Но вскоре и эта временная тоска прекратилась. Вновь загорланили, вновь стали материться, ссориться, пить, танцевать и ругаться. Да… народ мало чем сломишь. Их желание заливать тоску водкой или бурбоном не погасишь, не извлечешь.

– Да, – наконец произнес Сальваторе. – Быть может, мы все отшельники-бродяги, вынужденные терпеть реалии мира и мириться с действительностью.

Собеседник взглянул на Сальваторе, который решительно поднялся.

– Быть может, все цыганские девушки самые страстные и несчастные, но они самые хитрые… Довелось мне общаться с одной из них. Все сердце мне изранила… От несчастья своего она мою жизнь в пепел превращала? Или от удовольствия? Не знаю. В одном точно уверен…

Он взглянул на бедную официантку, которая бегала по этому маленькому бару, терпя шлепки похотливых, обрюзгших мужиков и насмешки каких-то блудливых девок.

– В чем же?

– Да неважно, – он махнул рукой и направился к официантке.

Ее голубые глаза потеряли былой блеск, который должен быть в глазах любой двадцатилетней девушки. В ней не было того стремления веселиться, жить, любить и наслаждаться. Жизнь в ней потухла, как фитиль. Порой, жизнь сгорает, порой остывает медленно, и не знаешь какой из этих двух исходов хуже.

Кто-то упал со скамейки и все оглянулись, чтобы посмотреть. Потом стали слышны громкий хохот и самая отвратная ругань. Этот бар был ужасным местом. Все здесь навевало какую-то жуткую, ужасную тоску. Сальваторе вновь двинулся к девушке. Он подошел к ней близко и, толкнув ее плечом, положил в ее карман те деньги, которые у него были. Вышло грубо и, наверняка, эта бедная девушка почувствовала себя еще более униженной и оскорбленной, но после она поблагодарит того красивого незнакомца, которого никогда больше не увидит.

Выйдя, он вдохнул свежего, чистого воздуха и двинулся к пляжу. Здесь было так же грязно, как и в баре, несмотря на то, что это было побережье. В воздухе витал запах соли, рыбы и водки. Запах водки и рыбы был еще более отвратительным, чем запах бурбона в том ужасном баре!

Деймон шел по пустынному берегу, видя, как впереди молодежь танцует возле костра. И почему огонь не тух?.. Ведь тут был ветер. Интересный вопрос, ведь иногда и души не тухнут, несмотря на то, что дует ветер жизни, который нельзя остановить по собственному желанию.

Возле костра был иной контингент. Эти молодые люди веселились без спиртного, но по-своему. Длинные платья девушек и распахнутые рубашки парней. Кожа их была загорелой. Волосы темные и густые. В глазах – огонь, которого были лишены те посетители бара. Деймон остановился поодаль, смотря за тем, как они отдаются пляскам. Да, все-таки тот незнакомец был прав… Этот народ наиболее буйно отдается порыву своей страсти, отдается всей рьяности чувств.

– Дрина! – закричал кто-то. – Дрина, хватит сидеть!

Поднялась девушка, которая до этого оставалась незамеченной. Она устремила взор лишь в одну точку. Девушка была одета в черную, длинную юбку и в зеленый топ с длинными, расклешенными рукавами. Всем парням предстала взору ее зона декольте, оголенная поясница, оголенный живот. Деймон сразу заметил похотливые улыбки на их лицах и собирался уходить, но эта незнакомка пустилась в пляс. Музыка напоминала какой-то транс, и казалось, что все на какое-то мгновение просто замерли.

Ее тело извивалось, а сама девушка смотрела в пустоту. Создавалось впечатление, что ее взгляд, ее сердце – все было лишено чувств. Ее каждое движение гипнотизировало, заставляло поддаваться опиуму красоты и восхищения. Те девушки, с которыми Деймон развлекался в ночных стриптиз-клубах были просто ничто по сравнению с этой цыганской девушкой, которая не видела перед собой никого и ничего. Все ее желание было направлено лишь на то, чтобы отдаться музыке и без остатка раствориться в этой странной, но по-особенному магической ночи.

Потом заиграли барабаны, и шатенка задвигала бедрами, искусно, со знанием дела мастерицы. Музыка учащалась, как и ее движения. Какой-то парень стал бить в бубен, задавая сложность темпа. Ее рукава и юбка развевались во время движений. Все ее тело было перенасыщено движениями и какой-то таинственностью. Она набирала темп, на лице оставаясь такой же черствой и сухой.

Да! Их тела пропитаны жаром! Но души – холодом.

Девушка танцевала, вызывая улыбки. Лишь луна и пламя костра освещали ее смуглую кожу. Шум прибоя и ветра придавали какую-то харизму этого странного вечера. Деймон ясно осознал одну вещь: если он и будет когда-то отшельником, то пусть он будет в этой компании. Здесь они несчастны по-своему, также бедны и одиноки, но в них нет погасшего фитиля жизни.

Музыка набирала обороты, а шатенка продолжала двигаться, заставляя весь мир вокруг замереть и любоваться ее движениями.

Да, для себя Сальваторе твердо решил скитаться с бродячими танцорами. Ему не хотелось становиться бродягой и пьяницей. Ему хотелось вкусить этого вина молодости, ему хотелось почувствовать жар жизни, жар тела этой танцовщицы! Ему не хотелось медленно гаснуть. Он желал пить Вино Жизни. Он желал отдаться потоку страсти.

Девушка внезапно остановилась и, посмотрев несколько секунд в пустоту, развернулась и направилась в темноту.