А корабль уже пробивает тропопаузу, входит в зону ветров, проходит верхнюю ионосферу, и вихревые токи, соскальзывая со сверхпроводящих защитных плит носа, голубыми змеями окутывают фонарь кабины…

Еще вверх. Небо больше не оранжевое – оно иссиня-фиолетовое, и добрую треть занимает желтое пятно Властелина Колец, и двигатель ревет победно – в верхних слоях очень много метана, а затем небо становится угольно-черным, и там, где заканчивается царство Властелина, рассыпаются разноцветные огни звезд.

Двигатель обрывает пение, вибрация корпуса исчезает – тишина, как удар по голове, и наступает невесомость. Ты падаешь, падаешь в неизведанную пропасть, хотя по-прежнему остаешься надежно пристегнут к ложементу. Егор тренировался в свободном падении. Но к невесомости невозможно привыкнуть. Где верх, где низ? Оранжевая поверхность Титана плывет вверху, а космос, наоборот, там, под ногами.

Виток, звонко щелкает клапан переключения подачи топлива, и в соплах вспыхивает уже гидразин: программа коррекции орбиты в экваториальную плоскость, короткое ощущение вернувшегося веса, и снова падение в никуда. Еще виток, еще – корабль прицеливается, корабль скоро оторвется от планеты и устремится по ее орбите в точку встречи – точку Лагранжа L5. Его цель – станция-хаб, космический заправщик супертанкеров жидкого газа, идущих с Земли.

Снова перегрузка, снова тяжесть – в права вступает уже притяжение Батюшки Сатурна, и нет сил любоваться воплощенной мечтой. Слишком многое поставлено на кон, и совсем ничего не зависит от пилота, способного сейчас только читать сообщения программы. Тяжесть нарастает, делается нестерпимой, – корабль чертит пологую дугу, потому что два километра в секунду – это медленно, это очень медленно, на такой скорости полет продлится не одни сутки, а этих суток у оставшихся там, под покровом атмосферы нет. Поэтому – разгон под углом сорок пять градусов к орбите, долгий многчасовой разгон, а затем такое же долгое торможение, тот же разгон, но со знаком минус, и Егор весит уже свои земные девяносто килограммов, и в голове крутится одна и та же мысль: понятно, отчего старшие с детских лет гоняют младших на тренажерах и центрифугах, заставляют приседать с жуткого вида штангами и отжимать их же лежа…

Хронометр бесстрастно отсчитывает время, бортовые системы ведут себя штатно, и на девятом часу полета компьютер оживает: механическим голосом сообщает о входе в зону L5. Снова невесомость инерционного движения, лишь изредка просверкивает пламя боковых маневровых сопел, а звездное небо с хорошо различимым серпом Гипериона вздрагивает. Корабль делает коррекции, пытаясь обнаружить в тысячах и тысячах кубических километрах пустоты цель. На экране радара множество точек, но что из них хаб, а что – астероиды, пойманные в ловушку частного решения задачи трех тел? Программа имеет на этот случай ход конем: в пространство устремляется «мэйдэй», сигнал бедствия.

Текут минуты, тягучие медленные минуты, и в тесноте кабины возникает новый голос – на сей раз совершенно человеческий:

– Внимание. Говорит станция «Титан-Главная». Принимаю управление на себя. Не отключайте пеленг. Как поняли, прием.

– Понял, спасибо. – Егор не узнает своего голоса.

Зато узнает голос «Главного». Вахта на станции длится пять лет, и за эти пять лет можно наизусть выучить и изображения экипажа, и имена. Голос командира станции.

Боковой двигатель отрабатывает коротким импульсом, и одна искра света из всего вороха занимает место посреди экрана и начинает увеличиваться в размерах.

Хаб оказывается огромной сферой, из которой длинным языком высовывается платформа, по торцам которой в магнитных барабанах-захватах внушительно торчат танкеры. Обе поверхности платформы усеяны какими-то сооружениями – то ли ангарами, то ли оранжереями. Стыковочного узла на челноке не предусмотрено, но он и не нужен: ведомый чужой волей, корабль приближается к сфере, та на миг превращается в отвесную стену, и в этой стене раздвигаются лепестки диафрагмы. Челнок медленно – сантиметры в секунды – заплывает внутрь, срабатывает магнитный захват, диафрагма так же бесшумно смыкается, и в шлюзе начинает клубиться туман – подача воздуха.

Хронометр отсчитывает еще двадцать минут, шлюзование окончено, и уже другой голос, женский, кажется, это бортинженер первой категории, разрешает разгерметизацию кабины и выход.

– Следуйте по зеленому светящемуся пунктиру, – говорит голос.

Похоже, здесь есть тяжесть, соображает Егор. Запоздало доходит – станция вращается вокруг своей оси, центробежная сила есть. К счастью, тяжесть невелика – совсем как дома. Земной свой вес он вряд ли смог бы тащить.

Светляки указателей вспыхивают при его приближении и гаснут за спиной. Коридор приводит к лифтовой, в кабинке лифта под ногами загорается надпись «низ», наверху – «верх». А может быть, наоборот? Конечно, лифт идет или от центра сферы, или к центру. В центре, по идее, снова невесомость…

И не по идее, а да, невесомость. Он выплывает из кабины и получает указание закрепиться за трос. Трос сам приходит в движение, тянет к середине занимающего внушительный зал сфероида. Рубка управления.

И она пуста. Вокруг подковообразного пульта, усеянного незнакомыми приборами, кнопками, мониторами, установлено несколько кресел, одно – внутри самой «подковы». И никого.

– Присаживайтесь, Егор! – Голос заставляет вздрогнуть.

Вот только никого не было, а вот в кресле внутри «подковы» – человек. Да, это Петр Николаевич, вахтовый командир Базы. Егор понимает, что ни разу не слышал его фамилии, да и сам командир редко возникал в передачах со станции. И еще Егор понимает, что перед ним не человек.