Во время ночной прогулки я ни разу не встречал на улицах одиноких солдат. Видя приглушенную ненависть в глазах финнов, я сомневался, что гардианы могли чувствовать себя в безопасности даже вдвоем.

Бегло поглядывая на карту на станции монорельсовой дороги, я обнаружил, что госпиталь находится в одной из башен у моря. По плану, разработанному нами с Джослин, мне следовало первым делом оказаться в госпитале, и потому я вновь вошел в вагон. В тот момент, когда я пересекал центральное море, искусственное солнце над головой вновь начало разгораться. С моста для монорельсовой дороги море казалось фантастическим зрелищем. Совершенно ровная подо мной поверхность воды вдали изгибалась, поднимаясь вверх, словно единственная великанская волна, которая лизнула небесный свод и застыла. У побережья виднелась россыпь мелких островков, небольшие песчаные пляжики, узкие фиорды. Там и сям попадались бусинки ярко раскрашенных прогулочных катеров, но в море не было ни единого судна. Вскоре море осталось позади, и я вышел из вагона в ста метрах от госпиталя, посреди обгорелых остатков сквера.

Я вытащил из кармана крохотную капсулу с транквилизатором и проглотил ее, стараясь идти беспечной походкой и ожидая, когда лекарство подействует. Его воздействие напоминало удар обухом по голове. Я повалился на замусоренную дорожку.

Препарат представлял собой сочетание депрессанта и релаксанта. От него у меня понизилась температура, пульс замедлился настолько, чтобы испугать любого прохожего, который решит узнать, что со мной стряслось.

Действие капсулы кончилось несколько часов назад, но я по-прежнему спал. Сон в узком туннеле прошлой ночью не принес облегчения.

Я проснулся в чистой отдельной палате госпиталя, как и требовалось по плану. За мной внимательно наблюдала высокая и стройная сероглазая медсестра с короткими светлыми волосами. Заметив, что я проснулся, она стремительно приставила к моему виску карманный лазер.

Вот это уже не соответствовало плану.

Она говорила по-английски недурно, чуть-чуть растягивая слова:

— Знаешь, ты очень плохой шпион. Ни одному финну не позволяется носить лазер, но шансов сообщить о том, что у меня он есть, тебе не представится. Твой трюк с обмороком был настолько детским, что над тобой смеялись все врачи. Неужели твое начальство считало, что ты сможешь пробраться в госпиталь и не выдать себя? Зачем тебе это понадобилось?

Эти слова немного успокоили меня. Как и рассчитывали мы с Джослин, персоналу госпиталя разрешили продолжать работу после того, как была закончена война, — госпиталь и врачи всегда могли понадобиться. Мы надеялись найти здесь подпольную группу сопротивления: во-первых, потому, что только здесь финнам было позволено иметь свою организацию, а во-вторых, потому, что врачам и сестрам приходилось не раз и воочию убеждаться в жестокости гардианов.

По-видимому, мы оказались правы. Теперь все, что мне оставалось, — убедить сестру не делать дыры у меня в черепе.

Стараясь сохранять спокойствие, я спросил ее на плохом финском:

— Эта комната прослушивается?

Вопрос изумил ее. Сестра ответила по-фински, но так быстро, что я ничего не понял. Не верьте рекламам курсов изучения языка под гипнозом — с их помощью вы так и не научитесь бегло владеть языком, как бы долго и старательно ни занимались. Особенно если этот язык финский.

Я поднял руку, останавливая ее:

— Прошу вас, помедленнее. Я плохо понимаю по-фински.

Нахмурившись так, что весь ее лоб собрался в морщины, сестра повторила — на этот раз внятно и неторопливо:

— Какая тебе разница, гардиан? Если нас и подслушивают, то только твои друзья. — Она злорадно усмехнулась, и эта усмешка до неузнаваемости исказила ее миловидное лицо. — По правде говоря, они только считают, что эта комната прослушивается. Но мы сменили здесь несколько проводов. То, что они услышат, они примут за твой храп.

Вот и славно. По крайней мере я мог говорить без опасений. Внезапно у меня промелькнула тревожная мысль.

— Но откуда мне знать, что вы сами… не гардиан?

Более гневное выражение лица вообразить себе было невозможно. Палец сестры дернулся на спусковом крючке.

— Верю, верю, — от неожиданности я заговорил по-английски, но опомнился и перешел на финский. — Все в порядке. Вы меня убедили.

Сестра фыркнула:

— Зато ты меня совсем не убедил, идиот. Если вы хотите шпионить здесь, по крайней мере пришлите того, кто говорит по-фински не хуже нас.

— Я не шпион! Я на вашей стороне.

— Чепуха! Мы о тебе ничего не знаем. Ты не здешний. Слушай, шпион, ты испытываешь мое терпение.

Если она и впрямь считала себя терпеливой, то меня ждали большие неприятности, когда она придет в ярость.

— Я из Лиги! Из Лиги Планет! Меня отправили сюда!

Сестра усмехнулась:

— И твой корабль стоит в доке рядом с военными кораблями гардианов?

— Я — Терренс Маккензи Ларсон, командир корабля РКЛП—41 «Джослин-Мари» флота Республики Кеннеди. Личный номер 498245.

Едва заметное сомнение мелькнуло в глазах сестры, но она не опустила лазер. Я считал, что она начинает мне верить.