Домашнее насилие не может не отразиться на психике ребёнка. Когда отец бьёт сына, сложно в детстве не пугаться, а в юности не пытаться ему ответить. Сможет ли он справиться с этим, повзрослев? Удастся ему не идти по стопам своего отца?
Первое воспоминание из детства – закрытая дверь кухни, из-за которой доносятся крики мамы, пока папа её бьёт. А я маленький прятался под одеяло, чтобы не слышать эти страшные звуки. Закончив с мамой, он приходил и за мной. Я ненавижу его. Ненавижу отца. Не потому, что он бил и меня тоже, но потому, что он трогал мою маму.
Мне было тринадцать, когда маму положили в больницу с многочисленными синяками. Я собирался сам избить отца. Купил биту. Но его посадили в тюрьму на пятнадцать суток. Он не заслужил этого. Он заслужил наказания куда серьёзнее. Маму выписали через неделю, и она отговорила меня мстить отцу. Он вышел, и уже был другим. Больше молчал. Видимо, научили его там уму разуму.
Мама говорила, что не может уйти от него, что уже не сможет быть одна. На это я отвечал, что буду с ней всегда. Никогда её не покину, буду помогать по дому, но, когда мне исполнилось семнадцать, я поступил в колледж на сварщика и начал пить. Пропадал днями и ночами, а когда возвращался домой, просто спал. В детстве, папа избивал и меня, но после того, как он вышел из тюрьмы три года назад, больше меня не трогал, пока однажды, я в очередной раз не вернулся поздно ночью пьяным. Он читал мне мораль не долго. Я двинул ему в челюсть, затем и по рёбрам дал, и дальше уже не помню. На следующий день его положили в больницу, и больше уже ту тему он не поднимал, а мама ругала меня.
Лену впервые я встретил у себя во дворе. Она шла мимо в белом сарафане, а на неприкрытые плечи ниспадали каштановые волосы, и я влюбился. Мы с Леной ровесники, а мне тогда исполнилось двадцать один. Целый месяц ухаживал за девушкой, но она каждый раз умудрялась давать мне отворот-поворот. Меня это начинало злить, и я напивался снова и снова. И однажды вечером, Лена сама заговорила со мной.
Конец ознакомительного фрагмента.