Обида с удвоенной силой нахлынула и растеклась внутри. Маман не пустила её на площадь! Сколько она ни просила, запретила участвовать в отборе. Зато безродной твари повезло! Ну ничего. Кротта уже придумала, как поставить девку на место. Только Михи отыщет.

Она накинула на плечи шубу и направилась в конюшню. Там часто ночевал конюх.

Михи был у себя, перекладывал упряжь, наводя порядок.

– Смотрю, ты без настроения… – Кротта встала на пороге каморки, следя за мужчиной насмешливым взглядом. – Потерял любимую? Испугался?

– Ох, малышка Кротта, – тяжело вздохнул Михи и махнул рукой, – сложно всё…

– Слышала, руну можно снять, если лишить претендентку невинности.

– Я тоже слышал, да как же можно без согласия?

– Ты же добро ей сделаешь.

– Не знаю. Евка злится на меня. Надо бы сначала помириться…

– А не сделаешь, – злобно усмехнулась Кротта, настаивая на своём, – никогда не женишься на ней. Не пройдёт отбор, вернётся – сразу сошлю на дальние огороды. А позже – продам или сгною.

– Но леди Кротта!

Михи сомневался, но защита стремительно слабела.

– Дом нужно натопить так, чтобы жарко было, – вдумчиво сказала Кротта. – Чтобы очень. Слухи в городе ходят, что отметина проявляет себя лишь раз, защищая хозяйку.

– Эт как же такая писулька способна? – Конюх даже раскрыл рот от удивления.

– Да не переживай ты так! – Кротта усмехнулась. – Колдун не придёт. Метка – лишь знак. Не хочет девка на отбор – никто неволить не будет. Зато маман тебе потом спасибо скажет, когда вы с Евкой народите детей.

– Ну…

– Думай, Михи, думай. – Кротта развернулась, но бросила через плечо: – А не сделаешь… Я тебе житья не дам. И ей потом.

Довольная проделанной работой, девушка вышла из конюшни. Можно не сомневаться, конюх придёт к Евке ночью. Не будет ей никаких платьев, никакого отбора, а тем более – никакого Ридерика Альросского. Никогда.

Кротта улыбалась. Мать не поверит Евке, решив, что та испугалась и отдалась любовничку.

Собственно, план был замечательным. Осталось только дождаться утра.

Как только меня развязали и дали возможность одеться, я рванула в маленькую комнатушку. Меня трясло от холода, волнения, страха. Полный набор. Хотелось снова выпить и превратиться в алкашку, чтобы не видеть и не слышать этот мир. Совсем.

Уже стемнело, поэтому побег в лес стал невозможен. Так я и сидела в холодной комнате, кутаясь в лоскутное одеяло. Его нашла там же в сундуке, как и нательную, но чистую рубашку.

Джинсы и блузка вымокли, потому сохли на одной из табуреток. Долго сохнуть будут, но вариантов нет. Маленькое оконце заиндевело от холода, изо рта появился пар. Около пяти градусов на улице, не больше. И несмотря на холод, зелёные деревья и трава.

Разжечь печку или зажечь свечи я даже не пыталась. Спичек не нашла. Оказалась полностью неприспособленной к деревенской жизни. К средневековой – так точно! Ну ничего. Дождусь рассвета – и сбегу.

Я сидела на кровати, сжавшись в комочек, перебирая в памяти события прошедшего дня: поездку, встречу с красавцем-колдуном, его внимательный, проникающий в душу взгляд. Никогда не забуду, обязательно нарисую, и, наверно, не раз. А какая у него интересная лошадь! Словно из сказки… Мимолётом в воспоминаниях пронеслись шумный и гулкий базар, бесноватая кротиха и её мамаша, и даже Михи с плетью возле столба.

Качнула головой… Вот женишок нашёлся! Невесту готов выпороть. Ох, Евка! Как же тебе повезло, что сбежала от такого мерзавца! Мне вот тоже повезло – могли бы жестоко побить.

Я раскрыла ладонь и посмотрела на мерцающий знак.

– Спасибо, – тихо прошептала ему.

Как ни крути, отметина спасла меня от мести и злости самоуверенной дуры.

В сенях раздался шум. Двери со скрипом раскрылись, и на пороге вырос предатель со связкой дров и явно тяжёлым свёртком.

– Евка? А я смотрю, окна инеем покрылись!

Его встретило угрюмое молчание. Да-да. Обычный бойкот.

– Я тут дров да еды принёс. Сидишь в темноте, на холоде и голодная, – разворчался мужик.

Сбросил свёрток на стол, а сам завошкался возле печки.

Через несколько минут разгорелся огонь. Я сидела на месте, исподлобья наблюдая за Михи. Быстро потеплело, но конюх не унимался. Продолжал подкидывать дрова, точно делал это в последний раз.

– Сейчас будет тепло, – бурчал мужлан, – очень тепло.

– Уже жарко! – произнесла я, сначала скидывая с себя одеяло, а чуть позже – и шубу.