор, но тут увидел, как из ворот выскользнул человек и быстрым шагом пошел в сторону стройки, почти побежал. Он то и дело оглядывался, будто опасался погони. Сергей оживился. "Как много интересного можно увидеть по ночам, – подумал он, – если, конечно, не спать». Человек поспешно перешел дорогу, попав в кружок света от фонаря. Стало видно, что он одет в зеленый комбинезон шилдовского подсобника. Он подбежал к забору стройки, подтянулся на руках и легко перемахнул его. Сторож встретил пришельца агрессивно – выставил перед собой резиновую дубинку и уперся ею в грудь незваного гостя. Некоторое время они о чем-то разговаривали, размахивая руками. Сторож показывал пришельцу обратно на забор, но тот не ушел, а достал что-то из кармана и протянул ему. Сергей понял, что это деньги. Сторож взял их, успокоился и кивнул подсобнику на дверь вагончика. Тот тут же за ней скрылся. Сторож остался на улице. Он вынул деньги из кармана, пересчитал в свете уличного фонаря, переложил в другой карман и тоже вошел в вагончик. Сергей ждал, что будет дальше. Cильно кусали комары, но он не уходил, боясь пропустить самое интересное. В вагончике тем временем зажегся свет, на улице никого не было. Минут через двадцать из ворот «Шилды» тихо выскользнули две фигуры с приземистой мощной собакой на поводке. Собака потянула их вниз по улице, затем через дорогу и подвела прямиком к стройке. Эти были одеты в форму охранников. Не поднимая шума, они перелезли через забор, а собака на брюхе пролезла под воротами. "Пропал подсобник, – подумал Сергей. – Дневную выручку он у них спер или же съел много дорогой колбасы на халяву?» Охранники постучали в вагончик. Им никто не открыл. Постучали еще раз. Тот же результат. Тогда один из них отошел на несколько шагов назад и с разбегу высадил плечом хлипкую дверь. Оба вломились в вагончик, там что-то загромыхало, свет погас, а через некоторое время они выволокли оттуда подсобника со скрученными за спиной руками. Позади, заискивающе кланяясь, семенил сторож и что-то говорил на ходу. Он отпер ворота и выпустил всех троих. Один из охранников оглянулся и что-то отрывисто сказал сторожу. Затем поднес ко рту рацию. Спустя несколько минут, от универсама к стройке подъехала легковая машина, охранники с беглецом сели в нее, но поехали почему-то не в «Шилду», а в другую сторону. "Повезли в милицию, – подумал Сергей. – Посадят теперь болезного. Будет знать, как воровать у работодателя". Наутро, проходя мимо стройки, он заглянул между створками ворот. Сторож из шланга поливал некое подобие клумбы перед вагончиком. Под глазом у него красовался синяк, из чего можно было заключить, что ночью досталось и ему под горячую руку. Сергей хотел было расспросить его, что здесь произошло, но подумал, что он и сам все видел, а тот вряд ли станет распространяться перед незнакомцем. Нелегалы всегда очень насторожены и не отличаются разговорчивостью. 13. «ШИЛДА» И ДРУГИЕ УНИВЕРСАМЫ Утром по пути на работу Сергей заглянул в «Шилду». Охранник всучил ему непременный леденец гостеприимства и проследил, чтобы он отправил его в рот. Покупателей было еще мало. У дверей на небольшом возвышении топтался чтец ежедневных скидок. Фокус был старым, но эффективным – на одни товары делалась скидка и об этом объявляли, а на другие – наценка, но об этом умалчивали. В сумме же все оставалось неизменным. Стараясь копировать идиотскую манеру ведущих ФМ-радиостанций, чтец с дурацкими ужимками тараторил в микрофон, какие товары сегодня дешевле обычного. Раньше «Шилда» издавала для этой цели специальную газету, но потом решила, что держать чтеца будет эффектнее, потому что газету никто не читает. Как правило, в чтецы скидок вызывался один из членов клуба поддержки универсама. Оттараторил один день – получи месячную скидку в три процента на все покупки. В члены клуба принимались только местные жители, прикрепленные к этому универсаму. Сергей мог бы записаться в клуб, но делать этого не спешил. Ему нравилось иногда совершать покупки и в других сетях, хотя там для чужаков все и было немного дороже, а членам клуба это строго воспрещалось. – Так-так-так! – захлебывался в микрофон чтец скидок. – Ну-ка, поглядим, что у нас сегодня есть, – он заглянул в большую коробку, как от телевизора, с надписью «Скидки». – Вау, какие хорошие скидки! Вау-вау! Давненько я таких не видел. Вот, смотрите, – он поднял в воздух желтую карточку, на которой было написано «Крупа к завтраку полисинтетическая». – Еще вчера эта чудная крупа стоила четыре-девяносто девять, а сегодня – четыре-восемьдесят! Целых девятнадцать копеек экономии! Ну, «Шилда», ну, мать родная, честное слово, радует нас! Разыгрываем пять наборов крупы. Подходите поближе, сейчас начнем. Заиграла музыка, к нему подтянулись несколько домохозяек и один домохозяин. – Как вас зовут? – обратился чтец скидок к полной женщине лет тридцати. – Галина, – та покраснела от удовольствия, что выбрали именно ее. – Как ваша фамилия, Галина? – спросил чтец загадочным голосом. Галина оглянулась по сторонам, ища поддержки. Ей одобрительно закивали. – Невинная, – сказала она едва слышно. – Как? – чтец сделал вид, что не расслышал. – Невинная! – повторила она громче. – Поприветствуем Галину, которая до сих пор Невинная! – призвал чтец. Раздался смех и аплодисменты. Галина смутилась. – Скажите нам, Галина, откуда вы? – В каком смысле? – не поняла та. – Где живете? – А-а, так бы и сказали! В Лохматом переулке. Чтец развеселился еще больше. – Итак, – возвестил он, – первый участник нашего конкурса – Галина Невинная из Лохматого переулка! У вас там все невинные в Лохматом переулке, а? – игриво спросил он. – Не знаю, – мрачно ответила Галина. Ей уже перестало нравиться шоу. – Что вы сейчас делаете, Галина? – задал чтец идиотский вопрос. – Как что? – растерялась она. – На вас смотрю. – Вам нравится, то, что вы видите? – понесло чтеца. Галина окинула его скептическим взглядом и поджала губы. – Не очень, – мстительно сказала она. Чтецу пришлось проглотить колкость. – Что вы собираетесь делать с крупой полисинтетической, если выиграете? – спросил он. Сергей понял, что его пустой болтовне не будет конца, и пошел дальше. Он медленно объезжал с тележкой торговые залы и присматривался к обстановке. Нигде менты не снимали отпечатки пальцев, ничто не говорило о ночном ограблении или о каком-либо происшествии. Сонные кассирши клевали носом за кассами, вялые с утра подсобники раскладывали товары по полкам, все было как всегда. Владельцы "Шилды" изо всех сил косили под иностранную компанию и писали ее название на вывесках, ценниках и пакетах латиницей – «Shilda», хотя на самом деле она была простым кипрским оффшором, принадлежащим конкретным пацанам. Тем не менее, это была не худшая сеть в городе – не самая дорогая, но и не дискаунтер с выщербленной плиткой на полу, давно не крашеными стенами и ничем не прикрытыми вентиляционными трубами под низким потолком. У "Шилды" с отделкой торгового зала и высотой потолков все было в порядке. Поначалу "Шилда" даже нравилась Сергею. В ней было просторно – тележки покупателей свободно разъезжались, не наталкиваясь друг на друга, а продукты казались приемлемого качества. Но потом ассортимент "Шилда" ему как-то приелся и он стал захаживать в другие магазины. В городе к тому времени открылось много экзотических торговых сетей и "Шилда", ничего кардинально не изменившая, стала выглядеть среди них старомодной. Общая идея новых ритейлоров сводилась к следующему. Замученные работой граждане почти никуда не ходят в будние дни. Обычный маршрут – работа, дом, телевизор. Ну и где-то пару раз в неделю – в продуктовый магазин вечером по пути домой. А посему нужно придать универсамам развлекательный характер. Так появились магазины, куда можно было заезжать на машине и делать покупки, не выходя из кабины. Их назвали "Авто-хавчик", они были суббрендом сети «Плаза» . Другому ритейлору пришла в голову идея залить пол универсама искусственным льдом и выдавать посетителям коньки. Это были магазины "Лебединое озеро", относящиеся к сети «Буденный». Их рекламировали как первые конькобежные супермаркеты. Пафосные универсамы с водными каналами между полками и плавающими по ним гондолами назвали "Маленькая Венеция". Их создала сеть «Восмой архипелаг». Для клептоманов сеть «Полушка» открыла магазины "Багдадский вор", в которых успешно утаенные покупателями продукты отдавались даром, зато те, с которыми воришки попадались, приходилось оплачивать по двойной цене, либо, на выбор, соглашаться на избиение охранниками. По внутренним правилам за товары стоимостью до пятисот рублей полагался один удар дубинкой по спине, до тысячи – два, и так далее. Любители сэкономить выбирали дубинку. Для дайверов появились универсамы, в которых покупки совершались под водой. Байкеры получили свои вело– и мото-универсамы, а любители физкультуры и спорта – универсамы "Стадион", относившиеся к сети «Харчи». В них полагались скидки за приседания, отжимания, прыжки в сторону и метание молота, выполненные перед кассой или между полками. Кассиры там напоминали тренеров – носили на шее свистки и секундомеры, и были облачены в тренировочные костюмы "Абдибас". Универсамы превратились в центры досуга и внешне стали выглядеть очень привлекательно. Чего нельзя было сказать о качестве продуктов. На полках остались все те же еды, нафаршированные химией и консервантами по самое "не могу". Добавок в них было так много, что срок годности, равно как и дату изготовления, просто перестали писать. Эти данные потеряли практический смысл, потому что продукты могли храниться вечно, на радость жадным торговцам и производителям. Со временем, однако, стало ясно, что "Шилда", не пойдя по пути слепого копирования новых веяний моды, от этого только выиграла, потому что конкурентам приходилось закладывать в цены товаров стоимость всяких фигней и прибамбасов, а от этого они не становились дешевле. У «Шилды» же покупателей прибавилось, и она продолжала время от времени открывать новые магазины, чего не могли себе позволить другие сети, озабоченные тем, какой бы еще новой лабудой удивить потребителей. Как и все сети, "Шилда" сокращала издержки, набирая в обслуживающий персонал нелегальную гасту из стран СНГ. Сергей пристально всматривался в их лица, выискивая следы неблагополучия. Но выглядели они вполне здоровыми и упитанными, хоть и слегка заторможенными. Спокойно и обстоятельно они делали свою работу, а на его неприкрытый интерес к ним отвечали недоумевающими взглядами. Ему становилось неловко, и он отводил взор. «Разве стали бы они вести себя так спокойно, если бы их товарищ ночью похитил кассу и сбежал с ней? – думал Сергей. – Ведь это был бы переполох на весь магазин. Нет, ночью здесь явно не произошло ничего страшного. Ему надоело блуждать с тележкой по бесконечным залам «Шилды». Ничего не купив, он отправился на работу. 14. РАССКАЗ ИЗБИТОГО СТОРОЖА Вечером в тот же день Сергей наведался на стройку. Он подергал ворота, створки загромыхали. Ворота были сварены из труб, к которым прикрепили листы гофрированной жести. В довольно большую щель между створками было видно, что они закрыты на цепь, несколько раз протянутую через проушины и схваченную сбоку навесным замком. "Те еще мастера над ними потрудились", – с презрением подумал Сергей. Приблизив лицо к щели, он увидел край вагончика, в котором жили сторожа. Людей на площадке не было. Все имело пыльный и запущенный вид. Погромыхал воротами еще раз, потом постучал в них. Из вагончика вышел маленький морщинистый кавказец с темным лицом. Он нерешительно подошел к воротам и настороженно посмотрел через щель на Сергея. – Чито нада? – спросил он. – Добрый день! – поздоровался Сергей. – Да, добрый день! – У меня есть для вас работа, – сказал Сергей. – Я здесь рядом живу. Сторож оживился. – Какой работа? – Нужно сделать въезд в гараж. Наклонный такой, – он показал рукой, каким должен быть въезд. – Пандус, типа. Пойдем, покажу. Сторож кивнул. Потом, полуобернувшись к вагончику, крикнул. – Гаджи! Появился его напарник, помоложе и повыше. На нем были солнцезащитные очки, из-под которых выглядывал синяк под левым глазом. Сторож сказал ему несколько слов по-своему. Тот молча встал на приступку и его голова показалась над воротами. Он придирчиво оглядел внешнюю территорию, а заодно и Сергея. Потом слез, так же молча выпустил товарища наружу и тут же запер ворота. Сергей повел сторожа к своему «пеналу», стоявшему под домом. Нормальному въезду в него препятствовал бетонный бордюр, к которому нужно было сделать пологий пандус из бетона. Они договорились о цене и сроках. Сергей дал задаток, оставил свой номер телефона, и, когда сторож уже собрался уходить, как бы между прочим, спросил. – А что там было с тем парнем ночью? Сторож вздрогнул и уставился на него. – Какой парень, дарагой? – Которого вы пустили в вагончик. – А ты откуда знаишь, слюшай? – С балкона видел. Слово за слово Сергей вытянул из сторожа всю историю. Ночной гость попросился к переночевать и сказал, что утром уйдет. Будто у него поезд и он уедет домой. Выглядел он, на взгляд сторожей, странно, но был трезвым. Гаджи поверил и пустил и пустили его до утра. Уже потом они подумали: "Уезжает, а вещей-то и нет. Что-то здесь не так". И оказались правы. Вскоре заявились два амбала с дубинками и увели бедолагу. Тот сопротивлялся, но они его скрутили. – Откуда он? – спросил Сергей. – Не понял я. То адин места назовет, то другой. Я думай – он и сам не знал. – Почему? – Не знаю, я так чувствую. – А те чего от него хотели? – Говорили, денег он им должен. Пока не отработает – не отпустят. – Били его? Сторож с сожалением кивнул и сплюнул. – А вас? – Ты Гаджи видел? – вопросом на вопрос ответил тот. – Что-нибудь вам говорили? – Молчать велели. – А ты взял и рассказал. – Казлы патаму чта, ненавижу! – вспылил сторож. – Будет вам наука, – сказал Сергей, – как чужих по ночам пускать. Сторож с досадой махнул рукой и полез в карман за сигаретами. – Теперь никаго не пустим, – сказал он, прикуривая. От сигаретной пачки отклеился небольшой клочок бумаги и упал на землю. Сторож с раздражением пнул его носком ботинка. – Что это? – спросил Сергей. – Записка, он оставил, пазваныть прасил. Сергей наклонился и поднял бумажку. На ней корявым почерком был написан телефонный номер с кодом и имя – Марджон. – Не будешь звонить? – Пускай ему шайтан звонит! У мине до сих пор спина от дубинка болит. – Тогда я позвоню, – сказал Сергей. Сторож безразлично пожал плечами. – Как хочиш. – Где он работает? – спросил напоследок Сергей. – В «Шилда». – Он так сказал? – Зачем сказал? На спине написан был. – Как его имя? – Мансур, – недовольно ответил тот, почесал спину и поморщился от боли. – Мансур-шмансур, я его мама сунул-вынул, блият! 15. ЖАЛОВАТЬСЯ НЕКУДА Дома Сергей пару раз набрал номер из записки, он оказался занятым, потом его что-то отвлекло, он сунул бумажку в ящик письменного стола и забыл о ней. Однако история с беглым подсобником не забылась. Она время от времени всплывала в памяти, и тогда ему хотелось что-то делать. Потом опять забывалась, и он успокаивался. Вспомнив о ней в очередной раз, Сергей включил компьютер и попытался найти сайт «Шилды» в Интернете. Собственно, Интернета, как такового, давно уже ни у кого не было. Несколько законов, принятых Думой с целью защиты общественной нравственности, превратили всемирную паутину в локальную и очень урезанную сеть, которую только по привычке продолжали называть старым именем. Поисковик выдал несколько ссылок на сайт «Шилды». При попытке открыть любую из них, скучная надпись оповещала, что информационный сайт «Шилды» находится на реконструкции уже шестой год и работы завершатся в течение ближайших пяти лет. Он плюнул и собрался уже выключить компьютер, но тут внизу дисплея появился баннер, призывавший кликнуть по нему. Сергей кликнул и попал на какую-то мозаику из голых задниц и прочих порнушных прелестей. Сверху опустилась крупная надпись, извещавшая, что он находится на официальном порносайте розничной торговой сети "Шилда". У него отвисла челюсть от удивления. Ниже более мелкими буквами было написано, что порносайт создан в соответствии с новой редакцией закона об интернете. обязывающего каждую крупную компанию иметь сразу два сайта – информационный и порно. Последний предназначался для укрепления общественной нравственности и нескучного досуга клиентов компании и потребителей ее продукции. Шилдовский порносайт приглашал покупателей принять участие в съемке роликов вместе с персоналом ближайшего к ним универсама на фоне его продуктов, витрин, здания или же присылать уже готовые работы, а соответствующий фон потом подмонтируют. Лучшие работы обещали обнародовать. «По опросу посетителей, – говорилось дальше, – будут определены три победителя и им вручат дисконтные карты, дающие право на трех-, четырех– и пятипроцентную скидку при покупке любых товаров в «Шилде» в течение пятидесяти пяти лет». Владелец карты получит право передать скидку по наследству членам своей семьи. Получалось, что даже внуки смогут пользоваться скидкой за когда-то снятую бабушкой или дедушкой порнушку. Скидку также можно было вносить в уставные фонды коммерческих предприятий, жертвовать благотворительным фондам или котировать в фондовой секции бирж РТС и ММВБ. В разработке находилось положение, которое вскоре должно было позволить оплатить порноскидкой часть ипотеки, рассчитаться ею с туристическим агентством за путешествие или же оплатить лечение домашнего животного в ветеринарной клинике. По договоренности с администрацией высших учебных заведений, скидка могла быть обменена на один красный диплом, либо два синих. Обладатель трех скидок за три удачные порно-ролика становился почетным членом коллектива «Шилды» во веки веков и его портрет в обнаженном виде вывешивался в торговом зале сразу возле входа. Сергей никогда не снимался в порнухе и не собирался этого делать сейчас. Предложения его не заинтересовали. Он покинул порносайт «Шилды» и стал искать обычный сайт инспекции по контролю за качеством пищевых продуктов – той самой, что отбирала у людей еду при въезде в город. Но и здесь его ждало разочарование. Информационного сайта просто не было, зато порносайт инспекции наличествовал. Он бодро приглашал к сотрудничеству в создании совместных порнороликов руководство крупных торговых сетей. Сергей наскоро просмотрел его содержание, надеясь увидеть где-нибудь лицо знакомого санитарного врача, но лица здесь встречались редко, а в основном присутствовали другие части тела и нельзя было понять, какая из них принадлежит козлоподобному Игорехину. Информационного сайта министерства еды тоже не оказалось, зато порносайт был тут как тут. Правда, он принимал ролики только от территориальных санитарных инспекций. На роликах, одновременно с занятием «этим», полагалось что-нибудь кушать – пирожок, шоколадный батончик, виноград, водку с селедкой, все равно что. Круто считалось пить пиво с воблой, смотреть футбол и кричать «Го-ол!». Обычные сайты везде были на реконструкции, которая длилась помногу лет. Тогда Сергей вооружился телефонным справочником и стал дозваниваться до инспекций и министерств. На это ушло несколько дней. Днем он звонил с работы, а по вечерам – из дома. В рабочее время телефоны были безнадежно заняты, вечерами же и ночью трубку никто не снимал, даже охрана. Наконец, через несколько дней беспрерывной работы программы дозвона, ему ответили в министерстве еды. – Алло! – обрадовался Сергей. – Алло! Это министерство еды? – Добрый день! – произнес приятный женский механический голос. – Ваш звонок очень важен для нас. Пожалуйста, оставайтесь на линии. После этого послышалась тренькающая музыка, звучавшая с небольшими перерывами три дня подряд. Иногда ее сменяли блатные песни на лагерную тематику, но всегда с упоминанием еды. Сергей понял, что кто-то из министерства раньше сидел. Все это время Сергей почти не спал. Всякий раз, когда он был близок к тому, чтобы нажать отбой, тот же женский голос напоминал, что его звонок для них просто-таки чрезвычайно важен и ему нужно во что бы то ни стало оставаться на линии. Он продолжал ждать. В самом начале четвертых суток, когда от долгого сидения нестерпимо болела задница, а падающая голова то и дело ударялась о столешницу, в трубке что-то щелкнуло и другой женский механический голос сказал, что все операторы сейчас очень заняты, но его звонок поставили в очередь и он получит ответ приблизительно через восемь лет, три месяца и двадцать один день. Пока же они предлагают ему купить книгу домохозяйки Дарьи Кузоватовой «Сорок лет в очереди». В ней мужественная женщина рассказала, как стояла в очереди на прием к министру по личному вопросу, да так и не достоялась. За это время сменились три министра. Один из них умер, другого уволили, а третий пока работает, но теперь умерла сама Кузоватова и уже никогда она не сможет изложить суть своего дела, которое и сама подзабыла, большому начальнику. Зато осталась книга. Ее дети собрали по крупицам путаные, сумбурные и часто противоречащие друг другу записки матери, наполовину состоявшие из обсцентной лексики, а также официальные ответы на них из канцелярии министерства, и издали за свой счет в подарочном оформлении. Вступительное слово написал тот министр, к которому она так и не попала на прием. Он сказал, что жизнь Дарьи должна быть примером гражданского мужества и долготерпения для каждого просителя, чего бы он ни просил, как в будущем, так и в прошлом. Сергей матерно выругался и со всего маху треснул телефоном об стену. Потом вскочил и стал яростно топтать то, что от него осталось. Успокоившись, он захотел еще раз посмотреть на порносайты «Шилды» и других ведомств, но уже не смог их найти. Сохраненные ссылки приводили его к сообщениям об ошибке. Сайты как в воду канули, и нигде не осталось никаких упоминаний о них.

Конец ознакомительного фрагмента.