– Нет. Я вижу намного дальше тебя. Я смотрю в будущее. Наша страна подвергнется страшному нападению, какому именно сказать не могу, но предупреждаю тебя об этом нашествии. Говорю же тебе, я возглавлю оборону Лондона и спасу его и всю Англию от катастрофы.

– Так ты будешь генералом, возглавившим войска?

– Не знаю, будущее расплывчато, но главная цель видна ясно. Повторяю: Лондон будет в опасности и я, занимая высокий пост, спасу нашу столицу, спасу нашу империю!528

Так или иначе, в Хэрроу перед Черчиллем встанет вопрос о выборе дальнейшего пути. В то время перед отпрысками именитых фамилий были открыты три двери – церковь, юриспруденция и армия. Деятельность на коммерческом поприще, как правило, не рассматривалась, поскольку считалось, что выходцам из аристократических семейств не стоит посвящать свою жизнь столь сомнительному предприятию. Для карьеры священника или юриста необходимо было знание классических наук. И в первую очередь – латинского языка, который так и останется для Уинстона «мертвым», а также математики – «запутанной Страны чудес», живущей по своим канонам и правилам.

Окончательный выбор был сделан в середине 1889 года. В один из дней лорд Рандольф зашел в детскую, где Уинстон с младшим братом разыгрывали военную баталию. Численность оловянной армии достигала полутора тысяч единиц. Игрушечные британские солдаты, собранные в пехотную и кавалерийскую бригады под командованием юного Уинстона, вели ожесточенные бои с вражеской армией под командованием Джека. Лорд Рандольф, наблюдавший некоторое время за сражением, неожиданно спросил старшего сына:

– Уинстон, а ты не хотел бы стать военным?

Едва подумав о том, как было бы замечательно командовать армией, тот без промедления ответил:

– Да!

В течение многих лет Черчилль полагал, что отец натолкнул его на мысль стать военным на основе интуиции и жизненного опыта, но, как ему рассказали впоследствии, лорд Рандольф просто пришел к выводу, что его сын не способен стать юристом529.

В то время Уинстон и правда был не против карьеры военного. Он всегда питал слабость к военному делу, которое полностью соответствовало его ментальности борца, а также личности, «неспособной сохранять нейтралитет в любом спорном вопросе»530. В этом плане очень точную характеристику Черчиллю дал талантливый журналист Альфред Джордж Гардинер (1865–1946): «В течение всей своей жизни Уинстон постоянно играет роль – героическую роль, даже не отдавая себе в этом отчета. При этом он одновременно и актер, и зритель, изумленный своим собственным исполнением. Он видит себя мчащимся вперед сквозь дым сражения, торжествующим победу грозным воителем, взоры его легионеров устремлены на него и полны веры в победу. Его герои – Наполеон, Мальборо, Агамемнон. Он любит авантюру и сражение больше жизни, даже больше той идеи, ради которой сражается»531.

В детские годы Черчилль с превеликим удовольствием заставлял своего брата и кузенов маршировать на плацу, проводя с ними «строевые занятия». Поля его писем испещрены зарисовками различных орудий и солдат. В четырнадцатилетнем возрасте он попробовал стрелять из популярной в то время винтовки Мартини-Генри и получил от этого «огромное удовольствие»532. Когда в 1890 году родители снимут загородный дом Банстед около Ньюмаркета, Уинстон все свободное время потратит на постройку «Берлоги» – небольшой двухэтажной крепости с тростниковой крышей, соломенным полом, неглубоким рвом и откидным мостом для попадания внутрь. Для защиты крепости главнокомандующий «Берлоги» обзаведется «тяжелой артиллерией» – огромной деревянной катапультой, стрелявшей яблоками. Трудно сказать, насколько эффективно было это орудие в защите от непрошеных гостей, но однажды Уинстон умудрился поразить из него ни в чем не повинную корову. В обустройстве цитадели участвовали младший брат Уинстона, а также несколько кузенов, гостивших неподалеку. Один из них, Шейн Лесли, вспоминал, что уже в те годы в Черчилле проявились черты командира533. В его армии существовало только два правила. Первое – Уинстон бессменный генерал, и второе – ни о каких продвижениях по службе его подчиненных не может быть и речи534.

После определения с карьерой в сентябре 1889 года Черчилля перевели в специальный армейский класс. Оставалось только решить, куда поступать дальше – в Королевскую военную академию Вулвич, где готовили артиллеристов и военных инженеров, или в Королевский военный колледж Сандхёрст [27] , специализирующийся на подготовке пехотинцев и кавалеристов. Принимая во внимание скромные успехи Уинстона в алгебре и геометрии, предпочтение было отдано Сандхёрсту535.

Черчилль был доволен выбором. Осенью 1893 года он посетил академию в Вулвиче, и она произвела на него гнетущее впечатление. «Ужасное место», – признается он отцу536. Но и в Сандхёрст нужно было еще поступить. Летом 1890 года, к глубокому разочарованию родителей, Уинстона не допустили до сдачи предварительных экзаменов537. Проба сил была отложена до осени. «Я только и думаю, что о предварительных экзаменах, – успокаивал Черчилль свою мать в ноябре 1890 года. – Даю слово, что выкладываюсь по полной программе»538.

Действительно ли он сполна отдавался подготовке к экзаменам, сказать сложно. По крайне мере, в ответственный момент ему помогли не столько знания, сколько везение. Один из вопросов состоял в изображении по памяти границ выбранного государства. На экзамене рассматривались двадцать пять стран. Накануне вечером Черчилль сложил в шляпу двадцать пять бумажек с названиями государств, перемешал их и вытащил одну из них. На бумажке было написано – Новая Зеландия. Не утруждая себя погружением в географические особенности других стран, Уинстон полностью сосредоточился на выбранном объекте. Каково же было его удивление, когда, вытянув билет, он увидел знакомые два слова – Новая Зеландия. Ответ был безупречен. В зрелые годы Уинстон будет увлекаться азартными играми, но так, как ему повезло на предварительных экзаменах, больше не повезет никогда.