– Ну зачем, Тома! – взмолился Женя.

– И не спорь. Я же напялила в оперу то идиотское платье, которое ты выбрал.

Женя закатил глаза, но переоделся.

Когда мы вошли в концертный зал, он силился понять, зачем я тащу его в проход между рядами, распихивая всех по пути, когда у нас нормальные места. И вообще стоять в проходе, по его мнению, которое он раз сто успел выразить, глупо и неприлично. Во время концерта он стоял столбом, скривив губы и косясь на толпу беснующихся, скачущих фанатов, к которым, к его сожалению, относилась и я.

Когда после концерта мы вышли на ступеньки Дворца культуры, меня окликнул высокий темноволосый парень, и я радостно помахала в ответ.

– Я не обознался, – удивился Женя, – это прокурор округа?

– Да, это Игнат Борисович. А ты что думал, что на такие концерты ходят лишь бунтари-малолетки и маргиналы? А успешные люди должны скучать в опере, подавляя зевки? Мы такие же, как и вы, геи, сливаемся с толпой и не афишируем свои пристрастия, за малым исключением. Если рок заразил тебя однажды, то это неизлечимо, и твой социальный статус не имеет значения.

Домой мне идти не хотелось, я испытывала эмоциональный подъём и настояла на том, чтобы Женино рабство продолжилось. Я упросила его прогуляться со мной по набережной. Через месяц начнётся курортный сезон, и спокойная прогулка будет невозможна, так как город заполнят толпы отдыхающих. По пути мы зашли в кафе, и я взяла две бутылки пива, сразу же одну вручив Жене. Мы шли по пустынной набережной, пили пиво, я горланила песни, а Женя морщился.

– Что-то не так? – не выдержав, спросила я.

– Том, у меня абсолютный музыкальный слух, и я слышу все те места, где ты лажаешь. И их немало, поверь мне.

– Зачем же тогда ты просил меня петь почти каждый вечер, когда оставался у меня? – его слова меня обидели.

– Я просил сыграть. Играешь ты, действительно, очень круто. А вот пела ты исключительно по своей инициативе.

– Ну знаешь ли! – возмутилась я. – Неужели ты не видел, как в караоке воспринимают моё пение? Люди не хотят меня отпускать, требуют на бис, визжат. Они притворяются?

– Том, они далеки от мира музыки. А мужики визжали бы, даже если б ты блеяла как овечка, просто от твоего внешнего вида.

– Ну спой ты, как надо. А я поучусь у настоящего профессионала, – недобро заметила я.

– Том, нет.

– Ну да, обосрать всегда легче! Вот так чаще всего и бывает: критики оказываются на поверку самыми настоящими пустышками. Что и требовалось доказать, – подвела итог я.

– Ну ладно, – Женя сдался и запел одну из песен, звучавших сегодня на концерте.

Лучше б он этого не делал. У него был отвратительный голос, переходящий в фальцет. Я заливисто захохотала, а Женя обиженно замолчал.

– Как по мне, так лучше не иметь абсолютного слуха, но иметь нормальный голос. Спел бы ты так в клубе – тебя закидали бы тухлыми помидорами! Пойдём лучше к морю.

Женя надулся, но послушно поплёлся за мной.

Увидев, как я перемахнула через парапет, он вздохнул:

– Ну почему нельзя как нормальные люди?

– Я ненормальная, и так быстрее.

Женя перепрыгнул через ограждение, и снова на его лице отобразилось недовольство:

– Зачем ты сняла обувь? Холодно же. Заболеешь.

– А мне нравится чувствовать ступнями холод. И когда больно идти по камням, тоже нравится. Разве жить – не означает чувствовать?

Мы сели у самой кромки моря, ночью казавшегося абсолютно чёрным. Я набрала в ладонь гальку и стала кидать в воду.

– Жень, а как у тебя всё произошло впервые с Сашей? – я сама от себя не ожидала, что задам такой вопрос. Но мне показалось, что ужаснее Жениного пения я уже ничего сегодня не смогу услышать. Да и Женя навряд ли захочет рассказать подробности своей интимной жизни.

Он посмотрел на меня испытующе:

– Ты, правда, хочешь это знать? Зачем тебе это?

– Просто. Интересно.

– Ну ладно. Мы с ним учились на одном курсе. Он был весёлым и острым на язык, от него были без ума все девчонки нашего курса. Мы сдружились. Он жил на квартире, которую снимали для него родители. Сам он из небольшого городка в паре сотен километров от нашего, а, значит, здесь он был предоставлен полностью сам себе, никакого контроля. Я часто бывал у него в гостях. Мне нравилось, что у него я мог чувствовать себя полностью свободным, не то что дома.