Ян родился через сорок лет после гибели деда. Отец его редко бывал дома. На своём огромном океанском теплоходе он надолго уходил в заграничные рейсы, в далёкие европейские и африканские порты. Ян походил на отца. Светловолосый, молчаливый и застенчивый, он был крепким и сильным. Гимнаст и яхтсмен, он оживлялся лишь тогда, когда разговор заходил о спорте.

Вяча Полянкин совсем не ожидал, что Ян может войти в их содружество по поискам потомков Ивана Рябова. Но, узнав, зачем нужны потомки знаменитого кормчего, Ян удивил друзей.

— Я знаю, где живёт один Рябов. Он с отцом плавал. Боцманом.

— Знаешь, где живёт Рябов? — недоверчиво спросил Вяча. — Так чего же ты молчишь?

— Я не молчу, я говорю: знаю, где живёт боцман Рябов, который плавал с моим отцом.

— Так пойдём скорее к нему!

— Пойдём, — согласился Ян. — Только это далеко, в Соломбале.

— Хоть на Северном полюсе. Пойдём!

Спустя пять минут ребята уже ехали в автобусе в сторону Соломбалы.

Вскоре они стояли перед одноэтажным трёхоконным домом на тихой окраинной улочке.

Это был дом, каких множество на улицах Соломбалы. Во дворе за забором на ветвях молодых тополей робко проступала зелень будущей листвы — лето запаздывало. Слышалось прерывистое повизгивание пилы. Из глазка-отверстия в крашенной охрой калитке свисал кончик тонкой верёвки с узелком.

Подталкивая друг друга, мальчики в нерешительности поглядывали на окна с белыми полотняными занавесками.

— Открывай, Ян! — сказал Вяча.

— Нет, Вяч, лучше ты.

— Так ведь ты его знаешь, этого Рябова.

— Я не знаю его. Его знает отец.

— Эх, — махнул рукой Вяча и дёрнул верёвочку.

Звякнула щеколда, и калитка открылась. Вяча Полянкин шагнул во двор, за ним вошли Ян и Антоша.

— Эге! Чего вам нужно?

Худенький белобрысый мальчуган удивлённо уставился большими синими глазами на пришельцев. Он стоял перед козлами и держал в руках пилу-лучковку. На козлах лежала толстая чурка.

— Мы к товарищу Рябову, — смелея, сказал Вяча и вдруг отступил.

Из конуры, что стояла в глубине двора, выскочили две собаки — огромная, похожая на волка, рыжеватая лайка и неопределённой породы мохнатый комочек из тех, которых зовут кабысдохами. Обе сделали выжидательную стойку и угрожающе рычали.

— Юнга! Адмирал! На место!

Собаки, неохотно повинуясь, вернулись к конуре и улеглись на траве, не очень дружелюбно поглядывая на незнакомцев.

— Дядя Степан скоро придёт, — сказал мальчуган, откладывая пилу. — Зачем он вам?

— Надо. А ты его сын?

— Какой же я его сын, если дядей зову. Племянник я.

— А ты не знаешь, он не потомок того Рябова?

— Какого ещё того? Он сам Рябов.

— Ивана.

— Он сам Иванович. Значит, сын Ивана.

— Да нет, тот Иван Рябов — кормчий. Он при Петре Первом жил. И ещё Архангельск спас. Степан Иванович — не потомок его?

— Потомок… наверное, — неуверенно сказал племянник Рябова. — Вы садитесь и ждите. А мне некогда, нужно напилить дров до прихода дяди.

— А ты тоже Рябов? — поинтересовался Вяча. — Как тебя зовут?

— Не, я не Рябов. Фамилия моя — Трапезников. Дед у меня из Поморья. А зовут меня по-разному: отец — Георгием, мама — Юрой, бабушка — Егорушкой, а дед — Егором-Беломором.

— Егором-Беломором? — повеселел Вяча. — Вот и мы тебя будем так звать. Дядька Беломор… Вот здорово! А меня зовут Вяч. Вячеслав, значит. Дело у нас историческое. Расскажем — ахнешь!

— Ладно, не мешай, — отмахнулся Егор-Беломор, которому надоела болтовня Полянкина.

— А никто тебе и не мешает. Пили себе.

Егор ничего не ответил и продолжал пилить.

— Адмирал — это тот, здоровый, да? — нашёл новую тему для разговора Вяча. — Это лайка, я знаю. Лаек любил адмирал Макаров.

— Ничего ты не знаешь. — Егор опять отложил пилу. — Адмирал — это который маленький, беспородный. А у большого пса кличка Юнга.

Ребята даже не поверили: как же так — малыша зовут важным именем Адмирал, а большого пса кличут Юнгой.

— Забавно, — сказал Антоша.

— Это специально, чтобы было забавно, — подтвердил Егор. — Дядя Степан — весёлый. И он всё умеет, что хочешь смастерит.

— Ну что, например? — полюбопытствовал Антоша.

— Я же сказал: всё, что захочешь!

— А вот космический корабль ему не построить, — язвительно ввернул Вяча.

— Сказал тоже! Да разве один человек может построить такой корабль? Его, может, сотни учёных, инженеров и рабочих строят. Дурень ты, Вяч, как я погляжу.

— Ладно, не спорьте, — примирительно сказал Антоша. — А в приёмниках Степан Иванович разбирается, не знаешь?