Психология организма – это от природы, одному дано одно состояние, другому другое. Боевые навыки можно отработать до уровня среднего у любого человека, кроме откровенного дистрофика. Выше среднего – для этого уже необходимо иметь природные данные. Один имеет способности для рукопашного боя, другой – для стрельбы из снайперской винтовки, третий лучше всех владеет ручным пулеметом. Но вот психологическую устойчивость, если ее нет от природы, воспитать, мне кажется, невозможно. Хотя некоторые специалисты говорят, что этой устойчивости можно добиться с помощью «химии», то есть фармакологических препаратов. Однако мне кажется, что это не для спецназа, а для офисных работников или продавцов-кассиров в супермаркетах. «Химическая психология» человека является не чем иным, как флегматизмом и недопустимой заторможенностью. А в спецназе это недопустимо. При нашей работе повышенная чувствительность решает многое. И внешнее спокойствие, невозмутимость обязаны в бойце спецназа соседствовать со скоростью мышления и молниеносной реакцией на любое воздействие извне.

Я полз по камням, радуясь в душе современной системе экипировки «Ратник», имеющей наколенники и налокотники. Помню, когда нас учили ползать в военном училище, мы себе колени и локти под одеждой сначала натирали до мозолей, потом мозоли срывались, и образовывались участки открытого кровоточащего мяса. Об этом знали и наши командиры, но они считали, что офицер обязан уметь терпеть эту жгущую ноги и руки боль, и продолжали занятия. Придя на должности в бригады спецназа, мы не доводили солдат до такого состояния. Если у кого-то появлялись сорванные мозоли, отправляли такого человека на обработку к санинструктору. Может, это и было перестраховкой, потому что я лично не знаю человека, который бы умер от такой неприятности, и даже не слышал о таких.

А потом в обиход прочно вошли наколенники и налокотники, и ползать стало несравненно легче. Но для примера иногда приходилось рассказывать солдатам о том, как их предшественники еще несколько лет назад ползали в окровавленных штанинах, хотя в таких штанинах ползали только курсанты…

Добравшись до места, где младший сержант Питиримов наткнулся на скалу, я сделал знак Володе Хозяинову, подтверждая первый приказ. На всякий случай следовало знать, где еще есть проходы в этом месте.

Привычка общаться знаками оставалась даже тогда, когда я уже начал привыкать к тому, что наши шлемы снабжены системой внутривзводной связи. Хозяинов понял меня, о чем сообщил кивком, тоже к системе связи не прибегая. Но своему отделению команду отдал уже по связи:

– Третье отделение, за мной! – И свернул вправо.

– Володя, внимательно посматривай, могут быть мины, про которые знают только часовые. С места сообщи результат, а сам продвигайся вперед.

– Понял, работаю…

Таким образом, как только третье отделение ушло вправо, я оказался замыкающим среди тех, кого повел в ущелье, хотя командиру полагается быть в середине или впереди подразделения. Пришлось догонять второе отделение. Благо, ползать я умею быстрее большинства солдат, как и полагается командиру взвода. Это, естественно, не привилегия должности, а последствия постоянных тренировок. Грубо говоря, вынужденная необходимость.

Как известно, наша армия частично формируется за счет призывников, в том числе и в войска спецназа ГРУ. И каждый командир взвода, обучая новое пополнение, вместе с ними проходит весь тренировочный процесс. Даже если не хочешь, обязан показывать сам, как следует ползать. И при этом не нарушать режим тишины. Что я без проблем и демонстрировал. Пластиковые противоосколочные наколенники и налокотники хотя и крепкие, с заплавленной внутрь арматурой из тонкой крепкой стали и нескольких слоев арамидной ткани [3] – все же достаточно мягкие и пластичные, движению не мешают, но ноги от камней защищают.

Я без проблем добрался до основной группы и возглавил ее. Впереди оказался только младший сержант Питиримов и один из рядовых его отделения, сапер Николай Мукомохов, который полз первым. Еще в самом начале пути нам попалась мина, установленная, на взгляд Мукомохова, весьма небрежно. Вообще-то такая небрежность обычно бывает не свойственна бандитам. Они самодельные взрывные устройства устанавливают тщательно и продуманно, уделяя большое внимание маскировке. Но кто знает, при каких обстоятельствах проводилось минирование. Возможно, что-то заставляло банду торопиться. Может быть, сыграло свою роль то, что мина была стандартной противопехотной, американского производства М18А1 «Клеймор», которые при наличии взрывателя натяжного действия всегда отличались капризным нравом и имели привычку взрываться при установке. И бандитский минер, зная это, торопился от мины избавиться.

Рядовой Мукомохов легко справился с работой. Придерживая пальцами натяжную проволоку в нужном положении и не допуская увеличения или уменьшения угла наклона контрольного усика, вывинтил взрыватель. Но после первой мины могли быть и последующие, установленные более тщательно. Поэтому я своей командирской властью послал в напарники к младшему сержанту сапера, хотя и сам Питиримов минным делом владел и мог справиться самостоятельно. Тем не менее я решил, что присутствие грамотного специалиста впереди необходимо. А в грамотности сапера я не сомневался.

Коля Мукомохов, хотя и не оканчивал Военно-инженерную академию при Генеральном штабе, все же был сапером высшего класса. Однажды он написал тридцать две страницы компьютерного текста, который, с трудом разбирая почерк и бесконечно обращаясь ко мне за помощью, набирала моя жена Анна, снабдил все это рисунками, выполненными, честно говоря, не слишком умело, но точно. Я через комбата передал это в штаб бригады, чтобы отправили в школу саперов, как и хотел того рядовой Мукомохов. Бумаги отправили, из школы саперов они ушли в Военно-инженерную академию, чтобы что-то, выборочно, можно было бы включить в пособия для школы саперов. А пособия как раз в академии и создавались. По слухам, один из преподавателей академии на основе этих данных защитил докторскую диссертацию и стал профессором. Радовало и то, что профессор этот стал одним из авторов нового пособия для школы саперов. Сам я это пособие не видел, но была надежда, что работа нашего сапера не пропала даром и его опыт вошел в материалы пособия. Но это все обычные армейские и академические дела, и удивляться здесь было нечему.