Чёрный темник — так называли предводителя Золотой Орды Мамая. После поражения на Куликовом поле ему отрубили голову.
Предлагаемая книга не только о его трагической судьбе. Читатель увидит жизнь Золотой Орды: коварство, интриги, изощрённые пытки, измену, страсть, гарем.
В центре повествования и судьбы русских князей: Дмитрия Донского, Боброка Волынского, инока Александра Пересвета, великого старца Сергия Радонежского, князей и служилых людей, отстоявших Русь от ордынцев.
Автор восстанавливает доброе имя Олега Рязанского, на котором до сих пор лежит печать Каина...
Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Моим дочерям, Лене и Наташе, посвящаю.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СКРЫТЫЕ ДОРОГИ ПОРУБЕЖЬЯ
1. СУНДУК НА ЧЕРДАКЕ
Уже замечено: если кого одолевают невзгоды, он вспоминает о своём детстве. Не у всех оно счастливое, скорее — грустное, а любят его за чистоту грусти.
«Откуда ты, человек? Для чего пришёл в мир?..»
Ещё в школьные годы я пытался разобраться в этих вопросах, вёл тетрадь, куда записывал всё, что могло дать на них хоть какой-то ответ. Давно это было! И деревня Смекаловка, где родился и начал постигать азы жизни, почти исчезла с лица земли, и нет в живых деда с бабушкой, но дом их стоит, ветхий, с заколоченными окнами.
А вспомнил о тетради зимой, находясь в гостях у тёти Наташи Рыбаковой. Там много чего записано...
— Тетрадь, должно быть, лежит в сундуке в дедовском доме, в котором ты жил, — предположила тётя. А так как она собиралась погостить у младшей дочери под Новосибирском, то дала ключ: — От того дома. Только зимой-то как?.. Доски оторвёшь, избу застудишь... И говоришь — времени нету. Лучше летом... Приедешь в отпуск, отомкнёшь дом, глядишь, и за моим присмотришь, вряд ли я из такой дали возвернусь скоро.
Теперь шёл с ключом в свою Смекаловку в надежде найти в дедовском доме заветную тетрадку... А по дороге встретил странного человека.
Я поднимался от станции Вослебово и, когда свернул к трём берёзам, увидел его. Лето, и солнце светило так, что в майке жарко, а человек был одет в фуфайку, горло замотано шарфом, на голове шапка. Обут в кирзовые сапоги.
Стоял он спиной ко мне, на коленях, посреди берёз; солнце находилось в зените, и поэтому ни от деревьев, ни от его фигуры не наблюдалось тени. Искал что-то. Человек обернулся, и я увидел: он чёрен лицом, небрит, глаза угрюмо смотрели из-под надвинутой шапки и вопрошали: «Чего тебе?» Потом поднялся и стал похож на клешнятого рака: мужик малого роста, с кривыми ногами, но широкоплеч, а в руках, длинных, заканчивающихся широкими ладонями, в которых угадывалась неимоверная сила, держал лопату.
«Для чего она ему в поле?..» — подумалось.
В моём портфеле лежала толстая записная книжка, в которой собраны легенды о разбойниках. Их, как утверждают списки Ряжских писцовых книг, было здесь великое множество, особенно в четырнадцатом веке. Списки я обнаружил в Скопине в районной библиотеке и из Москвы специально заехал туда, чтобы переписать некоторые вещи.
И вот в воображении этот человек представился одним из разбойников вертепа атамана Косы.
Настороженно смотрел мужик, а потом улыбнулся одними только губами и вдруг сказал неожиданно мягким голосом:
— Со станции идёшь? Куда, если спросить позволительно?
— А чего ж не позволительно, — подстраиваясь под его тон, сказал я. — В Смекаловку, по делу...
— Ну, в таком разе до свидания, — оглядел меня с ног до головы и, повернувшись, держа лопату на весу, словно охотничье ружьё, шагнул за берёзы. Ушёл.
Мне захотелось пить. И вспомнил о роднике под берёзами. «Хорошо, напьюсь холодной, ключевой воды...»
Поставил рядом портфель, уткнул подбородок в родник и стал жадно пить.
Напился, поднимаю голову и вижу кирзовые сапоги. «Рак клешнятый, — пронеслось в голове. — Трахнет вдруг по башке лопатой, заберёт портфель!» — вскочил на ноги. А мужик спрашивает эдак серьёзно:
— Забыл спросить, мил человек, по какому делу идёшь в Смекаловку?
Мой испуг он явно не мог не заметить и, чтобы восстановить себя в его глазах, нарочито грубо ответил:
— По нужному. А тебе чего?
— Да так. Любопытствую. Ну не хошь говорить — не надо. — И зашагал бодрым шагом по направлению к Казённому лесу.
«Вот Дубок чёртов!» — выругался я про себя и вышел на дорогу. Оглянулся: мужик уже приближался к лесу, всё так же держа лопату, словно охотничье ружьё.
Вот он раздвинул кусты орешника и скрылся. «Всё сходится...» — невольно подумал. И хотя в Казённом лесу бывал не раз — ходили мы и за грибами, и на кабана, — конечно же, никакого вертепа никогда не встречали. Но вдруг разыгралось воображение...
Согласно одной легенде должен сейчас разбойник по имени Ефим Дубок подойти к большому дубу и посмотреть на его вершину, где в огромном гнезде жила кровожадная птица скопа. Глаза её видели далеко, крылья огромны, клюв чёрен и горбат, и острый как нож. Увидит, что по лесу скачут какие-то люди: русские ли, ордынцы ли, — кричит и машет крылами.
А сейчас лишь вертит головой в гнезде птица, значит, всё тихо. Дубок свистит, и из-под густого орешника выныривает страж:
— Свои. Зови брата Косу.
Роднились на крови ватажники: резали ножами на груди кресты и, когда из посеченного места обильно текла кровь, прикладывались крестами друг к другу. Все братья — и атаман, и простой разбойник... Но дисциплину блюли железную. Брали пример с соседнего ордынского вертепа, что находился по другую сторону широкого и глубокого оврага, по дну которого текла, набирая в этом месте силу, река Вёрда.