– Иными словами, раман просто не знает, что вы учинили? Ведь сведениями личной разведки вы наверняка не делились с мужем. Не удивлюсь, если его всеизвестное увлечение духовным постижением тайн жречества тоже ваша заслуга.

Нахальная и сообразительная, мерзавка.

– Я считаю, что подобные разговоры нам стоит вести наедине, как женщинам, – высказалась раману.

Бансабира, не сдерживаясь, расхохоталась.

– Мне кажется, вы несколько превратно понимаете слово «наедине», – уточнила сквозь слезы смеха.

– Это ты неверно понимаешь слово «женщина». – Раману почувствовала, что чаша ее терпения противно звякнула, словно от удара о другую такую же чашу. – Если бы ты поменьше махала мечом, до этого, – раману обвела взглядом тронный зал, полный телохранителей, – не дошло бы.

– До этого не дошло бы, если бы вы отчетливо представляли себе, что должны делать.

– Явно не тебе учить меня, что должна делать раману и как хранить величие династии Теней.

– Не тот достигает величия, кто встает на цыпочки, надеясь достать до звезд, или раз за разом, как собака, прыгает вверх, пытаясь поймать в прыжке кость в руке хозяина, а тот, кто неуклонно выполняет свой долг.

– Что может знать о долге раману самонадеянная соплячка вроде тебя? Не думай, что управлять страной – то же самое, что командовать ордой неотесанной солдатни, которым вся потеха – есть, спать и иметь девок!

Бансабира глубоко и тихо вдохнула, справляясь с негодованием:

– Коль уж мы говорим «наедине», не смейте оскорблять моих людей. Кстати сказать, и вашим солдатам, да и вообще всем людям, хочется в первую очередь есть, спать и иметь девок.

Тахивран наигранно засмеялась:

– А-ха-ха-ха! Не знаю, не знаю. Мне вот иметь девок совсем не хочется!

Бану пожала плечами, заявив таким тоном, будто имела в подобном колоссальный опыт:

– У вас просто не было случая попробовать. Сплошные дела, долг, величие… – В сочувствии танши слышалась неприкрытая ирония. – Какие уж тут удовольствия. Если интересно, ничем не хуже, чем с мужчиной, хотя иногда прямо не хватает их грубости. Когда в грабеже собственной страны у вас выделится свободная минутка, попробуйте, – почти по-дружески посоветовала Бану. Мужчины в зале стояли, окаменев, кто с какими лицами: одни выкатили на таншу глаза, не веря ушам, другие – например, Серт и Ниим – едва сдерживали смех, третьи просто замерли, не зная, что будет дальше.

По лицу Тахивран прошел спазм. Кровь прилила к щекам, на лбу вздулась венка, сколь бы женщина ни пыталась сдерживать себя.

– Ты себе что позволяешь? – спросила раману до жути медленно и тихо.

– Ой, прошу, оставьте эти балаганные позы, – бросила Бану совершенно небрежно.

У Тахивран затряслась челюсть, но раману удалось достаточно взять себя в руки, чтобы выплюнуть:

– Ты дрянь.

– Вообще, – Бансабира прошлась из стороны в сторону, разминая пальцы, – я заметила, что в Ясе все любят пышные сборища. Особенно на переговорах. Мой дед тоже в свое время собрал какую-то прорву родственников на обсуждение дел, видимо, чтобы никто не забыл со мной познакомиться. Кстати о родственниках, – остановилась прямо напротив раману, уставилась глаза в глаза. – Хотите, я представлю вам ваших? Они ждут за воротами. – Бану говорила без тени усмешки, пристально следя за лицом женщины. И, не дождавшись ответа, осведомилась: – Полагаю, вы слышали о последних событиях в Зеленом танааре?

Это стало последней каплей.

– Да как у тебя хватило духу?! – Тонкие губы в напряжении искривились. – Они же дети! И моя племянница…

– Что? – Лицо Бану наконец преобразилось, выражая теперь интерес к происходящему. – Неужели вы любите свою родню?

Не в любви дело – Бансабира знала из добытых за годы войны писем раману и ее отца, из донесений разведки, из сообщений шпионов. Дело в том, что тан Аамут очень быстро определил будущее старшей дочери и с малых лет сумел ей внушить, что трон под бедрами дан ей не Праматерью, а им, ее родителем, и для заботы не о стране, а о своих кровных родственниках.

– Она же просто маленькая девочка, бессовестная ты мразь!

Не такая уж маленькая, подумала Бану, вспоминая, на что она сама была способна в тринадцать-то лет.

– Не вам говорить мне о совести, – ледяным тоном припечатала танша.

– Ну да, не мне, – со злобой бросила раману. – Что сделала бы на моем месте ты, вечно правильная Бану Кошмарная, если бы Шаут развернул свои бесчисленные орды в сторону твоего дома?!

У Бану щелкнуло в голове. Она облизнула губы и сделала шаг навстречу раману, поднимая голову и игнорируя подавшихся в ее сторону стражников. Охранники самой танши тоже напряглись сильнее прежнего.

– Шаут со своими ордами, – подчеркнула каждое слово, – держал меня в осаде двадцать недель. Меня и еще четыре тысячи бойцов. И даже когда было ясно, чем все закончится, – Бансабира сделала еще шаг, – ни один из них не отступил! Не предал меня, не сбежал и не подставил стоящего рядом! Ни один член ни одной танской семьи, – заголосила Бану так, что звук стал эхом отражаться от стен, – никогда не позволил бы себе из трусости продавать тех, кого обязан был защищать!

Вцепившись в подлокотники, раману вскочила с трона, яростно отвечая.