Считаю, что моему поколению повезло. Мы попали в, ныне ругаемый, хрущевский период реформ народного образования. Вместо десяти классов, стало одиннадцать. Вместо шести учебных дней в неделю, мы ходили в школу четыре дня. Два дня было отведено для производственного обучения. В девятом классе это были понедельник и вторник, в десятом — среда и четверг, в одиннадцатом — пятница и суббота.

Я попал в группу подготовки слесарей по контрольно-измерительным приборам и автоматике (КИП и А) на Дондюшанском сахарном заводе. С благодарностью вспоминаю то чистое и честное время. Мы занимались по программе ремесленного училища.

Меня до сих пор поражает добросовестное отношение к нам инженерно-технического персонала, мастеров и слесарей. Там все было серьезно. Днем мы работали в цехах, а в четыре часа вечера заведующий лабораторией КИП и А Сергей Нестерович Подольский читал нам лекции, которые мы, впервые в жизни, учились конспектировать.

Не обходилось без курьезов. На итоговом занятии по электронным лампам Сергей Нестерович поднял Вальку Гавдюка, учащегося в молдавском классе. Тот успевал слабо. Выдающиеся успехи у него были в спорте. В ответ на вопрос преподавателя Валька упорно молчал. Ребята встали на защиту:

— Он знает, но только на молдавском.

Сергей Нестерович, проживщий всю жизнь и закончивший институт на Украине, согласился:

— Хорошо. Только кто будет переводить?

— Единак! — был общий крик. Ребята были уверены, что работу тетрода я расскажу, а Вальке ожесточенно шептали на молдавском языке:

— Говори хоть что-нибудь, черт тебя возьми. Анод, катод, электроны, электроды, провода, хоть что-нибудь. Давай!

Валька стал говорить. Я добросовестно «переводил», повествуя об особенностях работы тетрода и роли экранной сетки.

Валька запнулся. Его словарный и технический резервы были исчерпаны. Я еще полминуты, увлекшись, говорил о лучеобразующих пластинах. Дальше Сергей Нестерович спрашивал других. Своим вниманием он обошел только меня.

В итоге Сергей Нестерович обнародовал наши оценки. Не обошел и меня с Гавдюком:

— Гавдюк что-то знает, на маленькую троечку. Эйне кляйне драй.

(Во время войны восемнадцатилетним юнцом Сергей Нестерович, в совершенстве владевший немецким языком, был заброшен в составе особой диверсионно-разведывательной группы в Венгрию).

— А Единаку, — очень серьезно продолжал наш наставник, — за перевод ставлю единицу.

И против моей фамилии поставил огромную жирную единицу. Засмеялась вся группа лишь после того, как шаги Подольского стихли на лестнице, ведущей в его кабинет этажом ниже.

Тем не менее, мы оставались детьми. Зимой темнело быстро. В половине пятого включали огромную пятисотваттную лампу в красном уголке ТЭЦ, где Сергей Нестерович читал нам лекции. А нам было всего по пятнадцать лет. Кем-то наученные, ребята из молдавского класса поставили стул на стол и самый высокий из нас, тот же Валик Гавдюк, залез наверх. Он открутил лампу и, нажевав бумаги, наклеил мокрый комок на центральный контакт лампы. Затем осторожно вкрутил лампу в патрон.

Сергей Нестерович пришел, как всегда, минута в минуту. Когда на улице стало темнеть, он щелкнул выключателем. Яркий свет залил комнату и мы продолжили конспектировать. Вскоре свет внезапно погас. Как вы догадались, под действием электрического тока Валькина слюна нагрелась и испарилась. Пощелкав выключателем, Сергей Нестерович сказал:

— Так и быть. На сегодня баста. Нужна лестница, а ее нет. Электрик ушел. По домам!

Снять бумагу мы решили днем, когда будет светло. А пока, воодушевленные нашей мудростью, мы разошлись по домам.

Перед обедом, когда уборщица убирает верхние помещения, мы поднялись в красный уголок. Дверь была заперта. Бумагу решили снять перед самой лекцией. Минутное дело. Однако без нескольких минут два нам сказали, что сегодня лекция начинается в два часа. Значит, домой уйдем раньше!

Сергей Нестерович лично открыл комнату и мы расселись. Проверив наше присутствие по списку, Сергей Нестерович сделал неожиданное заявление:

— Вчера из-за отсутствия света мы потеряли три часа. Постараюсь уложить этот материал за два часа. А далее без перерыва пойдем в соответствии с графиком.

Последовало долгое и полное молчание. В тот день мы записывали особенно старательно. Когда стало темнеть, Сергей Нестерович с самым серьезным лицом включил свет. Мы переглянулись. Все было ясно. И ему и нам. О сокращении лекций мы больше не помышляли.

Программа была ёмкая. Изучали материаловедение, слесарное дело, электротехнику, радиотехнику, основы автоматики и телемеханики. Отдельным курсом была технология сахароварения. В коллективе к нам относились очень серьезно. Мы работали вместе с рабочими, выполняя вначале простые поручения, а затем получали и самостоятельные задания. И это в напряженный период переработки сахарной свеклы.