– Милый,- грудным голосом проворковала Подруга-воровка, когда ворики бесшумно покинули спальню,- давай сбежим из Канализации и уедем далеко-далеко.

– Куда?

– Золота у нас много,- сразу же встрепенулась Подруга-воровка.- Говорят, что за горным перевалом есть чудесный город, и там почти нет воров, потому, что нет подземной канализации, а только акведуки, колодцы, выгребные ямы и воздушные трубы. Притворимся странствующими торговцами. Нас там никто не найдет.

– Воры найдут,- заметил Велвор, потянувшись к коробке с сигарами.- И потом, ты же знаешь, что в мире есть только воры и обворованные. Рано или поздно нас обворуют и мы станем обворованными. Ты хочешь жить обворованной?

– Нет,- Подруга-воровка надула полные губы.- Не хочу. Я свободная ночная воровка!

– Тогда не говори ерунды,- Велвор улыбнулся, потрепал ее по щеке и начал раскуривать сигару.

– Я за тебя боюсь,- Подруга-воровка перевернулась на бок и внимательно посмотрела в лицо Велвора.- Консорты что-то уже давно замышляют, я по глазам вижу. Я сердцем чувствую. Сердце воровки не обманешь.

Велвор улыбнулся еще раз (улыбка правителя - признак душевного спокойствия в любой ситуации, он знал эту простую истину) и выпустил большое кольцо дыма, а потом ловко прогнал через него сразу три кольца поменьше.

Он почему-то тогда подумал, что ему сильно повезло с Подругой-воровкой.

Великий Вор, следуя Правилу Канализации, не мог выбирать себе подругу по своему вкусу. Он был обязан сходиться и жить с предводительницей всех воровок Канализации, которая носила титул Гранд-Воровки и полностью его оправдывала всей своей жизнью и всеми своими воровскими делами. Только такую женщину воровское сообщество считало достойной возлечь на ложе рядом с Великим Вором, и только ее они готовы были принять в качестве некоронованной королевы Канализации, и величать ее самым завидным для всех свободных воровок титулом "Подруги-воровки".

Нынешняя Подруга была очень хороша собой и Велвор уже много лет делил с ней ложе не потому, что так предписывало Правило Канализации, а по собственному желанию, к тому же она была очень умна и могла дать дельный совет, причем не только касательно воровского ремесла, а вообще - всего, чего угодно. При всем при этом она, конечно же, оставалась настоящей свободной воровкой во всех смыслах этого слова - ловкой, себе на уме, коварной, двусмысленной, способной на любую подлость и предательство, жадной до золотых побрякушек и воровской славы, чуточку фальшиво томной в постели. Велвор все это отлично понимал про свою Подругу, но все же его тянуло к ней. "А может быть, что она меня и любит,- думал Велвор, попыхивая сигарой,- хотя в воровской среде и не принято никого любить, но вот же - этот разговор разве не доказательство?"

– О чем ты думаешь?- спросила Подруга-воровка, положив руку ему на грудь и поглаживая ее длинными ловкими и не по женски сильными пальцами.

– Я?

– Да.

– Я думаю о предстоящем Празднике Длинной Воровской Ночи и о начале нового воровского сезона. Кажется, воровская удача отворачивается от моих славных воров. С каждым годом воровские дела идут все хуже и хуже. Наверху брать уже практически нечего, а количество воров с каждым годом все возрастает и возрастает. Говорят, что наши маленькие воришки уже тайно голодают и скоро начнут голодать ворики, а потом дело дойдет и до воров...

– Воровать надо лучше и больше,- Подруга-воровка резко отстранилась от него, перевернулась на спину и закинула красивые руки за голову.- Тогда воры и не будут голодать. А воришки и ворики голодали всегда, даже в прежние тучные годы. Во всяком случае, ты здесь абсолютно ни при чем, дорогой. Все отлично знают - как сейчас обстоят дела у обворованных наверху.

– Но я Великий Вор и должен заботиться о благополучии всех воров канализации...- начал было Велвор, но так и не окончил фразы.

Да, он Великий Вор и должен заботится о всех ворах Канализации, всех без исключения, от самого маленького воришки вплоть до последнего Консорта, но как, тысяча дохлых крыс, он может о них позаботиться в сложившейся ситуации? Город наверху пришел в полный упадок. Обворованные сейчас живут в пустых и холодных домах, внутри которых нет не только золота и серебра, но даже мебели, а часто и одежды. Да какая там одежда? У обворованных сейчас не было даже еды, в их холодных жилищах были сейчас только голые стены, среди которых скитались они, прикрытые жалкими рваными дерюгами. Все, что удавалось добыть обворованному за день, он тут же прятал или съедал, потому, что знал - ночью к нему обязательно придут воры и отберут все, что попадется им на глаза. А если не отдашь, если воспротивишься, коротко сверкнут в темноте лезвия острых воровских ножей и все - прощайся обворованный не только с последней коркой хлеба, не только с тканью для воровских обмоток или с жалким медным колечком, но и с жизнью. Воры шутить не любят.

С другой стороны, Канализация сейчас была буквально забита всевозможным добром, с которым расстались верхние обворованные за долгие годы существования армии воров в ее недрах. Главная Воровская Сокровищница уже ломилась от золотых предметов, монет, инкрустированной каменьями дорогой посуды, драгоценных украшений и оружия, а все более-менее сухие участки канализации уже давным-давно превратились в места хранения не очень ценного награбленного наверху добра - мебели, картин, скульптур, и других предметов городского обихода. Вдоль каналов со зловонной жижей лежали вороха дорогой бархатной и полотняной одежды, кипы сапог и туфель, сорванных когда-то прямо с ног обворованных, тюки мужского и женского белья, горы одеял и подушек, фарфоровой и глиняной посуды, серебряных и бронзовых светильников, серебряные тазы для бритья и умывания, столовые ножи, вилки и ложки в кучах, высота которых доходила порою до сводчатых потолков канализационных коллекторов. В отдельные кучи были сложены дорогие дверные замки, ручки, наддверные молотки, рамы смотровых окошек, ржавые орудия труда и войны обворованных верхних - молотки, пилы, рубанки, сабли, алебарды, топоры, щиты, доспехи.