Видимо это её убедило. Мне опять о причине сказано не было, но я и не настаивала. Короче произошло примирение, точнее мать сказала, чтобы мы не уезжали, она всем удовлетворена. И мы остались. На следующий день я поехала отвозить подарок Нине.

Так случилось, что незадолго до этого я сшила себе очень красивое платье. Оно состояло из двух частей. Нижняя часть чёрная, верх белый. Верх это гипюр, расшитый бисером по контуру цветочков рисунка, из под груди начиналась чёрная ткань шерстяная ,приталенный силуэт прямого покроя.

Рукава длинные, тоже белые. На месте схождения белой и чёрной ткани пришиты подвески из бусинок. Платье было богатым и нарядным, одела я его в расчёте присутствовать в ЗАГСе на росписи, а потом уехать домой.

Волосы я причесала низким хвостом на который сзади прилепила черный капроновый бант из шарфа, расшитого золотистой нитью. Вместе с платьем получился шикарный ансамбль.

Видимо матери не очень понравилось, что я поехала такая разряженная, о чём она Виталию и прочла лекцию.

Уехать со свадьбы в тот же день у меня не получилось. Сама роспись была в 16 часов, довольно позднее чуть ли не последнее время, расписывали до 17. Пока добрались до дому, пока отдали подарки.

И тут Нинина мама попросила меня помочь ей с подачей на стол и прочими хозяйскими делами. Так и получилось, что я осталась и весь вечер крутилась между кухней и комнатой. Гостей было очень много и мы еле справлялись. Тут уж было не до присесть или пофлиртовать.

Разошлись все за полночь, молодые шли к жениху в соседнюю квартиру. Своего Ваську, Нина из армии ждать не стала, вышла замуж за соседа, только недавно вернувшегося из армии.

А мы с её матерью до утра мыли посуду. Утром, отказавшись побыть ещё и помочь дальше я объяснила, что у меня в деревне муж и дочь и мне нужно срочно возвращаться, побежала на станцию чуть ли не на первую электричку, ну на вторую точно.

В 6 часов я уже ехала в Москву. В деревню приехала в 10 утра, начале одиннадцатого. Отец, Виталька и брат были во дворе на огороде. Они пахали, готовили почву к посевам. Огород, как я говорила 35 соток, протягивался от дома далеко, так что не докричишься, поэтому я сразу пошла в дом.

Прямо на пороге меня встретила свекровь, на входе в дом из сеней и со словами "ну, что, приехала сучка течная" принялась хлестать меня веником по лицу, приговаривая, что не позволит мне шляться и позорить её сына. В тот момент, когда она меня так хлестала и кричала, а я стояла совершенно оглушённая этим потоком и её агрессией на крыльцо поднимался брат.

Анатолий всё увидел и бросился в дом мне на выручку. Когда мать услышала, что кто-то идёт, она отскочила к печке, а я совершенно ослепшая от боли и онемевшая от обиды прошла как сомнамбула в комнату и стала собирать Иринку.

Я думала, что ни минуты здесь не останусь и лихорадочно пихала вещи в сумку. Потом одела Иринку в комбинезончик, его подарил дядя Юра,взяла её на руки и пошла к выходу. Матери в кухне не было.

Она в это время выскочила из дому, ударилась плечом о поленницу, специально и порвала на себе рукав кофты. Волосы освободила от заколок и растрепала. В таком виде побежала на огород с воплями "убивают". Видимо она испугалась содеянного и сейчас разыгрывала спектакль.

А Толик робко пытался уговорить меня не уезжать, задерживал, но я отстранила его и вышла из дома. Он растерянно выскочил за мной. Я шла к калитке, загораживаясь Иришкой с сумкой в руке и ею на другой руке.

Когда я уже дошла до калитки и открывала её меня догнал Виталька, он кричал:-"Что ты себе позволяешь? Как ты могла ударить мою мать". Я ничего не отвечала, только загораживалась от него Иринкой и волосами, которые специально распустила, чтобы не было видно окровавленного лица.

Ведь я только тогда сообразила, что лицо в крови, а я не умылась, когда увидела отпечатки на Иришкином комбинезончике. Он был нежно розовый, а кровь смотрелась на нём,как ржавчина.

Виталька закричал Толику, чтобы он не дал мне уехать пока он сбегает переодеться. Я не хотела с ним ни ехать ни говорить. Толик плёлся за мной на остановку, отобрав у меня сумку, и всё пытался уговорить меня и успокоить. А я молчала и прятала лицо. Слёзы текли не останавливаясь и всё лицо горело.