Когда я вышел из подъезда, утро только начиналось. Вереница грязно-серых облаков по небу, прохладный ветер с запахом гари – химкомбинат открывает очистные сооружения на ночь. Воздух придет в норму лишь через пару часов.

Солнце еще прячется за крышами высоток, чистый утренний свет теряется в лабиринте стекла и бетона. Спальный сектор понемногу оживает, сонные люди тянутся к транспортным развязкам и станциям подземки. Никому нет дела до худощавого парня, что бредет в сторону проспекта. Мятая ветровка, джинсы, битые сапоги – еще один серый мышь спешит в Полис на работу.

Семь минут, восемьсот шагов, и за спиной остались ворота сектора. В обе стороны от них тянется Периметр – система барьеров, заграждений и постов экологической безопасности. Центр полиса окружен семикилометровой зоной отчуждения. Плановые выбросы, кислотные и щелочные осадки сильно усложняют жизнь у стен промышленного монстра. Населенные кварталы начинаются только за Периметром. Местные экологи следят за воздухом, магнитными полями и радиационным фоном.

Покинутые два десятилетия назад, вдалеке виднеются старые многоэтажки. Пустые районы, пыльные пустыри, разбитый асфальт – после эвакуации заселение санитарной зоны запрещено. Сквозь отчужденное кольцо тянутся лишь несколько грузовых магистралей. Настоящая жизнь начинается глубже. Под землей к промышленному центру тянется целая сеть туннелей метрополитена. Еще немного, и тертая брусчатка выведет меня к одной из станций.

По дороге попадается всё больше прохожих, вдалеке уже слышен искаженный динамиком голос. Наземная часть станции – нагромождение бетонных плит, ступеней и гранитной облицовки. У входа толчея, сюда тянутся люди третьего и пятого секторов. Несколько шагов, и я растворяюсь в толпе. Все спешат вниз, в темный провал подземного зала.

Массивный козырек, бледные полосы ламп, турникеты, чья конструкция не менялась лет сорок – обычная станция, но почему-то здесь спокойно. Балки и колонны, опоры и консоли – сила и надежность. Люблю метро.

Позади осталась будка пропускника. Дальше короткий коридор и спуск. Я уже повернул к эскалатору, когда среди шума услышал:

– Юра, стой! Помоги, я застряла…

Юра? Да, меня так зовут. Наверное, надо обернуться. В толпе за турникетом кто-то машет рукой. В полумраке не разобрать. Тонкая фигурка в тертом плаще, короткие светлые волосы, обрезанные перчатки – Сонька! Проталкиваюсь обратно, передаю магнитную карту, девушка проскальзывает через заграждения.

– Юр, спасибо, я карту забыла!

– Пойдем, чудище… – беру за руку, чтоб не потерять в толпе, и вместе пробираемся к эскалатору. Первый зал сменяется тесным коридором. Очередной поворот, низкая арка, мы останавливаемся лишь на ступенях механической лестницы. Секунда, и уже плывем по высокому тоннелю вглубь земли.

– Теперь можно отпустить, – улыбнулась Соня. Я вдруг понял, что ещё держу её за руку.

– Да… извини, задумался. Всё забываю, зачем тебе перчатки?

– Ты каждый раз спрашиваешь.

– А ты каждый раз отвечаешь…

– Отвечаю что? – вопросительно протянула Соня.

– Что…

– Ну! – Я получил легкий удар в плечо. – Мне нравится!

– Я так и сказал. – Это похоже на игру. Железный ответ, куда мне со своей логикой?

Полотно эскалатора тянется вниз, тусклые лампы плывут мимо. Сеть метро начинается глубоко под землей, спуск занимает минут семь. Люди вокруг листают ридеры и планшеты, поправляют наушники, что-то считают – делают всё, чтобы не смотреть по сторонам. Им кажется, они теряют время, стоя здесь. «Никто не думает, много ли смысла в том, чем они занимаются пятнадцать часов в сутки…» – шепнули рядом.

– Сонь?

– Ау?

– Ты что-то сказала? – Стало не по себе.

– Нет…

Я осмотрелся. Рядом только заспанный охранник в камуфляже, чуть дальше – растрепанный парень с книгой. Никого достаточно близко. Наверное, у меня сделалось странное лицо, Сонька улыбнулась:

– Ты чего?

Мне бы её настроение.

– Да так… слушай, ты же на фармацевта училась?

– Угу, – кивнула девушка. – Бурно, весело, но недолго.

– Скажи, тяжелые нейролептики… их можно принимать самостоятельно?

– Кажется, нет. – Соня наморщила лобик. – Постановка на учет, полное обследование, строгие дозировки и график.

– Значит, будет интересно.

– Юр, ты чего? Это ж не седативные…

– Шучу, – быстро ретировался я.

Сонька немного помолчала, неуверенно улыбнулась:

– Шутки у тебя…

Через минуту мы спустились вниз. Мерный рокот эскалатора сменился отдаленным гулом электрички. Запахло креозотом и паленой сталью. Высокий подземный зал расходится в два широких коридора к разным станциям. Я редко встречаю Соню, сегодня нам по пути.