Этот, так называемый "плот" должен был немедленно развалиться, распадаться, рассыпаться, немедленно пойти на дно, в конце концов! Но нет, "плотик" спокойно плыл вперёд, а сама Дылда устроилась на носу, нацепила на палку кусок коры и гребла себе, как веслом, ещё и напевая приятным голосом. О, сопрано, кажется так называют такой.

Я прислушалась к слова и едва не сгорела со стыда. Пелось в этой песенке о том, как в деревню, в которой давно не было мужчин, пришло несколько наёмниц и стали устраиваться на ночлег со множеством подробностей. Матерщина, похабщина, непотребство, но очень и очень смешно. Когда же я услышала эпизод, как одна из наёмниц и дочка хозяйки свалились с сеновала в ясли к свиньям, то дико расхохоталась. Дылда только покосилась и продолжала петь.

– А где такие похабные песни поют?
– наконец смогла я говорить.

– В Амазонии, - коротко ответила Дылда и снова повторила припев:

Иветта, Лизетта, Мюзетта, Жанетта, Жоржетта -

Пять весёлых подруг заглянули к нам на огонёк!

– А где это?
– не отставала я.

– Потом поговорим!
– отмахнулась Дылда.

"Плотик" то пробирался через камыши, то скользил вдоль кустов и росших по берегу деревьев. Через два часа, когда речка стала шире, Дылда остановила "плот" под нависшими над рекой ветвями деревьев, некоторое время рассматривала, потом достала "кошку" и, раскрутив, забросила наверх. "Кошка" за что-то зацепилась, и Дылда, дернув несколько раз, чтобы убедиться, что не сорвётся, полезла наверх. Не успела я обидеться, что меня здесь бросили, как она спустилась, привязала наш "корабль", взяла вещи и меня и взобралась наверх.

– Тебе словно уже приходилось ночевать в подобных условиях, - сказала я, когда Дылда устроила меня на широкой ветке дерева, а сама принялась плести из веток типа настила.

– Было дело, - невозмутимо кивнула она.

"Типа настил" получился у ней не очень большой - шесть на пять локтей. Потом Дылда снова сгинула внизу, а вернулась с охапкой свежей травы, я по запаху узнала полынь.

– Зачем тебе она?!
– изумилась я.

– Это не мне, - ухмыльнулась Дылда, - а всяким нехорошим насекомышам, которые мечтают нас с тобой погрызть. Можно было бы применить магическую пугалку, но это во-первых, сигнал врагам " Мы тут!", и во-вторых, на кого магия действует, на кого нет, а кого-то и привлекает. Полынь же гоняет всех!

При этом она раскидывала полынь по настилу, попало несколько горстей и на меня. Я увидела, как всякие мошки, таракашки, гусеницы и прочие клещи прямо таки сыпятся с настила каким-то чёрным дождём. У меня невольно вырвалось несколько наших эльфийских ругательств. Но у Дылды лексикон оказался куда богаче, я нашла там словечки из орчего, гномьего, даже троллинного языков и постаралась запомнить. Наверняка пригодятся.

– Как твоё имя?
– спросила я Дылду.

– Всеслава, - ответила та.

– Да нет, - поморщилась я, - полное!

И, видя её колебания, - зная полное имя, можно нанести огромный вред!
– сказала:

– Клянусь своей душой, я не замышляю никакого вреда тебе!

– Хорошо!
– кивнула Дылда.
– Амазонка Всеслава из города Дебрянска Царства Амазонок.

– А кто у вас главное божество?
– продолжила я.

– Богиня, - ответила Всеслава, - Богиня Амазонок.

– Я, Лилиариналиэль из клана Цветущей Яблони, клянусь служить амазонке Всеславе из города Дебрянска Царства Амазонок и её потомству, покуда существует Ойкумена! Пусть свидетелями этой клятве будут эльфийская Цавея, Богиня Цветов и Богиня Амазонок! Если я нарушу сию клятву, пусть эти богини покарают меня самым страшным наказанием из существующих!

Меня охватило золотистое сияние.

– Богини слышали! Богини утвердили клятву!
– воскликнула я.

– Так!
– Амазонка была в полных непонятках.
– А теперь объясни, что это за клятва и по какому случаю ты её дала?

Она, похоже, знала много об эльфах и их обычаях, но вот с таким поворотом встретилась впервые.

– Ты застала меня в тот момент, когда этот чернокнижник выжигал на моём животе слово "рабыня", и сорвала ритуал чёрной магии, - сказала я.

– Ну!
– подтвердила Всеслава.

– Так вот, кроме моего тела, этот колдун получил бы и мою душу, - шёпотом сказала я, - а пленение или потеря души для эльфа самая страшная из существующих угроз, даже страшнее смерти, потому что невозможно возрождение. За спасение жизни эльфы просто совершают ответную услугу. За спасение души эльф обязан вечно служить спасителю. Если бы я не дала клятвы, Богиня Цветов покарала бы меня. Да ваша Богиня Амазонок явно была бы недовольна. Кстати, они обе меня посетили. Очень красивые девушки. Богиня Цветов была в платье из цветов, а Богиня Амазонок - в доспехах и с какой-то железякой - что-то вроде глефы, клинок на длинном древке.

– Я бы не поверила явлению богинь, - сказала амазонка, - если бы ты не упомянула "какую-то железяку". Это вовсе не железяка, а боевое оружие, называется "нагата" - в переводе с древнего на современный означает "меч на длинной рукояти". Нагату часто делают с небольшим, так сказать, отростком на тыльной стороне лезвия, иногда затачивают, иногда нет.

– Но почему "боевое"?
– не поняла я.
– Любое оружие боевое.

– Ты не права, - ответила амазонка.
– Есть парадное, красивое, богато украшенное, но по качеству - полное гэ. Есть церемониальное - то же самое, есть учебное, как правило, более тяжёлое, чем боевое и непригодное для настоящего боя, есть детское - вроде боевое, но пригодное лишь для детей. Ну для завершения обзора можно помянуть и гладиаторское оружие, придуманное для нанесения неглубоких ран и продления боя на арене. Давай ужинать, а то со всеми этими таможнями про обед пришлось забыть.