Шрифт:
– Иээй, - обиженно протянул Махмуд, - ты слышь...
Снова топот ног - узбек пробежал немного, догоняя меня.
– Я тебе что сказал?
Общаться с Махмудом, у которого в жопе взыграло благородство, и он готов был сопровождать меня совершенно не...
Тот же, остановившись рядом со мной и дернув за плечо, тормозя, потянул вверх штанину.
– Когда?
– спросил я, отбрасывая в сторону ненужные мысли, увидев следы зубов на его голени.
– Сегодня, ближе к утру, - вернул футболку на место Махмуд, закрывая следы укуса, - бешеный у корпуса терся, бросился в темноте. Я посмотреть пошел.
– Один что ли?
– я уже шагал в сторону вычурных ворот.
– Да.
– Дебил.
– Хули уж теперь.
– Ну да, тоже верно.
– Серег?
– А?
– Ты, если что, меня того... ну, не дашь таким жить?
– Меня раньше укусили.
– Да похуй. Ты обещаешь?
– Угу, - посмотрев на Махмуда, кивнул я.
– Чурка блять, ты скажи по-русски, а!
– взорвался невозмутимый узбек.
– Хорошо, если ты станешь бешеным без вариантов, я тебя ебну. Нормально?
– Нормально.
– А ты меня.
– Договорились. Только хуй я тебя завалю.
– И-эй, почему?
– Да ты здоровый как кабан!
– Ну, зайдешь со спины, ебнешь по голове чем-нибудь! Серега, ты же обещал!
– Умный ты дохуя. Обещал, значит сдела... попробую.
– Давай, постарайся если что.
– Угу. Пойдём машину искать.
– Какую?
– Да какую-нибудь, я те чего блять, пешком пойду?
– А сигналка-фуялка?
– Слышь, пока ты своим ишакам значки мерседеса на лоб клеил, я уже номера на движках перебивал влегкую.
– Ух ты, аа?! Расистская свинья.
– Чурка тупая.
– Вон машина нормальная вроде, смотри.
– Не, эту я не вскрою, там...
– Ты же сказал тебе похуй на сигналки-фуялки?
– Не, в этой электроники до жопы, хер она поедет.
– Кто из нас чурка тупой?
– Хотя если ты толкать будешь, то поедет.
– Вы все русские такие, только пиздеть.
– Иди баранам хвосты крути.
– Хвосты ослам крутят, я не баранам. А эта, смотри?
...
– Че, тоже сигналки-фуялки? Мы уже блять десять километров идем, или тебе ВАЗ 2106 надо найти!?
– Не десять, а километра три. Хорош голову ебать, сейчас поедем, вон смотри, стоит.
– Да это корыто старше меня!
– Тебе не насрать на чем ехать?
– А вони то было! Мне похуй на сигналки-фуялки, иди баранам хвосты крутить...
– Ладно, не пизди.
– И-и-э нет, ты давай конкретизируй, кто тут баранам хвосты будет крутить?
– Хера какие слова то ты знаешь! Долго учил?
– Ты трындеть будешь или машину вскрывать?
– Хуле ее вскрывать, вон смотри, ключи торчат.
– Так может, что поприличнее найдем, а? Тоже с ключами?
Марина Иванникова
06 октября, очень раннее утро
Было холодно. Очень холодно.
Марина никогда бы не подумала, что в Африке можно так замерзнуть.
Холод пробирал до костей, стягивал мышцы так, что они ныли от любого движения, и заставлял сжиматься калачиком, ловя малейшие крохи тепла.
Ночь девушка не спала вовсе. Сначала не могла заснуть оттого, что страшное лицо седого доктора так и стояло перед глазами. Потом вроде бы она начала погружаться в состояние, близкое к беспамятству, но понемногу начали раздаваться стоны - сразу двое раненых пришло в себя и теперь не могли держать боль в себе. Марина пыталась зарыться в песок, накрываясь собранным из трех чехлов для сидений одеялом, но страшные стоны все равно догоняли ее, заставляя беззвучно рыдать от страха и бессилия.
Несколько раз Марина поднималась на ноги, но стоило только справиться с закостеневшими мышцами, выпрямиться, как наваливалась мутная пелена подступающего сна. Но уложившись опять, снова заснуть не получалось - Марину только мутило, да понемногу начинали саднить многочисленные болячки. И вот ближе к утру наступила мука холодом. Как ни сжималась девушка, мерзлые, стылые щупальца проникали сквозь одеяла, пронзая все естество.
Когда небо посеребрил рассвет, Марина поднялась и, обойдя автобус, пошла к раненым. Стонала теперь только одна - тучная женщина, которой раздробило ногу, вторая пострадавшая, не умолкавшая всю ночь, вроде бы провалилась в беспамятство.
Здесь, у места аварии, осталось всего восемь человек. Остальные еще вчера к вечеру, когда солнце перестало нещадно жарить, ушли по трассе за помощью - половина в одну сторону, половина в другую.
Рядом с замолкшей раненой как раз в момент, когда Марина вышла из-за угла, сидел тот самый толстый мужчина с рыбьими глазами, который всю ночь провел на ногах, ухаживая за пострадавшими.
Ноги женщины тряслись в конвульсиях.
Пытаясь сморгнуть пелену перед глазами, Марина невольно сделал шаг назад, заходя за скулу автобуса и присмотрелась. Толстый между тем поднялся, шагнув ко второй раненой. С ужасом Марина видела, как он резко, но беззвучно при этом выбросил руку вперед, закрывая раненой рот. Та только лишь судорожно мыкнула, но в этот момент вторая рука толстого метнулась к ее голове, и Марина расслышала шелестящий треск лезвия, пронзившего шею.