Он вертел в руках какой-то пакет и его мысли разбегались. Он не мог понять, почему он так нервно настроен, вернее, он не хотел понимать. Случайным жестом он разорвал вертевшийся в руках пакет. Из пакета выпала зеленоватая палочка. Женю она заинтересовала.

— Что это? — спросила она.

— Фосфор, — ответил Арчибальд.

— Зачем? — не успокаивалась Женя.

— Я иногда занимаюсь химией.

— Покажите, — попросила Женя.

Лейтенант подал ей пакет.

Зеленоватые палочки, пористые палочки фосфора, взволновали Женю. Она сдерживалась и ей стоило больших усилий держать свои руки твердо, не позволять им трястись. Волнение подступало к горлу, волнение заливало сознание. Палочки фосфора вертелись в руках, проскальзывали сквозь пальцы, а губы Жени улыбались.

Она почувствовала на себе восхищенный взгляд, она понимала по тому, как смотрят на нее глаза британца, что они давно забыли о революционерах и о приказе и хотят другого…

Она представила, как жестоки эти глаза, как они безжалостно раздавят людей, на которых донес подлый провокатор, людей, близких ее сердцу. Женя играла палочками фосфора, Женя перебрасывала их с пальца на палец, не давая рукам остановиться и скрывая свое волнение перед обалдевшим лейтенантом. Постепенно кровь отхлынула от головы, и Женя справилась с собой.

— Итак, лейтенант, — сказала она, подавая пакет, — завтра мы едем к развалинам!

— Это будет очаровательно, — просиял тот.

И сегодня на файв-о-клок приехали друзья Арчи. Он почти что счел их приезд личным оскорблением. Те этого не заметили и упивались Женей в женственном костюме, присланном из города.

К поздней ночи, наговорив необозримое количество любезностей, они уехали. Женя простилась с лейтенантом и ушла к себе. У нее горела голова; ей было трудно дышать. На ее сознание, помимо всего прочего, действовала духота ночи. Она села у окна и долго, долго смотрела на небо. Несколько раз она вставала, затем садилась опять, снова вставала и почти бегала из угла в угол. Она давно скинула вечерний туалет, надела пижаму лорда с вензелями на карманах. Ей было душно, а мысли бегали, как пойманные в клетку мыши.

Вся сладость сказанных днем комплиментов и посланных улыбок ударили ей в голову призрачным неприятным ощущением, постепенно перешедшим в запах крови индусских бунтовщиков…

Несколько успокоило Женю холодное белье постели. Она уже не нервничала, легла на спину и думала, перебирая все, что могло ей помочь в исполнении вполне обдуманного решения. Она отбрасывала, как негодные, один план за другим. Ее глаза бегали по темной комнате, впиваясь в тьму. Сквозь плотные шторы окон слабо пробивались лунные блики. Женя, в сотый раз, восстанавливала в памяти записку, разговор и…

На тумбочке, около кровати, стояли блестящие круглые часы. Женя посмотрела, и ласковый, призрачно светящийся циферблат проскользнул в ее мозг…

Арчибальд Сесиль чувствовал себя не лучше. Его мозг, тело, душная ночь слились в одно. Он понял, что безнадежно влюбился в девчонку. Арчи наслаждался ее лицом, каждым штрихом ее фигуры, складками на платье. Ее плечи не хотели скрываться и уступали в воображении Арчибальда свое место маленьким ножкам.

Ее синие, темно-синие глаза и смуглая мордочка не уходили из сознания. Арчибальд не выдержал и ушел из дома. Он, как одержимый, не соображая ничего, пошел вперед по дороге. Он не заметил, как небо заволоклось над его головой и как за темными уродливыми облаками скрылась луна. Природа напрягалась до последней тучки и лопнула. Небо прорвалось, и страшный тропический ливень опрокинулся на землю. Вода лилась не так, как дождик, крупными или мелкими каплями, она опрокидывалась на землю плотной струей, толще обхвата человеческих рук. Деревья сопротивлялись ливню и молнии… Лес ругался с ветром. Дорога вздулась и потонула в потоках вод.

Молнии дико вспыхивали, нагло скатывался с неба гром, деревья трещали, гнулись, потоки воды устремлялись то в ту, то в другую сторону, ливень переходил в водяной смерч.

К утру Женя заснула, а лейтенант Арчибальд Сесиль, промокший до невозможности, вернулся домой.

Несколькими милями западнее, затерянные в лесах развалины древнего храма Вишну как бы ожили. В подземельях развалин сотни индусов работали по приему и упаковке литературы, решались важные вопросы, исполнялись задания.

Среди индусов находились люди другого происхождения, но несмотря на это, они чувствовали на себе симпатии туземцев и никогда бы в жизни не отнеслись к ним высокомерно. Работа шла вовсю, и никто не обращал внимания на ливень, происходивший далеко наверху.

О существовании таких штабов не могли не знать. Но где и что… нет, только донос подлеца мог выдать штабы с головой. Только донос! Скрытые в подземельях развалин, в глубине городских и деревенских тайников, пригреваемые участием всего населения, революционеры без предательства не могли бояться за себя. Вся индусская Индия, к какому бы она политическому лагерю ни принадлежала, горела местью к притесни гелям и любовью к революции.

Никакие козни непротивленчества не могли отстранить кровавой мести. Только ненадолго отсрочили они кошмарные минуты великолепных бриттов. Все это знали и лучше всех сами британцы.

Тюрьмы наполнялись вождями, шпионы английского капитала пролезали во все щели, следовали всюду за подозрительными людьми, накрывали, радовались и получали хорошую плату. Тратились огромные деньги на подкуп, продавались места, титулы, соблазняли решительно всем, чем можно соблазнить и требовали крови, крови и крови.