Отравленная кровь

Аннотация

Эльмидала – живое воплощение Богини. На нее можно смотреть, но нельзя трогать. Рейн – невольник, мечтающий лишь об одном – прикоснуться к Богине, даже если за это придется поплатиться жизнью. Марика – девушка с отравленной кровью. Ее поцелуй несет смерть. Она верит, что любовь не для нее. Дарквинн – охотник на таких, как Марика. Его цель извести девушек-убийц. Но как быть, если одна из них запала ему в душу? Судьба сводит их в чертогах дворца сумасшедшего императора. Выберутся ли они оттуда и дадут ли волю чувствам?

Пролог Эльмидале было четырнадцать, когда ее тело впервые покрыли порошком из священного корня ишару. Мелкая крошка лезла в глаза, забивала ноздри. Так и тянуло чихнуть, но она терпела из последних сил, прижимая язык к небу. Порошок придавал коже золотистое сияние. Красиво, но если кто прикоснется, будет след и на его руке, и на Эль отпечаток останется. Сразу видно – запрет нарушен. С этого дня она себе не принадлежит. Это уже не ее тело, а Богини. – Богиня вернулась! Богиня снова с нами! – доносилось с улицы. Толпа ликовала, а Эль стояла абсолютно нагая, ожидая пока служанки присыплют каждый сантиметр тела – ни одного чистого участка. Веки с губами и те в порошке. Ее нарядили в хитон. Вышитая белая ткань ничего не скрывала, а скорее подчеркивала. Тело Богини создано для любования, призвано дарить эстетическое наслаждение. Грех прятать его от взоров. Пусть народ видит, как Богиня хороша, сколько в ней молодости и жизни. Пусть возрадуется. А то, что Эль неловко выходить полуобнаженной на всеобщее обозрение, так это не беда. Привыкнет. Последний штрих – каштановые волосы распустили по плечам и спине. Эль бросила взгляд в зеркало. Как будто не она. Синие глаза, подведенные углем, показались шире и глубже, чуть ли не в пол лица. И столько в них страха, что озноб пробрал. Откуда он? Ведь с детства готовили, а все равно сердце замерло, когда шагнула на балкон. Площадь взорвалась: крики, свист, улюлюканье. В воздух полетели цветы и головные уборы. Она смотрела на людское море сверху, осознавая – теперь так будет всегда. Нет отныне Эльмидалы. Есть только Богиня. Глава 1 Монастырь прятался глубоко в горах близ южного полюса, где царил вечный день и жили гелиосы. К нему вела единственная дорога, зажатая с одной стороны отвесной скалой, с другой обрывом. Лишь избранные знали этот путь. Марике было пять, когда она впервые по нему прошла. В деревне, где она родилась, с живностью было туго. Себя бы прокормить. Болотистые земли давали скудный урожай, зато женщины родили регулярно. Дети часто гибли, поэтому до шести лет им не давали имена. Не видели в этом смысла. Теми же, кто выживал, торговали как скотом. Марику – восьмую дочь – мать по дешевке продала неразговорчивому мужику. Неизвестно, что он разглядел в чумазой не по возрасту маленькой из-за недоедания девочке, только это решило ее судьбу. Мужик показался страшным и ужасно старым, хотя ему было от силы лет тридцать. Он и привез ее и еще нескольких девочек в монастырь, где ей поначалу понравилось. Именно здесь она получила имя Марика. Так ее назвала мать-настоятельница. Девочек хорошо кормили, не то что дома. Одевали в чистое, спать укладывали на белых простынях, каждую в свою постель. Дома-то спали вповалку на полу, подстелив отсыревшую солому. Послушниц в монастыре было не счесть. Селили их группами в зависимости от возраста. Послушницам разрешалось заводить друзей, играть и шалить, как положено детям, и Марике казалось, она при жизни попала в рай. Вот бы до конца дней не покидать монастырские стены и однажды сменить мать-настоятельницу на посту, чтобы подобно ей улыбкой приветствовать новеньких, уверяя, что им нечего бояться. Блаженных два года она верила в сказку, которую сама придумала. До тех пор, пока ей не исполнилось семь. В день рождения мать-настоятельница лично ее поздравила и объявила: она достаточно взрослая, чтобы заняться тем ради чего ее привезли в монастырь. Марика разнервничалась, она понятия не имела, что делают старшие девочки. Их по достижению семи лет переводили в другой блок. Как там жилось, младшие не знала. Им запрещали общаться со старшими. Поговаривали, будто девочек готовят в жены вельможам. Их учат угождать мужу и быть во всем ему покорной. Марика не видела в этом большой науки. Но какие бы знания девочкам не давали, все держалось в строжайшей тайне. Особенно тревожили поминальные службы. Раз в один-два месяца кто-то из старших девочек погибал. Порой прощались сразу с несколькими воспитанницами. Лица мертвых были бледны и одутловаты. Легкий травяной аромат от окоченевших тел кружил голову, и к горлу подступала тошнота. Мать-настоятельница заставляла целовать покойниц на прощание в холодные губы. После поцелуев становилось дурно, и Марика до вечера маялась животом. На схожие симптомы жаловались подруги, и девочки думали, что поцелуй с покойником опасен для жизни. Ночами они рассказывали друг другу страшилками об оживших девочках, о том как они пробираются в дома людей и через поцелуй крадут их души. Ах, если б знать тогда, как близки они были к истине! Но вдоволь насладившись ужасом, девочки засыпали безмятежным сном, свято веря, что уж их-то смерть не коснется. Они собирались жить долго и давать жить другим. Ни первому, ни второму не суждено было сбыться. * * * Воспоминания о коротком детстве жгли каленым железом. Марика повзрослела в семь лет. Она помнила разговор с лучшей подругой так, словно он состоялся вчера. За секунду до того, как все изменилось, она была счастлива. - Марика! Марика! - голос Эрии звенел подобно колоколу, зовущему к обеду. Подруга нагнала в коридоре и повисла у нее на шее. - С днем рождения! - крикнула в ухо, едва не оглушив. - Спасибо, - улыбнулась Марика, выпутываясь из объятий. - Завтра тебя переведут в блок для старших, и ты забудешь обо мне. - Не говори глупостей, - она тряхнула головой, русая коса метнулась из стороны в сторону. - Через два с половиной месяца тебе тоже исполнится семь, и мы снова будем вместе. - Поклянись, - попросила Эрия, - что не променяешь меня на другую лучшую подругу. - Клянусь, что не променяю тебя ни на кого другого никогда в жизни, а не только в эти месяцы. На этот раз они обнялись по обоюдному желанию. Спустя годы Марика жалела лишь об одном – что Эрия, как и мечтала, попала в блок для старших девочек. * * * - Вам никогда не стать женами и матерями. Тела тех из вас, кто переживет эту ночь, претерпят изменения. Они не позволят вам вести жизнь обычной женщины. Но не огорчайтесь, дочери мои. Ваша судьба выше. Вы уникальны, а от того бесценны. За ваши услуги люди будут платить золотом, а за ваши обиды расплачиваться жизнями. Мать-настоятельница еще много говорила о том, кем им не быть, но умалчивала о том, кем им суждено стать. Девочки по-прежнему терялись в догадках. Если служение богам не входит в их обязанности, то кто их господин? Ответ Марика выяснила много позже, и он был прост до неприличия – тот, кто платит. Золото – единственный истинный бог, которого признавала мать-настоятельница. Золоту незнакомы вероотступники. И этому богу девочки предназначались в услужение, чтобы он в свою очередь ублажал мать-настоятельницу и ее сестер и братьев по вере. – В этой чаше священный дар, – мать-настоятельница подняла серебряную чашу над головой. – Но как любой дар он способен обернуться проклятием. Когда он разольется по вашим венам, лишь самые стойкие из вас подчинят его огонь. Чаша пошла по рядам. Монахини следили, чтобы каждая девочка сделала по глотку. Марика сидела на заднем ряду и видела, как девочки в первых хватались за животы и падали на пол. Симптомы походили на те, что мучили их после поцелуев с покойницами. Только в разы сильнее. Марика закрутила головой, отказываясь пить. Тогда монахини заломили ей руки и насильно влили отвар в рот. А после зажали его вместе с носом, заставляя глотать. Терпкая густая жидкость обожгла пищевод, добралась до желудка и скрутила его так, что перехватило дыхание. Марика словно проглотила ежа, и он перекатывался у нее внутри, коля иголками. Из желудка отвар вместе с кровью распространился по телу. И вот уже она вся горела и металась в агонии, а рядом стонали подруги. Теряя сознание, Марика подумала, как хорошо, что Эрии еще не исполнилось семь лет. Она пришла в себя в блоке для старших девочек на новой кровати. Над ней стояла монахиня. – Молодец, – похвалила она. – Ты справилась. Очнулась одной из первых. Марика слабо улыбнулась в ответ. Она пока не догадывалась, что теперь так будет всегда. Раз в месяц они собирались в зале для жатвы и пили ужасный отвар. И каждый раз кто-то из девочек засыпал навсегда, и уже их целовали в холодные уста младшие послушницы. Отныне они звались дишканди, объяснила мать-настоятельница на уроке. Отвар, что они пьют, сварен из ядовитых плодов дерева дишкан. Яд обладает уникальным свойством – он способен накапливаться в организме, не просто отравляя, а превращая его в тот самый ядовитый плод, вкусив который неподготовленный человек умрет. Конечно, есть нюанс: яд надо принимать по особому рецепту, его состав – тайна. Если просто съесть плод, погибнешь на месте. Девочек опаивали таким образом, чтобы они не умирали, а привыкали. Цель – пропитать их ядом, чтобы кровь, слюна, любая жидкость или часть тела несла смерть. Увы, не все могли приспособиться к яду. Часть послушниц погибала. Выживали самые крепкие и выносливые. На них мать-настоятельница возлагала все свои чаяния. Вскоре Эрия присоединилась к подруге. Вдвоем ежемесячная пытка переносилась легче. Каждый раз Марика переживала, что подруга не справится, что яд ее добьет, но Эрия была такой же сильной, как она. Помимо привыкания к яду, девочек учили хорошим манерам, умению вести беседу, искусству соблазнения. Всему необходимому, чтобы подобраться к жертве. Ведь для убийства им требовался тесный контакт. Всего пара капель их крови, переданная через поцелуй, и отравленного не спасти. К семнадцати годам Марика смирилась с будущим убийцы, но Эрия была другой. Она хотела любить и быть любимой. Она так остро нуждалась в этом светлом чувстве, что даже в монастыре, где мужчин можно было сосчитать по пальцам одной руки, нашла с кем его разделить. Она и сын торговца, скупающего девочек в деревнях, влюбились друг в друга до беспамятства. Марика покрывала их встречи, хотя сердце подсказывало – ничего хорошего из этого не выйдет. Однажды ночью, прежде чем уйти на свидание, Эрия призналась: – Сегодня я отдамся Рему. – Что ты! – Марика подскочила на кровати. – Разве можно? Забыла предупреждение матери-настоятельницы? Нам нельзя быть с мужчиной. – Она просто пугает. Мы будем осторожны. Я все продумала. – А если он случайно попробует твою отравленную кровь? – прошептала Марика, чтобы другие девушки не услышали. – Каким образом? Я не собираюсь ранить себя и поить его своей кровью. Эрия была беспечна и весела. Ее возбуждение передалось Марике. Подумать только, отдаться мужчине! Она и вообразить подобное не смела. – Расскажешь потом, как все прошло, – попросила она подругу. Эрия, покраснев, кивнула. Когда она ушла, Марика сложила одеяло так, чтобы казалось, будто под ним кто-то спит. Монахини редко проверяли спальни, но мало ли. Иногда из монастыря пытались сбежать. Тела непокорных находили потом на горных склонах – обгоревшие на солнце и обезвоженные. У этого места был высокий уровень защиты от побегов – невыносимые погодные условия и скалистая местность. Марика планировала дождаться возвращения подруги, но прошел час, другой, а та все не шла. Похоже, секс ужасно долгая штука. Так она и заснула до прихода Эрии. А утром ее разбудила ужасная весть – сына торговца отравили. Наплевав на завтрак и умывание, Марика металась в поисках Эрии. В итоге она нашла ее в кабинете матери-настоятельницы, куда заглянула от отчаяния. Игнорируя субординацию, Марика ворвалась без приглашения. Эрия сидела зареванная, а мать-настоятельница что-то ей втолковывала. – Вот и ты, Марика, – кивнула мать-настоятельница. Эта женщина словно была вытесана из куска гранита. – А я-то думаю, где ты задержалась. Вы же все делаете вместе. Что ж, садись, тебе тоже будет полезно послушать. Хотелось обнять подругу, успокоить, но под строгим взглядом матери-настоятельницы Марика стушевалась и, пристроившись на край кресла, мяла юбку озябшими пальцами. – Рем умирает. Его не спасти. Когда, милые девушки, я говорила, что все жидкости вашего тела отравлены ядом дишкан, я имела в виду абсолютно все жидкости. Даже те, что тело выделяет для любовных утех. Марика покраснела. В свои семнадцать она мало смыслила в любви. Она и мужчину-то голого видела исключительно на картинках, которые им показывали на уроках соблазнения. Впрочем, одетых она встречала не чаще. В монастыре жил только Рем да пара чернорабочих. Послушницы с ними почти не пересекались. – Будь вы терпеливее, я бы объяснила, как избежать неприятных последствий. Существует противоядие. Но оно действует, только если принять его до отравления, после уже поздно. Изредка им можно пользоваться. Но даже с ним вы все равно медленно убиваете партнера, сокращая его жизнь на пару лет каждый раз ложась с ним в постель. Эрия вскинула голову. По ее щекам катились слезы, но глаза были пусты. Марика не на шутку испугалась за подругу. Она слушала окончание речи матери-настоятельницы в пол уха. Тем более ничего нового та не сказала. Просто в очередной раз напомнила, что тело дишканди не создано для любви. Оно – орудие убийства. – Вы как заточенный меч. А меч призван рубить головы, им нельзя почистить картошку. Марику передернуло. Сравнить любовь с картошкой – на это способна лишь мать-настоятельница. Легко ей рассуждать, ее-то молодые годы давно прошли. А что делать девушкам, жаждущим любви и ласки? Подливать противоядие в питье мужчине и надеяться, что он не умрет во время близости? Спустя полчаса Марика вывела подругу из кабинета. Эрию пошатывало, она едва осознавала, где находится. Им разрешили пропустить занятия. Эрия была не в себе, а Марике поручили приглядывать за ней. Смерть Рема восприняли как досадное недоразумение. Дишканди куда важнее подобных мелочей. Эрии год до выпуска. До него доживали процентов десять девушек, не больше. А все редкое высоко в цене. Марика отвела подругу в комнату, помогла лечь. Сама села рядом и гладила ее по голове, шепча слова утешения. – Я убила его, понимаешь? – подорвалась Эрия. – Я ведь не знала о противоядии. И о том, что нам совсем нельзя… – Тише, – Марика надавила ей на плечи, заставляя снова лечь. – Никто не знал. Нам о противоядии еще не рассказывали. – Как мне жить с этим? – подруга отвернулась к стене. – Ты бы видела его лицо, когда он все понял. У него был такой взгляд! Он сказал, что не осуждает меня. Он рад, что был со мной и ни на что бы это не променял. – Это хорошо, что он тебя простил. Это правильно. Марика отлучилась лишь однажды и то по просьбе Эрии. Подруга захотела воды. Марика со всех ног бежала на кухню, чуть не упав на каменных ступенях. Потом неслась назад, стараясь не расплескать воду, но когда влетела в комнату, на кровати уже никого не было. Глиняная кружка выскользнула из пальцев, разбилась об пол. Марика шла по черепкам, не слыша, как они хрустят под ногами. Одно из окон было распахнуто настежь. Занавесь летела параллельно полу. Марика замерла в метре от окна. Никак не могла заставить себя приблизиться. Прошла вечность, прежде чем она решилась. Подоконник под пальцами был ледяной. В каменных стенах монастыря всегда холодно, несмотря на то, что расположен он в горах близ южного полюса. Марика перевесилась через подоконник, глянула вниз. Третий этаж. Высоко. Под окно земля твердая как алмаз. И на ней, раскинув руки, словно птица крылья, лицом вниз лежала Эрия. Вокруг ее головы образовалась лужа крови. Она все ширилась и ширилась. Распускалась, как маковый цветок. Марика точно завороженная следила за ней, недоумевая, откуда в человеке столько крови. В день, когда Эрию и Рема похоронили на монастырском кладбище, Марика дала себе клятву – никогда никого не любить. Не ради себя, а ради того, кому могла отдать сердце. В жизни дишканди нет места любви, в ней только смерть. Глава 2 После демонстрации нового воплощения Богини прошла неделя. Все это время Эль заученно исполняла роль. Шла, куда скажут. Делала, что велят. Обязанностей было не много: красиво стоять, красиво сидеть, красиво ходить. Быть прекрасной и обворожительной. А говорить ни к чему. Это лишнее. Эльмидала ощущала себя статуей. Так будет до тех пор, пока не решат, что она свое отслужила, и не заменят версией помоложе. Она даже расчесаться не могла самостоятельно. Все делали служанки. Ей ни в чем не отказывали – драгоценности, наряды, ароматические масла, еда, вещи. Все лучшее, самое дорогое. Но хотелось не этого. Выбежать бы в сад, прогуляться босиком по траве, да кто позволит. Она – Богиня. Олицетворение изящества и достоинства. Приходилось соответствовать. Но когда пригласили на сейм жрецов, сердце сладко заныло. Неужели позволят принять участие в совещании? Хотя почему нет? Место Богини во главе сейма. Жрецы ее верные слуги. Вот он шанс на полноценную жизнь. Если докажет, что чего-то стоит, к ней начнут прислушиваться. Прежде она не интересовалась политикой, но это хоть какое-то занятие. Она лишь боялась, что явится император. Он последний, кого хотела видеть. Но его не было. Повелителя Иллари заботили наложницы, а не дела государства. Эль шла в сопровождении свиты из служанок. В зале длинном как тело змеи вместо одной стены – бесконечный балкон с колоннами. Легкие занавеси колыхались от ветра. Жрецы почтительно расступались, склоняли головы, но поглядывали исподлобья на полуобнаженное тело: грудь прикрывали нити бус, ноги – юбка, больше похожая на набедренную повязку. Во рту пересохло, и Эльмидала нервно облизнула губы. Никак не привыкнет к подобным взглядам. Она миновала стол со стульями – места жрецов – и поднялась на возвышение. Ее кресло по традиции было из золота. Этот металл символизировал Богиню. Попробовали бы жрецы голыми ягодицами посидеть на холодном и жестком золоте. Тело вмиг затекло. Хотя бы подушку дали! И ведь нельзя ерзать, выдавать, что тебе неудобно. Богине чуждо земное. Хорошо хоть кормят. Служанки заняли места за спинкой кресла и по бокам. Кто-то стоял, кто-то пристроился на ступенях. В их окружении Эль чувствовала себя уверенней. Они исполняли роль живого щита, и ее тело было не так легко рассмотреть. Сидя, Эль ощущала себя практически одетой. Верховный жрец – лысый и сухой, точно мертвое дерево – объявил повестку дня, стоя спиной к Эль. Все делали вид, будто ее нет в зале. Словно она и правда скульптура. Полюбовались, пора и делами заняться. Это больно било по самолюбию. Она не позволит так с собой обращаться! Эль терпеливо молчала, слушала. Но едва объявили послов из Эльфантины, чуть не подорвалась с кресла им навстречу. Усилием воли она заставила себя сидеть как ни в чем не бывало. Только подрагивающие пальцы выдавали волнение. Она сжала кулаки, пока никто не заметил. Напомнила себе – ты в Атноре столице Иллари. Здесь любой промах может стоить жизни. Отец учил скрывать слабости, иначе их используют против тебя. Пусть Эль и живое воплощение Богини, но сколько девушек мечтает занять ее место. Эти дурехи не понимают: быть Богиней не привилегия, а пытка. Послы, кланяясь, косились на Эль. Им было неловко от ее наготы. Она же почти равнодушно воспринимала их внимание. Куда больше заботила причина их приезда. Вряд ли дело касалось торговли. Ради пустяка сейм не созывают. И точно – речь зашла о войне. Эль жадно ловила слова. Даже наклонилась вперед, забывшись на мгновение. Легкое касание к лодыжке вернуло в реальность. Служанка вытирала пальцы, убирая с них следы порошка ишару. Эль подарила ей в благодарность улыбку. Спасибо, не дала опозориться. И отметин на коже почти не оставила. Служанок будто специально учат дотрагиваться так, чтобы не стереть порошок. – Эльфантина на пороге войны со снежными, – сказал посол – высокий статный мужчина. – Они совсем обнаглели. Участили набеги, заглядываются на города, чего раньше себе не позволяли. Если не утихомирить их сейчас, дальше будет хуже. Верховный жрец Квист кивнул. Вроде благосклонно, но Эль даже по спине видела, как ему скучно. – Чем ваши дела со снежными важны для нас? – спросил Квист у посла. – Благословенные Великой Богиней острова Иллари распложены далеко от севера. Между нами и снежными океан, который им не переплыть. Какое нам дело до северных лесов? – Война затронет всех, – пробурчал полос. Эль едва сдержалась, чтобы не покачать головой. Посол сказал глупость. У снежных нет кораблей, им не добраться до островов. Даже если они захватят Эльфантину вместе с ее кораблями, что им делать в Иллари? Вот если бы он что-то пообещал… Знает ведь, на островах хватает проблем. Те же волки океании. Посулил бы помощь в борьбе с ними. – Иллари ваши войны не страшны, – ответил жрец. Без сомнений он думал так же, как Эль. – Нас выгодно иметь в союзниках, – произнес посол. – Города сильны как никогда. – Тогда вы справитесь со снежными. Мы слышали, ваши умельцы учатся делать мечи из стального льда. Если у них получится, победа вам гарантирована. Мы же в свою очередь с удовольствием приобретем у вас это чудесное оружие. Посол замялся. Видимо, успехи со стальным льдом не так велики, как говорят. Эль не выдержала. Расправив плечи, сказала: – Уважаемый посол Гвинц, вы просите Иллари о помощи, ничего не предлагая взамен. А, между тем, волки океании наша общая беда. Они топят и ваши корабли. Сделаем договор обоюдно выгодным. Помогите нам в борьбе с этой заразой, и мы не оставим вас в трудный час. Голос Эль еще летел по залу, когда она заметила взгляд верховного жреца. Квист буквально припечатал ее к креслу. По телу разлился холод, сковывая по рукам и ногам, как если бы ее окружили те самые снежные. Она не имела права высказаться? Разве ее слова неразумны? Жрецы притворились, что ничего не произошло. Словно Эль не раскрывала рта. До конца сейма она сидела сама не своя. Посол был не против обсудить ее предложение, но верховный жрец сменил тему. От обиды на глаза навернулись слезы. Эль сдерживала их изо всех сил. Не хватало еще разрыдаться при всех. Опять же порошок сотрется. Вот будет позор. Остаток разговора она пропустила мимо ушей. Голоса жрецов и посла звучали фоном собственных печальных мыслей. Никто не ждал от нее участия в сейме. Неужели присутствие Богини лишь дань традиции? И ее дело молчать и услаждать собравшихся своим видом? Никому не интересно ее мнение. Будто она не человек, а фон. Как те резные колонны, поддерживающие потолок. У колонн не бывает точки зрения. Не должно быть и у нее. Посол ушел с пустыми руками, а ведь был готов согласиться с Эль, но жрецам это не нужно. Они тоже постепенно разошлись. В зале остались только Эль со служанками и Квист. Он ждал, пока она поднимется. Стоять было тяжело, все тело затекло. Но никто, даже верные служанки не могли помочь. Без крайней нужды они не касались Богини. Наказание за это слишком велико. Верховный жрец склонил голову. Кивок, а не поклон. Эль покусывала губы от досады, не замечая, что слизывает порошок. – Госпожа моя, – в голосе жреца не было почтения. Так говорят с зарвавшейся девчонкой, а не с Богиней. – Прошу вас в следующий раз не встревать в обсуждение. Позвольте вашим верным слугам решать, что лучше для вас и островов. – Но разве я не имею право голоса? – хотела спросить с вызовом, а прозвучало жалобно. Жрец усмехнулся: – Дар Богини красота и молодость. Она – символ вечной жизни, надежды и возрождения. Своими перевоплощениями она напоминает, что смерти нет, и все однажды вернутся сюда из чертог нежизни. – Я все знаю о Богине, – перебила Эль. – Ни к чему повторять. – Тогда, госпожа, вам также известно, что мудрость не входит в число достоинств живых воплощений Богини. Жрец резко отвернулся, так что сутана ударила ее по голым ногам, и ушел. Слезы против воли все-таки побежали по щекам, чертя полосы на лице. Эль указали на ее место – сидеть на золотом кресле и помалкивать. Дни потекли ровной чередой. Похожие между собой, безликие. Проживая их один за другим, Эльмидала постепенно теряла себя. Вскоре от нее осталась лишь оболочка. Из Эль получилась безупречная Богиня. Ни эмоций, ни чувств, ни желаний. Зато она красиво ходила, стояла и сидела. Только это от нее и требовалось. Глава 3 Восемнадцатилетие – день, когда Марике предстояло закончить подготовку вместе с ней еще тремя девушками из пятидесяти семи, что были поначалу. Другие не справились. Они покоились на заднем дворе – кладбище занимало едва ли не половину территории монастыря и постоянно ширилось. Тело пропиталось ядом плодов дерева дишкан, выращенных в монастыре. Когда они цвели, розовые тугие бутоны источали дивный аромат. В эту пору дерево походило на усыпанный бабочками насест. Но лепестки опадали, им на смену вырастали ярко-желтые плоды с рисунком, напоминающим череп. Они-то и несли смерть. Марика уже не нуждалась в подпитке отваром. За одиннадцать лет ежемесячного употребления яда тело научилось жить с ним и даже воспроизводить его. Теперь она сама – плод дерева дишкан. Ее и других выпускниц ждало первое задание. Старшие сестры давно разъехались по миру, верой и правдой служа матери-настоятельнице и тем, кто ей платит. Лишь изредка они возвращались в гнездо. Еще реже их доставляли туда силой, когда девушки пытались сбежать. Попыток с каждым годом становилось все меньше. Ведь никому так и не удалось скрыться. Всех рано или поздно ловили, возвращали в монастырь, а после казнили, уча других девушек на их ошибках. Прежде чем отправиться на первое задание, выпускницам предстояло познать мужчину. Нельзя отпускать их неподготовленными. Теория теорией, но практику ничто не заменит. Мать-настоятельница называла процесс дефлорацией, а мужчину – дефлоратором. Никакой романтики. Впрочем, одернула себя Марика, она ни к чему. Она ужасно волновалась. За тринадцать лет в монастыре Марика и парой слов не перекинулась с противоположным полом. Особенно она боялась навредить кому-нибудь. Вдруг противоядие не подействует, и мужчина умрет? Что ей делать с трупом? Но сперва ее вызвали в кабинет к матери-настоятельнице. Та была с мужчиной. Неужели это ее дефлоратор? – Это она? – мужчина разглядывал Марику, пока она стояла, опустив голову. – Лучшая выпускница, – похвалила мать-настоятельница. – Скажу по секрету, давно у нас такой красавицы не было. – Откуда им взяться, красавицам? – фыркнул мужчина. – Вы ж всякий сброд в деревнях подбираете. Какое там наследство. Да и эта далека от идеала. Мордашка симпатичная, конечно, но не более того. – Крестьянская кровь самая сильная. Ни одна неженка-аристократка не переживет ночь жатвы. – Тоже верно, – мужчина пощупал толстую косу Марики, заглянул в вырез сарафана. Разве что зубы не посмотрел. – Годится. Я бы и сам ее откупорил, но яд этот ваш жуткая дрянь. – Зато смертность стопроцентная, – заметила мать-настоятельница. – С этим не поспоришь. Марике велели возвращаться к себе, но далеко она не ушла. В коридоре было пусто, и она не устояла перед искушением подслушать. Все ж таки первое дело. Оно поважнее ночи с мужчиной. Вот бы узнать, кто ее заказчик, какие у него мотивы. Вдруг есть веская причина для убийства? Существуй она, Марике было бы легче. Она припала глазом к замочной скважине. Так было видно, что происходит в кабинете, но ничего не слышно. Тогда она приложила к скважине ухо. – Кто он? – спросила мать-настоятельница. – Назовите имя и должность. – Имени хватит. Оно говорит само за себя – Валум Здравомыслящий. Марика вздрогнула. Имя знакомо даже ей – в монастыре много внимания уделяли образованию. В том числе политическому. Валум Здравомыслящий восседал во главе треугольного стола Эльфантины и правил столицей. – Чем вам не угодил первый магистр? – в голосе матери-настоятельницы звучала насмешка. Марика живо представила ее кривую ухмылку, от которой бледнели и старшие сестры. Мать-настоятельница была загадкой похлеще самого монастыря. Откуда она взялась, кем являлась прежде, даже ее имя – все было покрыто тайной. – Много о себе возомнил, – проворчал, между тем, заказчик. – Армию на север повел, столицу без защиты оставил. На площади средь бела дня неугодных ему казнят без суда и следствия. Сплошной произвол. – Неужели за народ радеете? Или все-таки за себя, уважаемый магистр Проксима? А, может, боитесь, что будете следующим на той самой площади? – Это не только мое желание. Я просто посланник. – О, так это сговор. И сколько магистров в нем участвуют? – Не ваше дело, – ответил мужчина. – Значит, все двенадцать. Магистры, стоящие во главе городов, задумали убить одного из своих – первого среди равных. В мире, где люди жестоки и злы, у Марики никогда не переведутся заказы. Это открытие опечалило, а тут еще в коридоре послышались чьи-то шаги. Марика отпрянула от двери и поспешила скрыться в своей комнате. Впереди ждала дефлорация. Никто по доброй воле не согласится переспать с дишканди. Даже чернорабочие из монастыря, что порой заглядывались на девиц, не такие дураки. Поэтому девушек отвозили в ближайший город, не забыв выдать противоядие. Им предоставляли свободу выбора – самой решать, кто будет у них первым. Присмотрев кого-то, девушка подмешивала ему противоядие, чтобы не убить. Мужчина так никогда и не узнавал, в какой опасности был и насколько сократил свою жизнь, переспав с дишканди. Марика долго изучала посетителей кабака, куда забрела наугад. Выбрать того, кто лишит тебя девственности, само по себе непростое дело, так еще все осложняла непривычная обстановка. Это был ее первый выход за стены монастыря. Звуки и запахи кабака оглушали. Она никогда не бывала в столь людном месте. В столовой монастыря тоже частенько не протолкнуться, но это несравнимо. Там и окружение другое, и пахнет иначе. В конце концов, она выделила двух приезжих, опасаясь трогать местных. Один действительно симпатичный. С соломенными волосами и доброй улыбкой. Он был немного старше Марики. Из него выйдет ласковый и терпеливый любовник. Не будь в ее крови яда, она бы, не задумываясь, предпочла его. Но нечестно рисковать жизнью парня просто потому, что тебе так удобно. Второй взрослее и грубее. С циничной усмешкой и злыми глазами. Такой миндальничать не станет, но и с ним можно не церемониться. Если убьет ненароком, хоть не жалко. Между собственным удобством и чужой жизнью Марика выбрала чужую жизнь. Этой же ночью, подлив противоядие из флакона, что висел у нее на шее, в пиво грубияна, она отдалась ему в комнате наверху. У мужчины были шершавые ладони, а изо рта пахло перегаром. Он жадно целовал, сминая губы. Шептал о том, что у него никогда не было такой красавицы, а Марика из последних сил сдерживалась, чтобы не отпихнуть его. Она вскрикнула, когда он резко вошел в нее, не заметив ее девственность, а после терпела его толчки. Случайной беременности Марика не боялась – у таких, как она, не бывает детей. Отравленный организм не позволит зародиться новой жизни. От боли по щекам катились слезы. Какое уж там удовольствие, продержаться бы до конца. Сделав дело, мужчина заснул, обхватив ее за талию и храпя в ухо. Она выпуталась из объятий, быстро оделась, не глядя на своего первого мужчину. Но напоследок все-таки бросала взгляд. Он спал, открыв рот, и слюна свисала с уголка губ. Марику передернуло от отвращения. На краткий миг она пожалела, что не отравила его. Если близость с мужчиной всегда такая, то хорошо, что для нее она под запретом. В монастырь вернулась поутру совершенно разбитая. О пережитом вспоминать не хотелось. Другие девушки тоже не спешили делиться впечатлениями. Судя по лицам, им прошлось не слаще. Наконец, наступило время инструктажа. Можно было отвлечься и сделать вид, что ночью ничего не произошло. Каждая из четырех выпускник получила отдельное задание. Вряд ли они когда-нибудь встретятся, но грустить по этому поводу нет смысла. Сердца дишканди высечены из гор, на которых стоит монастырь. В них нет места привязанностям, любви и прочим глупостям. Указания Марике давала лично мать-настоятельница. Она постоянно повторяла, какое важное дело ей досталось. – За жертвой поедешь на север. Притворишься местной. Наши тебя прикроют. Марика кивала в такт словам. Ни для кого не секрет, что у матери-настоятельницы повсюду свои люди. Их организация опутывает весь двуполярный мир, включая Гелиополь – земли солнечных, где всегда день, и Морану – землю снежных с ее вечной ночью. – Его зовут, – сказала мать-настоятельница, – Валум Здравомыслящий. – Но ведь это…, – Марика изобразила удивление. Притворству их тоже обучали. – Так и есть. А ты думала, мы деревенских мужиков за измену женам караем? Нет, милая, дишканди берутся за самые сложные дела, с которыми другие не справятся. Убить первого магистра тяжело, но у тебя получится. Просто дай ему каплю своей крови и уходи. Яд сделает все за тебя. На следующий же день Марика отправилась на север. Она впервые увидела снег, впервые вдохнула морозный воздух. Ей было все вновь, все интересно. Не будь целью поездки убийство, она бы наслаждалась путешествием. На севере шла война со снежными. Валум засел в лагере, окруженный верными солдатами и телохранителями. К нему так просто не подобраться. Но как мать-настоятельница и обещала, помогли местные агенты монастыря – трое крепко сбитых мужчин, похожих на деревенских жителей. Вчетвером они придумали легенду. Якобы их захватили в плен снежные, а потом отбили солдаты. И теперь они горели желанием лично поблагодарить магистра за спасение. В шатре, куда их привели, Марика старательно изображала дурочку, не забывая встать так, чтобы Валум рассмотрел ее прелести. Мать-настоятельница не раз повторяла, что она хороша собой, но проверить женские чары было не на ком. И вот представился случай. Валум попался на удочку. Не лгала мать-настоятельница, есть у Марики власть над мужчинами. Тот, кого она должна убить, предложил ей остаться в шатре. Она прикинулась смущенной, но согласилась. Напарники ушли, дальше она сама по себе. Если проколется, они спасать не станут. Марика сделала вид, что занята уборкой, о которой просил Валум. Лишь бы он не заметил, что хозяйка из нее ужасная. В монастыре не учили домашним делам. Там для этого были монахини, набранные из тех же купленных девочек, только некрасивых или слабых здоровьем, не пригодных на роль дишканди. Иногда Марика задумывалась, как бы сложилась жизнь, будь они с Эрией страшненькими. Уж лучше прислуживать другим девушкам, чем вот так… Протрубили отбой. Для Марики это послужило сигналом к действую. Без лишних слов она отвела Валума к кровати, скинула сарафан и полезла целоваться. А чего церемониться? Он был не против, она видела. Пока он языком шарил у нее во рту, надкусила свою губу. Секунда острой боли, и Валум, не заметив, проглотил несколько капель отравленной крови. Можно было подмешать кровь в питье, но попробуй, заставь его выпить. Жажду мужчина почувствовал бы после секса, а так далеко Марика не планировала заходить. – Вот и все. Дело сделано, – она встала с колен мужчины. – Ты о чем, девка? – Валум хотел схватить ее за руку, но не промахнулся. – А ну, вернусь. – Успокойтесь. Не тратьте попусту силы. Их у вас осталось немного. – Что ты говоришь? – попытка встать тоже провалилась. Яд быстро распространялся по телу. – Что ты сделала со мной? – То, за что мне щедро заплатили, – Марика надела сарафан. – В моей крови яд. Такие, как я, зовутся дишканди. Слышали о нас? В его глазах вспыхнуло понимание. Уж он-то должен был знать о дишканди. Небось, сам прибегал к их услугам. Но большинство все-таки считали девушек с отравленной кровью легендой. Мать-настоятельница говорила, им это на руку. – Не переживайте, – сказала она перед уходом. – Смерть не быстрая, но и мучиться не будете. Мой яд убивает медленно и ласково. Он как объятия любимой, что постепенно сжимаются. К утру вас не станет. Распорядитесь временем с умом. – Кто тебя послал? – прохрипел он. – Тот, кто устал от войны и жаждет мира. Марика сама не знала, зачем это сказала. Она понятия не имела об истинных мотивах заказчика. Та пара фраз, что она подслушала, ничего не объяснила, но почему-то казалось, что такой ответ правильный. С ним Валуму будет легче принять смерть и, быть может, сделать под занавес что-то хорошее. Прорезав дыру в шатре, она поспешила убраться подальше. Пробежала через лагерь, не оглядываясь. Затем по полю прямо в лес. Снежные пугали ее меньше, чем солдаты Валума. В лесу Марика повалилась в сугроб. Зачерпнула снег горстями, умыла лицо. Кожу щипало, но голова прояснилась. Хорошо, не надо убивать с помощью оружия. Она бы не вынесла вида крови. А так остается иллюзия, что она непричастна. Только это и удерживало от полного отчаяния. Марика сотни раз думала сбежать из монастыря. Особенно после смерти Эрии. Но мать-настоятельница ясно дала понять – даже если задуманное удастся, ее везде найдут. И приволокут обратно. А затем непременно накажут, да так, что желание убегать навсегда пропадет. Марика не сомневалась в могуществе организации, которой служила. Единственное место, где ее не достанут – тот свет. Но ей было всего восемнадцать, она хотела жить. Глава 4 Железные браслеты шириной с ладонь не давали забыть кто Рейн таков. Боги, как он их ненавидел! При каждом движении они скользили по коже, царапая запястья. Хорошо хоть не звякали. Не то чувствовал бы себя экзотической танцовщицей. Он снова попытался сбежать, и снова его поймали. С островов не так-то легко уплыть, но и оставаться нельзя. Рано или поздно найдут. На этот раз свобода была близка как никогда. Ему удалось попасть на корабль, идущий в Эльфантину. Тот даже отчалил от пристани, но не успел выйти в нейтральные воды – жандармы задержали для досмотра. Рейна обнаружили в трюме, прячущимся за бочками. Легко он не дался. Терять-то все равно нечего, и так осужден по самой серьезной статье – за убийство. На островах Иллари нет тюрем. Здесь считают, каждый должен приносить максимальную пользу. В том числе преступник. Вместо заточения попадают в рабство. Срок зависит от тяжести деяния. За первую кражу будь добр отработать три года. За вторую – пять, и так по нарастающей. Рейну дали пожизненно. Илларцы правда утверждают, что у них нет рабов. Есть вольные и невольные. Тактичные, забери их Вел в свой мрачный шатер. Только смысл от этого не меняется. Раб он и есть раб, как его не назови. Невольников запрещено истязать, но им можно давать любое поручение. Хочешь, заставь лезть в огонь за оброненной безделушкой. Хочешь, вели подняться на отвесную скалу под надуманным предлогом, чтобы посмотреть сорвется или нет. И еще ставки с дружками делать. Вольный всегда придумает, как поиздеваться над рабом, не нарушая закон. Рабов посылали на работы. Кому-то выпадал сущий пустяк, а кого-то отправляли добывать руду. В этот раз Рейна уже ничто не спасет. Это третья попытка бегства. После нее только рудник, где живут от силы пару лет. Потому он бился отчаянно. Швырнув в жандармов бочку, сбил их с ног. Подхватил доску и с воплем кинулся на противника. Ему бы пробиться к лестнице, вырваться из трюма, а там свобода. Но жандармов было на порядок больше. Они навалились со всех сторон. Рейн хорош в бою, но ему не справиться одновременно с пятью вооруженными мужчинами. Мелькнула шальная мысль – пусть убивают. Лучше так, чем медленно подыхать в забое. Он ринулся на лезвие, но удар по затылку достал раньше. Рейн повалился на палубу без чувств. Пришел в себя в распределителе. Отсюда рабов развозили по местам работ. Голова ныла, во рту привкус крови – прикусил язык, когда падал. До чего тошно снова сюда попасть. Лучше б выбросили за борт с камнем на шее, утопили как котенка. Но нет, илларцы верят в перевоспитание. Так они говорят, а на самом деле просто наслаждаются страданиями других. В камере он был один, но в коридоре кто-то ходил – вольный выбирал раба. Рейна это не касалось. Ни один вольный, если он в своем уме, не возьмет его к себе в дом. Он убийца, к тому же беглый. Таких, как он, сторонятся. Ведь ему ничего не стоит свернуть хозяину шею. – Кто у вас самый буйный? – донеслось до Рейна. Сразу захотелось посмотреть на любителя острых ощущений. – Вам зачем такой, благородный? – насторожился жандарм. – Твое какое дело? Показывай, что велят. Жандарм не спорил. Должно быть, вольный важная птица. Рейн прислушался – шли в его сторону. Вряд ли в распределители был кто-то хуже него. Страшно представить, для чего вольному беглый убийца Может, он из тех, кому в удовольствие помучить других? Специально берет того, на кого всем плевать. Если Рейн умрет, никто плакать не станет. И жандармы особо копаться в причинах гибели не будут. Наоборот вздохнут с облечением. Вольный подошел к камере. По одежде невозможно было определить кто таков. Лысый да тощий, с впалыми щеками. Карие глаза смотрели злобно. Внешность вольного ничего Рейну не сказала. Разве только что с ним лучше не связываться. – В чем он виновен? – спросил лысый. Жандарм перечислил прегрешения Рейна: – Плавание в составе волков океании, убийство гражданина Иллари, три попытки побега, ранение жандарма. И по мелочи: отказ подчиняться, невыполнение работ, хамство. Рейн хмыкнул. Да, он не подарок. А не надо было делать его рабом. Отправили бы на родину в Эльфантину. Так нет ведь, держат на Иллари и, видимо, уже не отпустят. – Мне подходит, – кивнул вольный. Жандарм удивился. Рейн не меньше. Оба смотрели на вольного с сомнением. А здоров ли он, бедолага? Слышал ли послужной список раба? – Невольника планировали отдать на рудник, – слабо возразил жандарм. – Он опасен. – Я его забираю, – заявил вольный и ушел с таким видом, будто точно знал – его не посмеют ослушаться. Забыл лишь добавить – заверните. Да кто ж он такой? Почему у Рейна чувство, что вот теперь он попал по-настоящему. Что до этого все были цветочки, а ягодки сейчас пойдут. У него потемнело в глазах, когда жандарм отпер решетку. Тянуло попросить – давай лучше на рудники, а? Но кого волнует мнение раба. Рейн обдумывал возможность побега, но бросил эту затею едва его вывели из распределителя. Вольный подготовился на совесть – захватил маленькую армию для охраны раба. Рейна вмиг окружили плечистые ребята. Вел с ним, будь, что будет. * * * Его держали в подвале. Ни к чему не принуждали, никак не использовали. Кормили хорошо. Но чем дальше, тем сильнее Рейн нервничал. Творилось странное. Неизвестность пугала похлеще рудников. Там хотя бы знаешь, чего ожидать. А тут… сплошные вопросы. Когда спустя пару дней за ним пришли, он был почти счастлив. Наконец, хоть какой-то прогресс. Пока вели куда-то, рассматривал дом. Только это и не дом вовсе, а целый дворец. Вольный-то из богачей. Аристократ. Недаром жандарм в разговоре с ним использовал обращение «благородный». Так именовали знать. Мягкий климат Иллари сказался на архитектуре. У зданий было много балконов, террас и открытых лоджий. Благодаря им приятный ветерок всегда гулял по залам. Полы выкладывали мрамором тоже неспроста. Он освежал, дарил прохладу. Аристократы любили ходить босиком по своим дворцам. Для Рейна богатая обстановка была в диковинку. Она угнетала, заставляла ощущать себя мелким и никчемным. Просыпалось неведомое доселе чувство – желание подчиниться. Словно он и правда жалкий раб. Его привели в круглый зал. Надавили на плечи, принуждая встать на колено и склонить голову. Предплечье одной руки он опустил на поднятое колено, кулаком второй уперся в пол. Только так и никак иначе. На Иллари это положение зовется позой покорности. Она первая, чему учат рабов. Рейн стиснул зубы, из последних сил терпя унижение. Работать не проблема, необходимость пресмыкаться вот что невыносимо. В зал вошел тот самый вольный, что забрал его из распределителя. За ним следовала толпа девушек. Зачем Рейн понадобился? К девушкам беглых рабов не подпускают. Они остановились напротив. Рейн по-прежнему преклонял колени. Без дозволения вставать нельзя, а он его не получал. Вольный тем временем разговаривал с одной из девушек. Рейна одолело любопытство, и он приподнял голову. Девушка, к которой обращался вольный, была чудн а я какая-то. Но красивая, чего уж там. Густые каштановые волосы, мягкими волнами спускающиеся на плечи. Чувственно очерченные губы. Глаза синие, как воды океана омывающего острова. Чуть вздернутый нос. Все в ней было гармонично и приятно взгляду, но чего-то недоставало. Не было огонька в глазах, не хватало ямочек на щеках, что наверняка появятся, если девушка улыбнется. Но в том и беда – она не улыбалась. Вроде слушала, но вид равнодушный, словно говорят не с ней. Смотрела в одну точку мимо вольного, мимо охранников и Рейна, как если бы видела что-то им недоступное. Даже искушение возникло взглянуть туда же. Вдруг там что-то интересное? – Госпожа, – произнес вольный, – у меня для вас подарок в знак примирения. В последнее время отношения у нас не ладились. Хочу загладить вину. Девушка молчала. Не поймешь, то ли не расслышала, то ли ей плевать на попытки вольного подлизаться. Лицо ничего не выражало. Прямо маска. Аж жутко. – Госпожа благодарна, – ответила старшая из спутниц девушки. Может, вольный изначально к ней обращался? Но смотрел-то он на девушку. А она по-прежнему глядела в стену, не моргая. – Я долго думал, что вам подарить, – продолжал вольный. Его этот странный диалог не смущал. – И вспомнил, что нет ничего важнее безопасности Богини. А потому вот мой скромный дар, – он махнул рукой в сторону Рейна, – невольник-телохранитель. Женщина, что отвечала вольному, посмотрела на Рейна с сомнением. Он сам поразился услышанному. Его и в телохранители? В убийцы он бы, пожалуй, еще сгодился, но охранник из него никакой. – Вы уверены, благородный, что он подходит на эту роль? – спросила женщина настороженно. – Речь все-таки о защите Богини. – Ты обвиняешь меня в желании причинить Богине вред? – с надрывом поинтересовался вольный. Еще руки начни заламывать подобно девице, фыркнул про себя Рейн. Неизвестно, как девушка и ее спутницы, а он подозревал вольного в злом умысле. С какой стати дарить беглого раба в телохранители, если не желаешь смерти? Он же при первой возможности повторит побег, придушив нового хозяина. От мелькнувшей догадки Рейн вздрогнул. Вот это план у вольного! От восхищения его хитростью аж дух захватило. Как он потом будет объяснять свою оплошность с подарком неясно. Придумает что-нибудь. А только девчонку руками Рейна убьет. А ей, что ли, все равно? Он вгляделся в девушку. Она даже позы не поменяла. Кто из них двоих раб – он или она? Почему-то казалось, что она. Женщина бросила короткий взгляд на девушку, та едва заметно кивнула. – Госпожа довольна, – произнесла женщина. У Рейна брови поползли на лоб. Ощущение, что он попал в приют для душевнобольных. Зачем девушка приняла подарок? Какими мотивами руководствовалась? Или это какая-то тонкая игра, правила которой Рейну не объяснили. Тогда следует быть начеку. Девушка попрощалась с вольным. Точнее он прощался, а она слушала. Едва он умолк, она ушла вместе со свитой. Женщина жестом велела Рейну следовать за ними. Он встал, думая, что охрана будет приглядывать за ним и дальше, но нет, они остались в зале вместе с вольным. Среди десятка женщин Рейн был единственным мужчиной. Ничего не мешало ему напасть, придушить парочку-другую девиц, взять заложницу и сбежать, прикрываясь ей как живым щитом. Но он был так ошеломлен, что это даже не пришло ему в голову. Он просто шел на автомате туда же, куда и все. Глава 5 После убийства Валума Марика вернулась в монастырь отчитаться. Старшие девушки так не поступают, но у нее это первое задание. Мать-настоятельница пока не настолько доверяла ей, чтобы отправить в вольное плавание, но достаточно, чтобы дать новое дело. И так прошли четыре года убийств и мук совести. Марика потеряла счет жертвам. Некоторые девушки делали татуировки на бедре в виде галочек, похожих на летящих птиц. Кто посмотрит, увидит птичий клин. Ни за что не догадается, что каждая чья-то смерть. Те, что покрупнее – важные персоны, прочие – мелкая сошка. Своеобразные зарубки, чтобы помнить. Марика предпочитала забыть. В этот раз предстояло отправиться в Эльфантину – столицу союза тринадцати людских городов. Она предвкушала поездку с детским азартом. В свои двадцать два года она еще не бывала в столице. Зато много слышала об Эльфантине, о ее фонтанах и балах. Не терпелось посмотреть самой. Одна мелочь омрачала радость – новый заказ. – Жертва местный князек. Не высокого полета птица, но с влиятельными друзьями. Уверена, ты с ним справишься. Но он не главная проблема, – учила мать-настоятельница. – Доносчики сообщают, что в столице объявлена охота на нас. Одна твоя сестра пропала. Не хочу потерять и тебя. Мать-настоятельница погладила ее по щеке. Почти нежность, почти забота. Еще бы не знать, чем она продиктована. Марика не просто любимая ученица, она ценная редкая вещь. Будь она книгой, ее бы хранили в специальном помещении и каждый день сдували пыль. – Кто эти охотники на дишканди? – поинтересовалась Марика. – Хочу знать, с кем имею дело. – Охотник один. Глава столичного городского надзора. Следователь. Солнечный, – сыпала мать-настоятельница информацией. Марика только диву давалась как у них развита сеть агентов. Все про всех разнюхают. – Зовут Дарквинн. Хотя это странное имя для гелиоса. Возможно, псевдоним. На это указывает и тот факт, что нам так и не удалось выяснить из какого он рода. Про гелиосов, или солнечных как их величают люди, Марика знала немного. Их родина – Гелиополь, город вытесанный в толще скал на крайнем юге, где никогда не заходит солнце. Они ему поклоняются, называя Небесным отцом, оно же питает их энергией. Без солнца гелиосы обречены на гибель. Издревле они считают себя высшей расой, а людей считают низшими. Было время, когда солнечные правили людьми, но более ста лет назад их иго пало. С тех пор между людьми и гелиосами установился шаткий мир. – Солнечный на службе у людей, – покачала головой Марика. – Странно. – Его судьба не твоя забота. Главное не попадись ему на глаза. – Может, отправите в столицу более опытную? Кого-нибудь, кто там уже был. – Нельзя. Твое лицо пока не примелькалось. Есть шанс, что проскочишь незамеченной. Марике стало неуютно от такого шанса. Ее словно кидали в водоворот: выплывет – хорошо, нет – значит, не судьба. И все же она поехала в столицу. Привычка подчиняться укоренилась в крови не хуже яда дишкан. Эльфантина была именно такой, какой она воображала. Дома в два-три этажа с резными ставнями. Бассейны фонтанов со статуями. Цветы и воркующие голуби. А главное люди, много людей. Но над славной столицей витал дух запустения: в клумбах было полно сорняков, в фонтанах – ряски, фасады домов давно не красили. Эльфантина потеряла своего заботливого хозяина. С тех пор как не стало Валума, а назначенный им преемник сложил полномочия и ушел в земли снежных, между городами не было мира. Магистры никак не могли выбрать, кому сидеть во главе треугольного стола. И во всем этом имелась вина Марики. Именно она лишила столицу правителя. Будто мало было этой напасти, так еще солнечные активизировались. Снова диктовали людям, что делать, как во времена ига. Но пока открыто не переходили в наступление. Особенно отличилась новая глава рода «Первого луча зари» – одного из двадцати трех родов, что правили Гелиополем. Аурика Прекрасная даже в Эльфантину переехала, чтобы влиять на магистров. Поговаривали, она уже своя за треугольным столом. Не сегодня, так завтра посадит в его главу своего ставленника. По-разному пытались от нее избавиться, но она была словно заговоренная, а все благодаря наемнику, что ее охранял. Марика не понаслышке о нем знала: когда не смогли добраться до солнечной, матери-настоятельнице поступил заказ на ее верного пса. Кого только к нему не подсылали – и умных, и красивых, и хитрых – ни одна не справилась. Наемник на девушек даже не взглянул. Ух, как мать-настоятельница злилась! Это был один из немногочисленных случаев, когда дишканди провалили задание. Марике, не видевшей столицы в период ее расцвета, она понравилась и в пору заката. Где-то здесь в большом и шумном городе жили сестры по монастырю. Она их не встречала, но чувствовалась их незримую поддержку. Есть что-то особенное в том, чтобы принадлежать группе. Ощущение, что кто-то из своих всегда рядом, пусть и обманчивое, но приятное. С ним не так одиноко и почти не страшно. Она поселилась в гостинице, купила красивое платье, готовясь к балу. Там ей предстояло познакомиться с князем. О приглашении уже позаботились. Связной передал его Марике в одном из кафе, где они якобы случайно столкнулись. Наверняка на балу будет много столичных красавиц. Надо выглядеть так, чтобы князь выделил ее среди других. Она знает его имя, у нее есть описание его внешности. Осечек быть не должно. Наряд цвета молодой травы подчеркнул ее зеленые глаза, они мерцали на лице, как изумрудные звезды. Корсет утягивал и без того тонкую талию, вырез демонстрировал грудь, а пышная юбка придавала округлости бедрам. Марика осталась довольна своим внешним видом. Не безумная красавица, но и мимо равнодушно не пройдешь. Едва прибыв на бал, она забыла обо всем. Дворец был шикарен, зал – огромен, музыка – волшебная, словно ее играли на струнах души. Хрустальные люстры сыпали с потолка солнечными зайчиками. Марика не представляла, что так бывает. Пришлось напрячься, чтобы вспомнить, зачем она здесь. Когда первый дурман восторгов рассеялся, она отыскала князя в окружении девушек. Он, между прочим, был молод и недурен собой. Разве что припухлость лица, выдающая любителя выпить и погулять, портила внешность. Марика прохаживалась неподалеку, привлекая его внимание, но за спинами девушек князь ее не разглядел. Она отклонила несколько приглашений на танец, только долго так продолжаться не могло. Вскоре ее начнут обсуждать. Тогда она протолкнулась сквозь толпу дам и сделала вид, что уронила платок. Прием старый как мир, но сработало. Князь поднял платок и вернул его хозяйке. Один взгляд в глаза – и все. Он ее. Заарканить князя было проще простого. Остальное дело техники. Немного флирта, и вот он, забыв о других, вился вокруг нее. Несколько танцев, якобы случайные интимные прикосновения – чего только во время танца не бывает. Вскоре он был готов идти за ней на край света, а Марике так далеко не надо. Ей бы в сад выйти да поцеловать его разок. И нет князя. Она притворилась, что ей душно. Обмахиваясь веером, Марика призывно поглядывала на двери в сад. Князь охотно согласился прогуляться на свежем воздухе. Уже, наверное, представлял, как будет тискать ее под сенью деревьев. Что ж, она даст ему такую возможность. – Марли, – он назвал ее вымышленным именем, – ты пахнешь, как цветок. Князь прижал ее к дереву. Шершавая кора царапала оголенную спину. Ладони мужчины скользнули по лифу платья, сжали грудь. Марика отстранено фиксировала прикосновения, словно это не ее обнимали и целовали в шею. Тело не откликалось. Не разжег князь в нем ответный огонь. В этом не было его вины. Он действовал вполне умело и даже нежно, проблема крылась в Марике. Она привычно прокусила нижнюю губу в уголке. Крохотная капелька крови была не заметна в полумраке сада. И во рту ее вкус не ощущался. Князь не понял, что целуя девушку, слизывает с ее губ яд. Как только яд попал по назначению, Марика сосредоточилась на путях отступления. Сделать вид, что ли, будто голова разболелась? С мысли ее сбил треск веток. Казалось, через кусты ломится дикий кабан. Чуть заслышав шум, князь неожиданно крепко схватил Марику. Уже не целовал, просто держал. Обострившиеся инстинкты кричали об опасности. Бежать! Немедленно! В монастыре учили не только глазки кавалерам строить, но и за себя постоять. Марика ударила князя в пах. Когда дело касается мужчин, вернее места нет. Князь вскрикнул и выпустил ее. Не теряя времени, она устремилась вглубь сада. В зал смысла возвращаться не было. Князь знал ее в лицо. Зато в темноте да среди деревьев с кустами есть шанс затеряться. Еще бы не эта пышная юбка, сковывающая движения. В ней Марика чувствовала себя медведем на самокате. Сзади донесся топот ног вперемешку с тяжелым дыханием. Она оглянулась на бегу. Ее преследовали трое. Среди них точно не было князя. Кто же они? Его телохранители? О них не предупреждали, а ведь дело выглядело элементарным. Что-то чиркнуло Марику по плечу. Настал ее черед вскрикнуть от боли и неожиданности. Впереди в дерево вонзился дротик, оцарапавший ей кожу. Она машинально вырвала его из ствола и побежала дальше. – Я ее задел! – прозвучал властный мужской голос. – Вопрос времени, когда она потеряет сознание. Не дайте ей уйти с территории. Да что ж это за дрянь такая? Скорее спрятаться, пока не поздно. Марика нырнула под мост над аллеей, привалилась к каменной стене. Плечи свело от холода и страха. Впервые не она охотилась, а охотились на нее. Мужчины остановились в паре шагов от укрытия. Марика отлично их видела: два человека в форме городского надзора и командир – солнечный. Теперь холод был не только снаружи, но и внутри нее. Она легко сложила два и два – перед ней следователь, о котором предупреждала мать-настоятельница. У него были светлые прямые волосы до плеч, тонкие губы и орлиный нос. Желтые, как у всех гелиосов, глаза пронзали темноту в поисках Марики. Повезло, что он солнечный. Они слепы в ночное время суток подобно кротам. Следователь наклонил голову, прислушиваясь, и Марике почудилось, он слышит ее дыхание. Она зажала рот и нос рукой. Уж лучше задохнуться, чем быть схваченной городским надзором. Она внимательно изучила следователя. Полезно запомнить его на будущее, чтобы бежать без оглядки, если вдруг встретит. Он был высок, широк в плечах и узок в бедрах. Классическая мужская фигура, что так притягивает женщин. На вид чуть старше тридцати. Не поджимай он губы и не хмурься постоянно, Марика сочла бы его красивым. Но жесткое, даже жестокое выражение лица портило впечатление. Как мать-настоятельница говорила его зовут? Дарквинн, Дарк. В переводе с древнего на всеобщий – темный. Только какой же он темный? С его-то золотыми волосами и кожей. Или его тьму не разглядеть глазами? Она из тех, что прячется внутри. В это легко поверить. Марика ощущала волны ненависти, идущие от мужчины. Найди он ее, придушит голыми руками. Взгляд следователя остановился на ней. Неужели увидел? Ей казалось, она слилась с ночью. Несколько долгих мгновений ничего не происходило. Марика смотрела на следователя, он – на нее. Затем он развернулся и зашагал прочь, крикнув своим людям искать тщательнее. – Гадина не могла далеко уйти, – проворчал он себе под нос. Все-таки не заметил, просто совпало. Обидно, что он так ее назвал. Она ему ничего плохого не сделала, а если и сделала, это все равно не повод оскорблять. Но хоть следователь и ушел, расслабляться было рано. Проклятый дротик работал – у Марики кружилась голова. Яд в крови защищал от постороннего воздействия, но ненадолго. Скоро она потеряет сознание. Если это случится в саду, она обречена. Едва шаги отдалились, Марика выбралась из-под моста. В другой ситуации она бы предпочла отсидеться, но время поджимало. Ее уже пошатывало, и она плохо понимала, куда идет. Возможно, прямо в руки следователю с мрачным именем и усыпляющими дротиками. Чьи-то руки подхватили ее. Соскальзывающее в воронку сознание едва воспринимало реальность. Последнее, что Марика увидела – продолговатое мужское лицо в обрамлении темных волос. Не следователь и то хорошо. Она очнулась в чужой постели. На ней было все то же платье с бала. Голова гудела, мысли разбегались, а еще она что-то держала в кулаке, да так сильно, что рука ныла. Это оказался дротик с оранжевым оперением, размером с указательный палец. Едва она увидела его, нахлынули воспоминания о прошлой ночи. Дверь в комнату открылась, и Марика сжалась, борясь с искушением зажмуриться. Неужели следователь ее поймал? Но вошел мужчина, в котором Марика с облегчением признала связного. Он был поблизости и вытащил ее из сада. Она рассыпалась в благодарностях. Без него сидела бы сейчас в камере. – Что с князем? Он мертв? – спросила она, переодеваясь за ширмой. – Жив и отлично себя чувствует. Пуговица не попала в петлю, так у нее затряслись руки. События последних суток походили на дурной сон. Забыв о приличиях, она вышла полуодетой из-за ширмы. – Это невозможно. Я его отравила. Сейчас его труп должна оплакивать родня. – А он вместо этого попивает травяной настой в трактире. Я видел его час назад, когда проверял, как все прошло. – Бред какой-то, – Марика потрясла головой. – Князь мог выжить только в одном случае… Горло перехватил спазм, и она умолкла. За нее договорил связной: – Если принял противоядие до поцелуя. – Выходит, он знал, что я приду за ним. Либо его предупредили о покушении, либо все это – заказ, бал, сад – ловушка, чтобы поймать меня. – Говорят, следователь Дарквинн помешан на поисках дишканди. Ни перед чем не остановится. – Даже сделает ложный заказ, выманивая одну из нас. Связной кивнул. – Смотри, – она бросила ему дротик. – Этим он меня усыпил. – Похоже на следователя. Дротики в качестве оружия его изобретение. Тебе достался тот, что со снотворным, но есть и смертельные. – И что мне теперь делать? – Уедешь из города. Мать-настоятельница дала четкие инструкции насчет тебя. – Она уже все знает? Так быстро? Мужчина пожал плечами. Какие же каналы связи у организации, частью которой она является? Похоже, она и половины о ней не знает. – Я помогу тебе переправиться за океан на острова. Как раз назрел один важный заказ. – Надеюсь, на этот раз настоящий. – Не переживай. Клиент проверенный. Следователь мог запомнить твое лицо. Тебе небезопасно задерживаться в столице. И в землях людей тоже. – Он меня точно не видел. Но вот князь… Он в состоянии меня описать, – Марика сглотнула, – подробно. – Тогда решено. Отплываешь завтра. Твоим заданием будет наследник Иллари принц Гайдиар. Он, как и все, падок на хорошеньких девушек. Принц скоро уезжает в провинцию. Туда не суйся. Пока его не будет, обживешься, завяжешь знакомства, а там, глядишь, он вернется. И будь осторожна – у илларцев свои понятия о наказании. Они делают из преступников рабов. Если тебя поймают, никто не поможет. Глава 6 Личные покои новой хозяйки Рейна состояли из нескольких комнат. Здесь была спальня, гостевая, даже бассейн. Балкон размером превышал дом, где Рейн вырос. Девушка явно принадлежала к аристократии. Нежданно-негаданно он попал в высшее общество Иллари. Рейн хмыкнул, привлекая к себе внимание служанок. Одна моментально отреагировала, велев ему встать в позу покорности. Делать нечего, опустился на колени. Он уже понял, что главная здесь молчаливая красавица, а прочие слуги, но не рабыни – нет браслетов. Даже эта почтенного вида женщина лет сорока, что раздает приказы налево и направо, лишь слуга. Просто статусом выше других. Служанки проводили госпожу к бассейну, а Рейн остался в соседней комнате. Никто не потрудился задернуть портьеру, заменяющую дверь, и он наблюдал за тем, как госпожу раздевают к купанию. Надо сказать, она и без того была едва одета. Платье хоть и до пят, а просвечивало так, что при желании все рассмотришь. Девушка наверняка понимала, что он все видит, но ей было все равно. Служанки осторожно, стараясь не касаться госпожи, сняли платье. Кожа у девушки была необычного золотого цвета и словно светилась изнутри. На вид ей и двадцати не было. Стройная, гибкая, она стояла спиной к дверному проему, волосы спускались до поясницы, не прикрывая ягодиц. На секунду Рейн забыл, кто он и где находится, любуясь формами девушки. Тело, истосковавшееся по женщинам, мгновенно откликнулось. Давно у него никого не было. Не так-то легко рабу найти пару. Негде, да и некогда. – Смотри, если хочешь, – женский голос вернул его в реальность, – но не смей трогать. Наказание за прикосновение к Богине немедленная смерть. Даже суда не будет. Убьют на месте. Рейн сглотнул ком в горле. Не очень-то он смыслил в местных правилах и верованиях. Не успел разобраться, сразу как сошел на берег в рабство угодил, а там уже не до того было. Знал только, что Иллари государство религиозное. Все здесь поклоняются Великой Богине. Краем уха слышал, что раз в одиннадцать лет она возрождается, но так и не понял, как это возможно, и посчитал выдумкой нетрезвого раба. Но, выходит, не солгал пьянчуга. Неужели у госпожи и правда божественное происхождение? Что это за страна такая, где боги живут среди людей? – Меня зовут Арда, – представилась женщина. – Я главная служанка Богини. – А как мне обращаться к ней? – Рейн кивнул на бассейн, где служанки омывали Богиню. Даже отсюда было заметно, как вода постепенно приобретает золотистый оттенок, а кожа девушки наоборот молочно-белый, что странно, учитывая жаркий климат Иллари. Ее покрывали специальным кремом, чтобы не загорала? – К ней не надо обращаться, – ответила Арда. – Если хочешь что-то сказать, говори мне. Я передам. Будешь повсюду сопровождать Богиню, оберегать ее от лихих людей, а по ночам сторожить покои. Так и тянуло сказать, что он сам лихой человек, но Рейн сдержался. Если хочет сбежать, надо прикинуться покладистым. Усыпить бдительность вольных. Продолжить инструктаж Арде помешало возвращение госпожи. Закончив купание, она прошла мимо Рейна абсолютно нагая. Ни капли смущения. Словно он не мужчина, а одна из ее служанок. Прямо обидно. С другой стороны, какое ей дело до раба? Он для нее пустое место. Потому и не стесняется. Госпожа встала по центру комнаты, и служанки принялись обсыпать ее порошком из чаш. Постепенно кожа снова приобретала золотой цвет. Вот в чем секрет! Порошок не впитывался, как крем, а ложился на кожу вуалью. Чуть прикоснись и нарушишь целостность, останутся следы. Неужели все ради того, чтобы узнать, дотрагивался ли кто-то до Богини? Или смысл глубже? Рейн впервые пожалел, что мало интересовался местными обычаями. Сейчас бы не чувствовал себя бараном. Видя любопытство Рейна, Арда поторопилась увести его под предлогом получения формы. Переодеться действительно не мешало. На нем была серая роба с последнего места работы в конюшнях. Там никого не заботила внешность рабов. Чистить навоз можно хоть голым. Но дворец не конюшни, надо соответствовать. В хозяйственной части ему выдали форму. Вольные частенько заводили телохранителей. Те ходили за хозяевами по пятам, но защищать было особо не от чего, и рабы в основном исполняли прихоти господ. Непыльная работа. Рейн никогда не думал, что она достанется ему. Не тот уровень. В телохранители брали надежных и уж точно не убийц. Ему разрешили вымыться. Какое это было наслаждение! Смыть с себя вонь конюшен и дней, проведенных в бегах, когда даже поесть толком не удавалось, а уж о гигиене и не вспоминал. После купания, переодевшись, поймал свое отражение в зеркале. Лицо заросло щетиной, темные волосы рваными прядями спадали на светло-карие глаза. За их цвет мальчишки в деревне дразнили его солнечным, хотя до медовых глаз гелиосов ему далеко. Рейн не помнил, когда стригся в последний раз. Прямо лохматая собака. Он пятерней зачесал волосы назад, стараясь придать себе приличный вид. Ерунда, конечно, но хотелось выглядеть хорошо. Черные брюки и рубаха с кожаными вставками-броней сидели на худощавом теле идеально. Впервые за пять лет рабства выдали одежду его размера, да еще из качественной ткани. Кожа дышала, что важно в жарких условиях Иллари. Если так пойдет дальше, он почувствует себя вольным. Арда осмотрела его с пристрастием, словно скотину перед покупкой. По лицу непонятно, понравился или нет, хотя скорее нет. Не доверяла она ему. Была б ее воля, отдала на рудники. Повезло, что решение принимает не она. Следом за одеждой Рейну вручили оружие. Он дар речи потерял при виде ножен. Оружие? Ему? Беглому рабу, осужденному пожизненно? Нет, он, разумеется, взял ятаган, вытащил на свет, полюбовался кривым лезвием. Уже и забыл, когда держал оружие в руках. Пока прикреплял ножны к поясу, не покидало ощущение неправильности происходящего. – Кто распорядился выдать ятаган? – спросил он раньше, чем успел испугаться – вдруг отберут. – Госпожа, – в голосе Арды сквозило раздражение. – Сказала, что у телохранителя должно быть оружие, иначе как он будет ее защищать. А госпожа не подумала, что этим самым оружием он ее убьет? Может, она просто дурочка. Хорошее объяснение ее странного поведения. Рейн едва сдержался, чтобы не опробовать ятаган немедля, но время для побега было неподходящим. Лучше дождаться ночи. Арда не сразу вернулась в покои госпожи. Перед этим покормила Рейна на общей кухне для слуг и рабов. В последний раз он так вкусно ел дома. Как раз перед отплытием. Дернул же его Вел податься в моряки. Знал бы, чем дело кончится, даже ступней в океане не мочил. По пути в покои Арда объяснила правила. Отныне он собственность Богини. Его первейшая обязанность быть всегда при ней, сопровождать повсюду и оберегать. Пока она в покоях, он охраняет вход. Ночью дежурит у дверей спальни. Рейн слушал наставления невнимательно. Даже не поинтересовался, будет ли у него хоть изредка свободное время. Все это неважно. Он не собирался задерживаться во дворце. С ятаганом да в одежде телохранителя у него появился реальный шанс сбежать с Иллари. И он его не упустит. Остаток дня Рейн думал только о побеге, просчитывая варианты. Легко не будет, но и тех сложностей, что были раньше, не наблюдалось. За ним никто не следил, опять же ятаган при нем. На ночь, похоже, не запрут. Грех не попробовать. А пока он сама покорность. Попытка выяснить у новой хозяйки, что ему делать, разбилась о живой щит из служанок. Девушки окружали ее плотным кольцом практически все время. Она даже не повернула голову на его голос. Так и сидела в плетеном кресле, глядя с балкона на сад. Между прочим, уже второй час. И не надоело? На ночь служанки вместе с госпожой скрылись в спальне. Рейна туда не пустили, да он и не рвался. Оставшись один в гостиной, он ждал, пока все уснут. Все-таки раб он и есть раб. Ему даже койки не выделили. Арда намекнула, что его место на коврике около двери в спальню. И лицо у нее при этом было такое довольное. Вот ведь гадина! Но Рейн терпел, не время показывать характер. Только челюсть свело, так сильно он сжимал зубы, чтобы не сорваться. Наконец, все затихло. За окном сияла луна. Ее свет ложился серебристой дорожкой на мраморный пол и вел прямо к выходу в общий коридор, словно указывая Рейну путь. Через балкон не уйти, слишком высоко, и он воспользовался советом луны. Но дверь не оправдала его ожиданий – заперто. Взломщик он был посредственный, но не отказываться же от побега из-за первого препятствия. Увлекшись замком, он не услышал шорох за спиной. Понял, что в гостиной не один слишком поздно. Кто бы ни наблюдал за ним, он застал раба за попыткой сбежать. Разворачиваясь, Рейн одновременно вытащил ятаган. Острие замерло в сантиметре от груди девушки. Перед ним стояла госпожа. Лунный свет очерчивал ее фигуру со спины, проникая сквозь тонкую сорочку, из-за чего девушка казалась сотканной из тумана. Она молчала. Рейн тоже. Глупая ситуация. Хозяйка застукала его, нельзя оставлять ее в живых. Едва он покинет покои, она поднимет шум. Вообще-то она уже должна звать на помощь жандармов, но девушка упорно хранила молчание. Вдруг действительно немая? Она смотрела на него своими глазищами. Глубокими, большими… пустыми. Не похоже, что боялась. Напротив как будто ждала чего. Захотелось встряхнуть ее за плечи, вызвать хоть какую-то реакцию. Почему она не убегает? Не пытается спастись? Так испугалась, что не в силах двинуться? Словно откликаясь на мысли Рейна, девушка подалась вперед. Ятаган уперся ей в солнечное сплетение, лезвие проделало в сорочке дыру. В прорезь показалась присыпанная порошком кожа между грудей, и хотя Рейн лицезрел госпожу голой несколько часов назад, его взволновал этот вид. Воздержание очень некстати дало о себе знать. Слава богам, Рейн умел держать себя в руках. Девушка снова дернулась, и ему пришлось отступить, не то она бы порезалась. Она как будто хотела, чтобы он ранил ее. Словно просила убить. В ее глазах на миг вспыхнуло подобие жизни. Некое предвкушение. Неужели смерти? В голове Рейна пронесся вихрь мыслей. Никогда он не думал с такой скоростью. События дня мелькали перед внутренним взором. Вот вольный подарил его девушке. Она видела, что он неблагонадежный. Не могла ни видеть. Весь его облик – одежда, щетина, грязь под ногтями, впалые от недоедания щеки, запах, в конце концов, – кричали об этом. Но она все равно приняла дар, после сделала то, что ни один здравомыслящий вольный не сделал бы – вооружила опасного раба. А затем вышла к нему ночью. Одна. Вряд ли Рейн разбудил ее шумом. Он был аккуратен, научился двигаться беззвучно за годы рабства. Значит, она ждала, пока все уснут, чтобы… Что? Выйти к нему и быть убитой? В этом ее гениальный план? Да что ж это за место такое, где юные особы подстраивают свое убийство? Рейн скривился от досады. Не мог он вот так взять и прирезать ее, даже если от этого зависела его судьба. Девушка читала эмоции по его лицу. Надежда, вспыхнувшая в ее глазах, постепенно гасла, сменяясь разочарованием. – Возвращайтесь к себе, госпожа, – хрипло произнес Рейн и опустил ятаган, показывая – он не пойдет у нее на поводу. Она ушла так же, как пришла, – без единого слова. Точно и не было ее в гостиной. Рейн засомневался, не привиделось ли ему. Но нет, на мраморе еще виднелись следы ее босых ног. Короткая игра в гляделки с госпожой так утомила, что он отложил побег. Плюс удерживало любопытство. С девушкой было что-то не так, и его тянуло разобраться в этой тайне. Он почти не боялся, что она сдаст его или отберет оружие. Хотела бы избавиться, подняла шум уже сейчас. Что за необычная ему досталась хозяйка? Ей так плохо живется, что она готова умереть, лишь бы не продолжать муки? Рейн лег на ковер под дверью спальни. Тот был ничего, мягкий. Еще бы подушку с покрывалом, да кто даст. Засыпая, он думал о девушке. Показалось, ее положение не лучше его. Да, госпожу окружала роскошь и слуги, но едва ли кто-то по-настоящему интересовался ее желаниями. В этом чудесном дворце она была даже б о льшей невольницей, чем Рейн. Глава 7 Это был промах. Девчонка сбежала. Осознание этого факта будило в нем такую ярость, что впору было крушить все вокруг. – Ты ее хорошо рассмотрел? Сможешь описать? – выпытывал Дарквинн у князя Аквиуса. Сам-то он видел ее только со спины, да и то расплывчато. Как любой солнечный он был практически слеп в ночное время суток. Как же это раздражало! Невыносимо чувствовать свою слабость пусть даже в такой мелочи. И все же, несмотря на сложности, ему нравилась ночь. В ней было свое очарование, а, может, она манила его своей недоступностью или тем, что бросала ему вызов. У него всегда так – то, что само шло в руки, быстро надоело, но если приходилось за что-то бороться, тут его интерес неукоснительно рос. – Боги, Дарк, я с ней целовался, – ответил Аквиус. – Конечно, я ее разглядел. Дарк пристыжено умолк. Он и забыл, как друг рисковал. В его кровь попал яд дишканди! А вдруг противоядие бы не подействовало? Но даже то, что оно сыграло свою роль, не спасло друга от травмы, причиненной ядом его организму. Это был смелый поступок – предложить себя в качестве наживки. Дарк сам был готов исполнить эту роль, но его лицо хорошо известно врагам. На него бы не клюнули. Дарк уже пять лет возглавлял городской надзор. И равных ему не было. Но в борьбе с дишканди он пока проигрывал. – Сейчас возьму у тебя кровь, – сказал Дарк. – Хочу поискать следы яда в организме. Не может быть, что его нельзя обнаружить. А после опишешь мне внешность девушки. – А можно сперва передохнуть? Аквиус выглядел неважно. Яд не убил его, но ослабил. Только Дарк был непреклонен: – Лучше не откладывать. Потом детали забудутся, а каждая мелочь имеет значение. – Ты просто одержим этими дишканди. Мало тебе девчонки, что месяц назад поймали твои парни? – Она умерла. – Ты хотел сказать, ее убили, – поправил князя. – Не надо было сопротивляться при аресте. Представляешь, скольких людей эти милые девушки отправили на тот свет? Я не догадывался, что ситуация настолько плачевная, пока не провел анализ. Их жертвы исчисляются сотнями. Это могущественная и опасная организация. И я положу ей конец. – Ты даже не в состоянии найти место, где их выращивают, – фыркнул Аквиус. – Для этого и нужна живая дишканди. Она все расскажет. – А если не расскажет? Попадется упорная. – У меня есть это, – Дарк помахал руками, затянутыми в кожаные перчатки без пальцев. – Через соприкосновение я узнаю даже то, что родной матери не рассказывают. – Я полагал, соприкосновение ладоней запрещено, – Аквиус невольно отодвинулся от друга. О соприкосновении – особом даре гелиосов, благодаря которому они могли черпать энергию у других – какие только легенды не ходили. Солнечным достаточно было снять перчатку и приложить свою ладонь к чужой, чтобы забрать энергию и даже убить. Но и это не все, одновременно с энергией им передавались мысли и чувства другого. Они в буквальном смысле залезали в головы. Неудивительно, что князь побаивался друга, когда тот заводил речь о соприкосновении. – Ради такого дела можно нарушить запрет, – отозвался Дарк. Он снял пояс с дротиками и бросил его в кресло. В части из них была отрава, способная убить, но вчера он использовал снотворное. Он надеялся, девчонка уснет и будет легкой добычей, но кто-то помог ей выбраться из сада. Глупо было рассчитывать, что она работает в одиночку. Собственная недальновидность злила сильнее всего. Он так тщательно все спланировал! Нашел пути, как сделать заказ дишканди. Даже заплатил за него. А сумма, между прочим, немаленькая. Пришлось взять деньги из своего кошелька, надзор отказался оплачивать такие расходы. И теперь все начинать заново. Вряд ли дишканди возьмутся за еще один липовый заказ. У него единственный шанс уничтожить их – найти вчерашнюю девчонку. – Она не могла далеко уйти, – готовя инструменты для сбора крови, сказал Дарк. – Застава на всех воротах оповещена. – И кого они ищут? Симпатичную девушку лет двадцати? Так их знаешь сколько. Всех арестовать казематов не хватит, – Аквиус закатал рукав. – Я пригласил художника. Он нарисует портрет по твоему описанию, разошлю его по заставам. Князь поморщился, когда скальпель разрезал кожу. Оба молча наблюдали, как кровь стекает в пробирку. – Вот так, – Дарк дал другу, чем прижать рану. – Посмотрим, что там у тебя. Спустя час он усталый и сердитый оторвался от пробирок. Опыты опять ничего не дали. Яд дишканди растворился в крови. Ничем его не определить. Он словно подстраивается под внутреннюю среду организма. Мимикрирует, становясь частью человека. Пока Дарк возился с кровью, князь с художником работали над портретом. Тот был почти готов. Дарк зашел художнику за спину, изучить рисунок. У девушки было миловидное, но простое лицо. В ней явно текла крестьянская кровь. Впрочем, при должном умении и такая способна очаровать любого. Хоть и говорят, что мужчины падки на внешность, но личное обаяние тоже играет роль. А дишканди с детства учат соблазнять. Значит, она владеет этим искусством в совершенстве. У девушки были русые волосы и зеленые глаза. Приятное сочетание. Нос с горбинкой, полные губы, притягивающие взгляд, округлые щеки – Дарк пытался запомнить все. Запечатлеть образ в голове, надеясь, что друг ничего не перепутал. Не приписал девушке несуществующих черт и не забыл детали. Все ж таки он вчера прилично выпил для храбрости, как Дарк его не отговаривал. Князь и сейчас сидел с бокалом игристого вина, хотя самого еще мутило от яда. Не понимал Дарк этой тяги к спиртному. Ему трезвый ум важнее сиюминутного удовольствия. Никогда он не позволял ни выпивке, ни женщинам затмить себе разум. Единственной его слабостью был азарт охоты. Лишь от него он терял голову. – Размножь портрет, – велел он художнику, когда тот закончил, – и разошли по заставам. Одну копию принеси мне. Память памятью, а экземпляр рисунка лучше иметь под рукой. Художник ушел, и мысли снова вернулись к неуловимому яду. – Как они дают жертве яд? – пробормотал Дарк, и уже громче: – Она угощала тебя чем-нибудь? Напитком или едой? – Только своим телом, – хмыкнул Аквиус. – Она тебя уколола? Или как-то иначе поранила? – Я не почувствовал. Неужели старая легенда правдива, и девушки передают яд через поцелуй? Вот и не верю после этого в небылицы. Сложное ему досталось дело. Никто толком ничего не знал о дишканди, сплошные домыслы. И только их жертвы подтверждали то, что они существуют. Дарк первый, кто заметил сходство – слабость, посинение кожных покровов, затрудненное дыхание и самое главное, натолкнувшее на мысль, что смерти взаимосвязаны, – покраснение белков глаз. Люди с подобными симптомами жили от силы часов десять. Их смерть нельзя было назвать мучительной, они медленно угасали, но даже маги не могли им помочь. Яд дишканди неумолим. Раз попав в организм, он непременно сделает свое черное дело. У князя признаков отравления не наблюдалось. Помогло противоядие. Он лишь почувствовал слабость, а вскоре снова был бодр, и Дарк с чистой совестью отпустил его домой. Пусть друг считал его борьбу напрасной, но у Дарка случались прорывы. То же противоядие он нашел у единственной арестованной дишканди. Перед смертью она рассказала, что во флаконе у нее на шее. Дарк тщательно изучил состав жидкости и научился ее воспроизводить. Теперь противоядие было доступно ему всегда, но это не приблизило его к поимке девушек-убийц. Остаток дня и полночи Дарк перебирал дела с пометкой «дишканди». Среди них было убийство первого магистра Валума. Именно с него он начал следить за действиями девушек-убийц. Смерти нескольких глав родов Гелиополя тоже лежали на их плечах. Видимо, девушки действительно хороши, раз даже гелиосы позарились. Вельможи, купцы, знать – дишканди брались за любое поручение. Поистине потрясающая работоспособность. Не было среди их жертв только снежных, но те всегда держались особняком. После подписания мирного договора снежные редко заглядывали в земли людей, предпочитая отсиживаться на крайнем севере, отгороженные ото всех непроницаемой стеной леса и холода. Дарк пошел спать с рассветом. Стаскивая рубашку, с усмешкой подумал, что бы на это сказала мать. Гелиос, предпочитающий ночь дневному свету. Да его бы отправили на принудительное лечение. Долго поспать не удалось. Городской надзорный со срочным донесением разбудил его спустя два часа – девушку, похожую на портрет, видели в порту. Сон как рукой сняло. Дарк оделся на ходу и, подхватив пояс с дротиками, выбежал на улицу, где ждала лошадь. Очередная несвойственная его народу черта. Гелиос в седле, что вальсирующий деревенский мужик. Дарк помнил первые попытки забраться на лошадь. Каким увальнем он тогда был! Сейчас он легко вскочил в седло. Годы тренировок не прошли даром. Может, у него внешность гелиоса, но повадки давно людские. Только меч ему так и не дался, сколько он не брал уроков у лучших мастеров. Но он нашел замену – дротики. В его работе они даже эффективнее. Позволяют обезвредить преступника, не приближаясь. В порту его встретили надзорные. Не теряя времени, он устремился к свидетелю, показал еще раз рисунок и внимательно выслушал ответ. – Очень похожая девушка, – рабочий порта мял в руках шапку. – Только лицо у нее продолговатей будет. – Так это была она? – злился Дарк. – Да вроде… – Одна или ее кто-то сопровождал? – Одна одинешенька. Никого поблизости не было. – Что она делала? – Села на корабль. Щедро заплатила за каюту. И мне деньжат подкинула за то, что помог донести багаж. А чего ее ловят-то? Она с вида такая милая. – Куда плывет корабль, на который она села? – Дарк проигнорировал вопрос. – На Иллари, знамо дело. Куда там еще плыть-то. Не на мертвый материк же. Туда желающих отправиться нет. Сбежать решила. Выходит, он близко подобрался. – Сколько кораблей в день отплывает на Иллари? – Три-четыре, иногда с пяток, – ответил матрос. – Как назывался корабль, на который села девушка? – «Мелена». Получив сведения, Дарк отпустил рабочего. Ему предстояло непростое решение – смириться с тем, что девушка сбежала или погнаться за ней. Зная характер начальника, мальчишка-подручный почти не сомневался в его выборе. Господин следователь как лиса – никогда не упустит зайца. Не прошло и часа, как Дарк уже нашел подходящий корабль и забронировал себе место. Осталось передать управление городским надзором заместителю и можно отплывать. Поездка была риском. Девушка на корабле могла быть не той, что ему нужна. Но чутье, которое еще ни разу не подводило следователя, подсказывало: он на верном пути. – Ты убежден, что это того стоит? – Аквиус пришел его проводить. – Я впервые так близко подобрался. Четыре года слежки, дознаний и умственной работы. Отпустить ее сейчас, потерять эту нить навсегда. И что тогда? Опять возвращаться в начало? Скольких людей они убьют, пока я, наконец, до них доберусь? – Похоже, ты не сомневаешься, что доберешься. – В этом можешь быть уверен, – Дарк хлопнул друга по плечу. – Я слов на ветер не бросаю. Они обнялись на прощание. Дарк поднялся по деревянным мосткам на корабль, а князь следил за ним с пристани. Ох, и неспокойно у него было на сердце. Дарквинн сильный мужчина. За себя постоит. Но он не до конца понимал, с кем имеет дело. Аквиус близко столкнулся с дишканди. Испытал на себе не только действие яда, но и женских чар, которым поддался, как мальчишка. И это при его богатом опыте. Дарк, может, и бывалый воин, и следователь одаренный, но с женщинами у него всегда не клеилось. Выстроил вокруг себя броню, ни одной красотке не удалось за нее пробиться. Особо настырные получали тело, но душу – никто. Не дай боги, дишканди сломает эту крепость! Глава 8 Разочарование ударило больно, словно реально врезали под дых. Не хватало воздуха, на глаза навернулись слезы. А ведь Эль три года не плакала. Думала, разучилась. Но едва понадеялась, что свобода близко, как все в ней встрепенулось. Каких невероятных усилий ей стоило этого не показывать! Оставаться спокойной и безучастной как всегда, пока верховный жрец нахваливал невольника, которого вздумал ей подарить. Разумеется, дар был небескорыстным. Но Эль казалось, она постигла его тайный смысл. Квист давно мечтал провозгласить Богиней свою единственную дочь. Она как раз вошла в возраст. Если сейчас не сделать ее живым воплощением, потом будет поздно. Перерастет. Только двух Богинь не бывает. Чтобы появилась новая, прежняя должна умереть, а до ритуала освобождения еще семь лет. Эль полагала жрец решился. Нарочно подсунул ей неблагонадежного невольника, чтобы тот выполнил грязную работу. Она не возражала. Пусть так. В ее положение не выбирают, откуда ждать избавления. Она даже помогла – велела выдать невольнику оружие, сама явилась к нему ночью. А он ничего не сделал! Она плелась обратно в кровать на негнущихся ногах. Во рту стоял привкус крови – от досады прикусила щеку. И снова слезы, будь они неладны. Неужели еще семь лет терпеть? Хотелось рыдать навзрыд, чтобы лицо опухло, а белки стали красными, но она и такого пустяка не могла себе позволить. Богиня обязана выглядеть идеально. Рухнув на кровать, Эль пыталась успокоиться. Зачем Квист подарил невольника, если не хотел ее смерти? Она все не так поняла, и он приставлен к ней для слежки? Что жрец надеется узнать? У нее нет тайн, которые могут его заинтересовать. То, что она глубоко, отчаянно, невыносимо несчастна известно ему и так. Но жрецу плевать. Он собственную дочь готов обречь на весь тот ужас, что ежедневно переживает Эль. И все ради престижа. К утру она успокоилась. В конце концов, ничего непоправимого не случилось. Она размечталась, позволила себе поверить, что ее мучения скоро закончатся. Ошиблась, как бывало не раз. И это еще один урок – хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, делай это сама. Невольник вел себя невозмутимо. С ним надо быть настороже. Без сомнений он шпион верховного жреца, иначе давно бы ее выдал. Желая его задобрить, Эль приказала Арде поставить для него койку. Ни к чему спать на полу, как собаке. Намечался тяжелый день, и Эль вскоре забыла о невольнике. Ей предстояло посетить церемонию дарения. Там соберется вся императорская семья. И хотя церемония сама по себе испытание, особенно пугали встречи, которые она сулила. После присыпки свежим порошком ее нарядили в тунику до пят. Ткань как обычно ничего не скрывала, но Эль привыкла к подобным нарядам. Ей приходилось стоять абсолютно нагой перед многотысячной толпой. После этого не смутят несколько похотливых взглядов. Вместе со служанками она направилась к главной террасе, откуда правящая верхушка Иллари следит за ходом церемонии. Место Эль было среди них, но лишь физически. Что она думала и что чувствовала, никого не волновало. Невольник шел с ними. Теперь он всегда был поблизости. Это раздражало. Квист умудрился испортить ее и без того несносную жизнь. Отныне она даже в собственных покоях не сможет расслабиться. – Эльмидала! – донесся в спину мужской голос. Всего один человек звал ее по имени. Упрямец! По правилам у Богини нет имени. Любого другого она бы поблагодарила за напоминание о том, кем была прежде, но не его. Он не хотел поддержать, его цель – уколоть побольнее, напомнить чего лишилась. Эль зажмурилась, пока он не видел. Готовилась к встрече. Когда он обошел служанок и заглянул ей в лицо, она умудрилась выдавить улыбку. Скорее всего, та выглядела жалко, но лучше так, чем потом объяснять, почему не рада. Гайдиар – принц Иллари и наследник императора – светился довольством. Как у него получалось выглядеть так, словно его жизнь прекрасна и беззаботна? Не знай Эль всю его подноготную, поверила бы в образ счастливца. – Как всегда изумительно хороша, – он осмотрел Эль цепким взглядом синих, как у нее глаз. Немного задержался на груди, немного внизу живота. Зрачки принца расширились от желания. Эльмидала покорно ожидала, когда он налюбуется. Прикоснуться все равно не посмеет. В такие минуты она радовалась, что на коже порошок. Не будь его, Гай бы себя не сдерживал. – Позволь проводить тебя, Эльмидала. Она кивнула в знак согласия. Какой смысл спорить? Он все равно поступит так, как хочет. Она размечталась, что все обойдется, и они просто дойдут до террасы вдвоем. Возможно, Гай скажет что-нибудь неприятное или вызывающее. Пустяки, переживет. Но когда они проходили мимо балкона, он преградил ей путь, велев служанкам оставаться на месте. Арда и та не посмела ослушаться. Наследнику никто не перечит. Даже Эль. Лишь невольник шагнул за ними на балкон. У Гая сделались такие глаза… словно океан, на котором вот-вот разразится шторм. Ему ничего не стоило убить невольника прямо здесь. Никто не осудит. Подумаешь, наследник не сдержался. Скажет, в нем взыграла необузданная кровь императора – о вспыльчивости правителя Иллари слагают легенды. Эль испугалась. Не за себя, за невольника. Хотя, казалось бы, какое ей дело. Но ради его спасения она обратилась к Гаю, чего не делала очень давно. – Мой принц, – с непривычки голос звучал глухо. Давно она не разговаривала, не с кем было, да и не о чем. Арда обычно понимала ее с полкивка. – Вы хотели что-то со мной обсудить. Гай был поражен. Забыв о невольнике, он повернулся к ней. – Ты снизошла до меня. С чего такая честь? – хмыкнул он недоверчиво. – Я полгода увивался за тобой хвостом, ты даже в мою сторону не смотрела. И вдруг заговорила. – Сегодня такой день, – она сделала неопределенный жест. Пусть спишет ее болтливость на нервы перед церемонией. – И потом ты знаешь, почему я молчала. – Хочу услышать это от тебя. – Разговоры – пустое. Они ни к чему не ведут. Я – Богиня, ты – наследник. Наши пути давно идут параллельно. – Я не хотел для тебя такого, – он обвел ее рукой. Иногда Эль думала, как бы Гай поступил, не будь она Богиней. Может и хорошо, что судьба распорядилась так, а не иначе. По крайней мере, порошок отгораживал ее от принца и ему подобных. – То, чего ты хотел, ни для кого не секрет, – ответила она спокойно. Давно научилась владеть эмоциями. – Но это невозможно. Только не после всего, что было. И не между нами. – А помнишь, как в детстве? – глаза Гая озорно блеснули. – Нам же было весело вдвоем. – У нас разные воспоминания о детстве, – Эль передернуло. Порой она мечтала потерять память, чтобы не помнить, как было в детстве. Гай ни при чем. Он выстрадал не меньше ее, поэтому он теперь такой. Принц приблизился. Наклонился, рука потянулась к шее и замерла в миллиметре. Эль чувствовала его тепло и дыхание. Их губы почти соприкасались. – Эль, – прошептал он, – жизнь моя, боль моя. Как же я люблю тебя… как ненавижу… От его слов по коже побежал мороз. Он не дотрагивался, нет, но Эль все равно дрожала. В такие моменты она остро осознавала, как хрупка и беспомощна. Перед миром, перед жрецами, перед императором и его наследником. Тонкий слой порошка на коже – вот ее единственная защита. Рука Гая напряглась, аж вены вздулись. Кажется, вот-вот сдавит, сломает тонкую шею, но в последний момент сдержался. Оттолкнул Эль несильно, так чтоб не коснуться кожи. Вдохнул со свистом через сжатые зубы. – Я послезавтра уезжаю в провинцию по приказу отца, вернусь через месяц, – будничным голосом произнес принц, будто не терял контроль. – Придешь попрощаться? – Разумеется, – кивнула Эль. В игру под названием «у нас все отлично» она играла не хуже него. Развернувшись на пятках, Гай ушел, забыв, что хотел проводить. С ним всегда так – перекинешься парой фраз, а душевное равновесие потом восстанавливать несколько часов. Но она не злилась. Гай старший из детей императора. Разница в возрасте у Эль с наследником – пять лет. Страшно представить его жизнь без нее. Они вместе-то едва справлялись, а уж как он в одиночку переносил капризы и причуды повелителя и не сломался для нее загадка. Больно видеть, что он вырос во всем на него похожим. * * * Рейн даже вникать не хотел в их высокие отношения. Как она терпела? Почему не съездила ему по лицу? Или Богине тоже нельзя касаться других? Аристократ, уходя, так посмотрел на Рейна, что он против воли встал в позу покорности. Теперь-то он понял девушку чуть лучше. Такому попробуй не подчинись, размажет по стене. И еще удовольствие в процессе получит. За годы рабства Рейн за версту научился распознавать садистов. Этот один из них. Эльмидала, Эль – теперь, когда он узнал ее имя, девушка как будто стала ему ближе. Она не задержалась на балконе. Проходя мимо Рейна, впервые обратилась к нему: – Никогда ему не перечь. Меня он не тронет, тебя же уничтожит. Она говорила тихо, чтобы только он слышал, словно они заговорщики. Рейн проводил ее недоуменным взглядом. Что это было? Попытка оградить его от неприятностей? Похоже, прошлая ночь крепко их связала. Догадывается ли кто-нибудь из ее окружения, что она пыталась с его помощью покончить с собой? Разве что Арда. На террасе, куда они пришли, возвышалось несколько кресел. Одно золотое, массивнее прочих. К нему и направилась Эль. Удобно ей сидеть на таком? Он ведь жесткий. Но у нее хоть было кресло, а Рейну никто не предложил сесть, и он застыл позади госпожи изваянием. Вскоре на террасе появился седовласый бородатый мужчина лет пятидесяти в небрежно накинутой на плечи хламиде – живое воплощение вальяжности и величия. В его глазах читалась пресыщенность, а в жестах скука. Мужчина чуть ли не зевал. За ним следовала свита аристократов. Рейна распирало любопытство. Он наклонился к ближайшей служанке и спросил, кто таков бородач. – Ты что, – она округлила глаза, – это же император Иллари – Клеон Багряный. – Почему Багряный? – шепотом уточнил Рейн. Но служанка так посмотрела, что желание узнавать ответ пропало. Прозвище императора ассоциировалось у нее с чем-то ужасным. Но поболтать-то хотелось. Уже несколько недель ни с кем нормально не общался. А служанка молоденькая и симпатичная – светлая коса, карие глаза с крапинками, добродушная улыбка. К тому же местная. Рейн попросил ее рассказать о церемонии дарения. Признался, что понятия не имеет, чего ожидать, что весь в предвкушении. В ответ снова этот взгляд, словно она сомневалась в его умственном здоровье. Да что ж такое! С досады Рейн замолчал. Не клеилось у него в последнее время общение с противоположным полом. – Меня зовут Верда, – успела сообщить ему служанка перед тем, как площадь огласилась ревом. Рейн вздрогнул от неожиданности, но быстро понял, что это трубы подали сигнал к началу церемонии. Он вытянул шею, чтобы ничего не пропустить. Зрители умолкли, едва трубы стихли, установилась гнетущая тишина. Поразительно, как огромное количество людей может стоять так тихо. Раздался протяжный скрип – под террасой открылись ворота. На круглую площадь, усыпанную песком, вышли пять девушек и пять юношей в сопровождении жрецов. Шествие возглавлял тот самый вольный, что подарил Рейна госпоже. Его лысина блестела на солнце, точно начищенный сапог. Процессия под звуки труб проследовала в центр площади. Девушки и парни бухнулись на колени прямо в песок лицом друг к другу, за их спинами встали жрецы – на каждого по одному. Лысый взял слово, обращаясь к толпе простолюдинов. – Жители Иллари, сегодня великий праздник. Именно в этот день тысячу лет назад Богиня впервые почтила нас своим присутствием. Она принесла на острова светоч знаний. Без нее мы как слепцы бродили по тьме. Но она осветила наш мир, поделилась с нами любовью, красотой, благодатью, взамен попросив лишь нашей верности. Чтобы доказать, что мы и по сей день верны, раз в году мы проносим Богине дар. Отрываем от сердца лучших из лучших и отдаем ей в знак нашей бесконечной любви и поклонения. Люди благосклонно внимали речи жреца, поддерживая его гулом. И только плечи Эль напряглись. Рейн не видел ее лица, но чувствовал, что девушка не в своей тарелке. – О, Великая Богиня, – теперь жрец обращался непосредственно к Эль, – прими наш дар. Жрец умолк. Эль полагалось как-то отреагировать, но она тянула время. Все, включая императора, смотрели на нее. Последний с осуждением. – Госпожа, – одними губами прошептала Арда. Эль, дернувшись, пришла в себя и подняла руку. Тонкое запястье чуть ли не просвечивало на солнце. Пальцы подрагивали, но едва ли это кто-то заметил кроме Рейна. Сложив безымянный и мизинец, она прижала их к ладони большим пальцем, одновременно направив указательный и средний к небу. Знак был дан. Жрецы на площади пришли в движение. У каждого в руках было по шелковому шнурку. Рейн сперва не обратил на них внимания, а разглядев, не сразу понял для чего они. И лучше бы он оставался в неведение. Жрецы накинули шнурки на шеи девушкам и парням, стоящим перед ними на коленях. Те не дергались, не пытались вырваться. То ли их чем-то опоили, то ли они искренне верили, что приносят себя в жертву ради общего блага. Когда их душили, они не сопротивлялись. Все произошло быстро и в абсолютной тишине. Один за другим молодые, полные сил и жизни люди валились замертво, а Эль так и сидела с поднятой рукой. – Всемогущие боги, – пробормотал Рейн, – да что ж это такое? – Тише, – одернула Верда. – Делай вид, что наслаждаешься зрелищем, не то в следующий раз подарят тебя. Вот так дар Богине. Рейн далеко не впечатлительный мальчишка. За свои двадцать семь лет много чего повидал, но ему стало дурно. К горлу подкатила тошнота. Он с трудом боролся с рвотными позывами, наблюдая, как уносят тела принесенных в жертву людей. Эль, наконец, опустила руку. А дальше началось гуляние, народ веселился. Не понятно, что их радовало – то, что Богиня довольна, или что в этот раз в дар принесли кого-то другого. Пока Эль исполняла свои обязанности – стояла как истукан, давая толпе вдоволь налюбоваться собой, Рейн потихоньку расспросил Верду о местных традициях. – Тысячу лет назад, – объяснила служанка, – на острова явилась Великая Богиня. До ее прихода здесь жили разрозненные племена. Ни письменности, ни культуры. Городов и тех не было. Варвары, одним словом. Но она создала государство и возглавила его. – Много ума не надо, подчинить дикарей, – хмыкнул Рейн, но увидев недовольство Верды, умолк. – Богиня сотворила народ Иллари из ничего. С тех пор мы ей поклоняемся. – Но зачем приносить раде нее человеческие жертвы? Нельзя обойтись животными? – Их приносили всегда. Еще во времена жизни Богини, – ответила Верда. – Она питалась людьми. У Рейна вытянулось лицо. Что за существо – Великая Богиня Иллари? И была ли она на самом деле или ее выдумали? Он осторожно поинтересовался об этом у девушки, стараясь не задеть ее религиозных чувств. – Конечно, была, – уверяла служанка. – Приплыла из-за океана на корабле. Вся из золота. – Постой, – перебил он, – корабль из золота? Такой не поплывет, затонет под собственным весом. – Да не корабль, глупый, – вздохнула Верда, – а Богиня. Она была из золота. – Прямо-таки из металла? Как бусы на госпоже? – Ну, может, и нет. Но только волосы, кожа и даже глаза у нее были цвета золота. Это доподлинно известно. На всех фресках ее именно так изображают. Много ума не надо, чтобы догадаться, представителя какой расы можно назвать золотым. Естественно, гелиоса. Это у них волосы, кожа и даже глаза желтого цвета, как пески и горы в пустыне, которую они зовут домом. Выходит, когда-то в незапамятные времена некая гелиоска приплыла на острова, застала здесь хаос и, воспользовавшись случаем, провозгласила себя Богиней. Ныне живущие илларцы, конечно, не раз видели гелиосов. Те свободно разгуливают по девяти островам. Но местные не в силах сопоставить образ солнечных с той, кому они поклоняются. Богиня так давно умерла, что все забыли, какой она была на самом деле. Попробуй кто намекнуть, что их идол всего-навсего гелиоска, его быстро поджарят на костре как еретика. Гелиосы всегда были высокоразвитой цивилизацией. Они и людей на материке во многом обставили, что уж говорить о полудиких островитянах. Должно быть, гелиоска и правда показалась им Богиней. А то, что людьми питалась, так это легко объяснить. Для жизни гелиосу нужна энергия. Либо солнечная, либо людская. На островах хоть и тепло, но до Гелиополя с его вечным днем им далеко. Жизни самовоспроглашенной богини ничего не угрожало, могла обойтись без жертв, но, видимо, сострадание и совесть ей были незнакомы. Вот она и брала энергию из верных подданных, а они рады были услужить. Так рады, что до сих пор ей жертвы приносят, хоть она давно умерла. Но как с этим соотнести роль Эльмидалы Рейн пока не понял. Глава 9 Наверняка следователь получил описание дишканди с бала, поэтому прежде чем покинуть Эльфантину, Марика изменила внешность. Связной отвез ее к магам, где договорился о смене цвета глаз. Услуга стоила недешево, но организация покрывала расходы. Маги жили отдельными общинами, в каждом городе имелась своя. Они отличались от обычных людей не только даром, но и цветом волос – все маги рыжие от рождения. В общину забирали детей с семи лет. С тех пор они не видели своих семей, навсегда становясь частью общины. Таков был закон. Магии необходим контроль. Так и жили маги с семи лет до конца своих дней в общине. Обособленно и закрыто. Людям туда вход был заказан. Исключение – приемные, куда все желающие обращались за помощью. Именно туда направилась Марика. Не задерживаясь, она миновала очередь из простолюдинов и свернула в кабинет. Обстановка походила на уютную гостиную. Марика устроилась в мягком кресле, налила травяной настой в фарфоровую чашку. Она едва пригубила напиток, как в кабинет вошли двое – мужчина лет сорока и девушка помладше Марики. Мужчина отличался резкими чертами лица: подбородок, нос, скулы и даже губы – сплошные прямые линии и углы. И сам он казался резким под стать внешности. Девушка в противовес ему была мягкой и трогательно беззащитной. Подобные ей рождают у противоположного пола одно желание – заслонить собой от невзгод, но только не у ее спутника. У него она вызывала лишь раздражение. – Показывай на что способна, – бросил он девушке, а сам встал около окна, коршуном следя за ее действиями. Девушка приблизилась к Марике, улыбнулась несмело. В ее движениях и мимики сквозила неуверенность. – Вы хотите сменить цвет глаз? – спросила она. – Да, на карий, будьте добры, – кивнула Марика. – Прикройте, пожалуйста, веки, – попросила она, а когда Марика подчинилась, прижала к закрытым глазам ладони. – Долго мне еще ждать? – проворчал мужчина. – Ты там цвет глаз меняешь или мировую историю? Девушка только вздохнула в ответ. Достался же ей наставник. Марика искренне посочувствовала. Ей ли, выросшей в монастыре дишканди, не знать, как тяжело бывает с учителями. Через минуту все закончилось. Манипуляция была безболезненная – пара пассов, и из зеркала на Марику смотрели карие с желтыми крапинками глаза. Девушка пообещала, что морок будет действовать до тех пор, пока Марика не захочет снять его. Такой вариант ее устраивал. Расплатившись, она покинула общину магов, выбросив из головы странную пару. Волосы подкрасила самостоятельно. Совсем менять их цвет не стала, ограничилась оттенком, превратив свой чисто русый в пепельно-русый. Сделала новую прическу, из-за чего овал лица зрительно вытянулся. В новой внешности сквозило что-то экзотическое. Хотелось верить, принцу Гайдиару понравится. Связной посадил ее на корабль под названием «Фортуната» и следил с берега за отплытием. Со стороны: любящий брат провожает сестру в дальнюю поездку. Марика смотрела на отдаляющийся берег со смешанным чувством. Она была рада оказаться подальше от монастыря и матери-настоятельницы, а также от следователя, но в то же время ее снедала тревога. Что ждет на островах? Будут ли они к ней приветливы? А еще она впервые попала в открытый океан и ощущала себя беспомощной в окружении воды. Она ничего не знала о государстве Иллари, кроме того, что союз городов активно торгует с девятью островами, славными специями. Илларцы мастера в переработке корений и трав. Их порошками даже лечиться можно, а не только пищу приправлять для вкуса. Помимо нее на корабле было еще десять пассажиров, в том числе три девушки примерно ее возраста. Марика завела с ними знакомство. И хотя ей было скучно болтать о нарядах и парнях, она изо всех изображала светскую дурочку. Роль так хорошо ей удалась, что шестидесятилетний аристократ лорд Тэмьян взял ее под опеку, узнав, что она плывет одна. – Столь юной и прекрасной особе опасно путешествовать в одиночку, – заявил он, когда они вечером прогуливались по палубе. – Вам следует остерегаться мужчин. – И вас? – рассмеялась Марика. – Нет, что вы, – махнул он рукой. – Какой я мужчина. Я уже старик. Меня можно не бояться. В его компании было легко и спокойно. С ним Марика, устав от пустой женской болтовни, говорила о серьезных вещах. Путешествие через океан из тягостного превратилось в приятное, пока однажды на горизонте не возник силуэт второго корабля. Команда во главе с капитаном и пассажиры собрались на палубе. – Какой у них флаг? – одна из девушек дернула капитана за рукав. Тот долго смотрел в подзорную трубу, а когда обернулся к людям, лицо у него посерело от страха. Не церемонясь, Марика выхватила подзорную трубу. Капитан не сопротивлялся. Он был не в себе. Приложив трубу к глазу, Марика отыскала флаг на чужом корабле. На черном фоне белым контуром был изображен оскалившийся волк. Она нахмурилась, припоминая, что это значит. Ни у одного знакомого ей города или государства не было такого флага. – Что там? – рядом встал лорд Тэмьян. – Волк. – Вот как, – лорд схватился рукой за поручень. – Вы знаете, чей это флаг? – Как же не знать. Это волки океании, и они плывут к нам. Марика посмотрела на него вопросительно. Прежде она не интересовалась океаном и тем, кто по нему плавает. И зря. – Волки – безжалостные пираты, – видя ее замешательство, пояснил лорд. – То, что они грабят, это полбеды. Ко всему прочему они вырезают весь экипаж и пассажиров, а девушек забирают себе. – Зачем? – на автомате спросила она, хотя догадывалась, каков будет ответ. – Простите, леди Марика, но мне не хочется объяснять это вам. Возможно, для вас и других дам на корабле будет лучше покинуть этот мир по собственной воле, нежели попасть в руки волкам. Марика едва сдержалась, чтобы не выругаться с досады. Благовоспитанный лорд едва ли оценит ее знание скверных слов. Надо ж было сбежать от следователя и угодить в лапы к пиратам! На всех ее яда не хватит. А тот факт, что любой мужчина, прикоснувшись к ней, умрет, не успокаивал. Ей что толку, если она сама к этому времени будет на том свете. Капитан пытался увести корабль. Маневрировал, рассчитывая, что волки отстанут. Но на пираты знали свое дело – расстояние неумолимо сокращалось. Никто не уходил в каюты. Все напряженно следили за приближением волков океании. Нервы были оголены до предела. И когда юнга с мачты крикнул о втором корабле, все одновременно вздрогнули. Особенно впечатлительные барышни даже взвизгнули. – Что там? – заорал капитан. – Пассажирский! – ответил юнга. – Идет по нашему курсу. – Вдвоем есть шанс отбиться, – глаза капитана вспыхнули надеждой. Его радость передалась другим, распространившись в толпе как эпидемия. Капитан при помощи переговорного зеркала посылал дружественному кораблю один световой сигнал за другим. Просил помощи, но второй корабль не торопился с ответом, предпочитая не лезть в драку. Его можно было понять, даже вдвоем нет гарантии, что они выстоят против волков океании. Пираты приближались. Марика уже могла разглядеть их лица. У большинства кровожадно блестели глаза, но были и те, кто смотрели равнодушно, словно не на бойню собирались, а в кабак выпить пива. Эти самые страшные. Такие отнимают жизнь, не задумываясь. Борт терся о борт, с корабля пиратов летели крючья. Трещало и стонало подобно раненому животному дерево. Девушки спустились в трюм, команда и мужчины-пассажиры готовились к бою, выстроившись в шеренгу. Марика вооружилась железным прутом, найденным на палубе, и встала рядом с лордом Тэмьяном. – Что вы делаете? – удивился он. – Место женщин внизу. – Вы же не думаете, что я буду отсиживать в трюме и дрожать от страха, пока наверху решается моя судьба? – она порвала юбку, чтобы та не мешала в драке. – Нет, – рассмеялся лорд. – Только не вы. Ей доводилось прорываться с боем, но сейчас было по-настоящему страшно. И все же лучше погибнуть в драке, чем под вонючим пиратом. Корабль волков ощетинился кольями. Они как зубы бойцовского пса вцепились в борт «Фортунаты», крепко соединив два судна. Полетели стрелы. Матрос справа от Марики упал. Из его глаза торчала стрела с черным опереньем. Следом за стрелами на палубу один за другим перепрыгивали пираты. Голодной стаей они кидались на людей, рыча и скаля зубы, словно и правда были волками. В считанные минуты строй защитников корабля был разбит. Гражданский экипаж «Фортунаты» стал легкой добычей для пиратов. Марика и лорд Тэмьян держались вместе. Перемазанный в саже для устрашения пират бросился на них, размахивая мечом, точно рубил деревья. Марика поднырнула под меч, врезала волку прутом по коленям. Тот рухнул, как подкошенный, и лорд добил его багром по голове. Из треснувшего черепа полилась кровь вперемешку с чем-то серым. Марика поспешно отвернулась. Они расправились еще с двумя, действуя, как слаженный механизм. Взмах, удар, снова взмах. Пот застилал глаза. Плечи ныли от тяжелого прута. По телу пробегали судороги, но Марика продолжала борьбу. Когда напали сразу трое, она уже едва стояла на ногах. Размахивая прутом, чтобы не подпустить пиратов ближе, Марика пятилась. Очередной взмах, и пират перехватил летящий в него прут. Лорд Тэмиян бросился на выручку, но получил удар мечом в грудь. Марика обернулась – на рубахе старика в районе сердца разрасталось красное пятно. На глаза навернулись слезы. Кому сказать, убийца, на счету которой с десяток жизней, плакала при виде чужой смерти. Проклятое сердце никак не зачерствеет. Собрав последние силы, она выдернула прут из рук пирата. Отступать было некуда – позади перила, а за ними океан – бесконечный и глубокий как бездна. Марика приготовилась сгинуть в пучине. К этому времени от команды осталась горстка перепуганных матросов, а корабль клонился на бок из-за пробоины от копий-таранов. Гибель судна была вопросом времени. * * * Дарк мучился от качки. Гелиосы не созданы для морских путешествий. Их среда – горы. Его соплеменник, проживший весь цикл в Гелиополе, столько воды никогда не увидит. А тут куда не кинь взгляд, всюду волны. Вздымаются горбами, того и гляди перевернут корабль. Бир – мальчик-подручный, которого он взял с собой, сочувственно косился на Дарка. Не к такому начальнику он привык. Обычно того ничто не выбивало из колеи, а сейчас он валялся на койке и стонал. Но когда с палубы донеслись крики, Дарк вмиг подобрался. Лицо хоть и было бледно от тошноты, но на ногах стоял твердо. – Идем, проверим, что там, – кивнул он мальчишке. Поймав пробегающего мимо матроса, выяснил, что впереди замечен корабль. Само по себе событие невелико. Маршрут до Иллари давно проложен, и корабли его строго придерживаются, поэтому встречи не редкость. Но пассажирский корабль был не один – к нему стремительно приближался другой с флагом волков океании. Пираты готовились к нападению. – Мне нужно поговорить с капитаном, – бросил Дарк и устремился в капитанскую каюту. Поднимаясь на корабль, он не скрывал своего звания. Даже здесь к нему обязаны прислушиваться. В каюте капитана не было, Дарк нашел его на мостике и потребовал доложить по форме. – На судно из Эльфантины напали пираты, – сказал капитан. – Они просят нашей помощи. Необходимо вмешаться. – С чего вы взяли, что судно из столицы? – уточнил Дарк. – Об этом говорит флаг. И потом я знаю, этот корабль. И его капитана. – Как он называется? – «Фортуната». Не «Мелена», за которой охотился Дарк. Ему задержки в пути не нужны. У девчонки и так фора, а на спасение корабля уйдет масса времени. Пока он будет сражаться за чужие жизни, дишканди затеряется на островах. – Проходим мимо, – приказал Дарк. Капитан посмотрел на него с отвращением, словно Дарк – зловонная куча навоза. Наверное, хотел съязвить на тему того, что трусливому солнечному нет дела до жизней низших, и лучше бы он не спускался с гор. В чем-то Дарк был с ним согласен. Иногда он бывал противен самому себе. Но когда есть цель, необходимо поступаться чем-то ради нее. Даже чужими жизнями. Он успокаивал себя тем, что истребив дишканди, спасет куда больше людей. Капитан не посмел ослушаться. В океане субординация наиважнейшая вещь, а солнечный был ставленником самих магистров. С такими, как он, не спорят. Капитан пустил судно параллельным курсом, два корабля проходили достаточно близко друг к другу, чтобы слышать крики людей и звон оружия. Судя по крену, «Фортуната» тонула. Матросы поглядывали на капитана. В глазах читался немой вопрос – почему не помогаем? Первым не выдержал боцман, спросил в открытую. – Не велено, – пробурчал капитан, косясь на Дарка. А он уже и сам был не рад, что отдал такой приказ. Одно дело знать, что где-то умирают люди, другое – наблюдать их агонию, понимая, что мог спасти. Желание достать дишканди жгло огнем. Он готов был руку себе отрубить за возможность схватить девчонку, но собой легче жертвовать, чем другими. – Плывем на подмогу, – сквозь стиснутые зубы прорычал Дарк. Ох, и нелегко далось ему это решение! Но он чувствовал – оно верное. Капитан с командой только этого и ждали. Под их руководством корабль быстро сменил курс. Теперь главное успеть. Дарк первым спрыгнул на «Фортунату» и вступил в бой. Дротики летели один за другим. И все в цель. В этот раз он использовал отравленные. С пиратами нечего церемониться. Команда «Фортунаты» воспрянула духом. И вот уже они теснили пиратов, а не наоборот. Среди сражающихся на стороне команды Дарк заметил девушку. Она лихо орудовала железкой. Между прочим, единственная женщина на палубе. И не боялась. Что-то в том, как она двигалась, показалось смутно знакомым. Но было не время приглядываться, самому бы уцелеть. Через четверть часа пираты бежали с корабля, захватив своих раненых. Они наспех отсоединились от «Фортунаты» и ушли в море. Их не преследовали. Мирные торговые и пассажирские корабли не приспособлены для погони. Урон, нанесенный волками океании «Фортунате», был непоправим. Судно шло ко дну. Вопрос времени, когда оно окончательно уйдет под воду. Дарк на пару с капитаном организовал эвакуацию. Первым делом спасали женщин. Дарк помогал дамам вскарабкаться на шаткий мостик, соединяющий два судна. Девушки, на которую он обратил внимание, среди них не было. Неужели погибла? Попросив матроса подменить его, он отправился на поиски и нашел девушку рядом с мачтой. Она сидела около тела седовласого мужчины, держа его за руку. Мужчина был ранен в область сердца и не подавал признаков жизни. Девушка вытирала ладонью слезы. Она не видела Дарка, а он, пользуясь моментом, тщательно ее изучал, мысленно сравнивая с портретом дишканди. У нее были волосы с пепельным отливом, вытянутый овал лица и, кажется, карие глаза. На первый взгляд ничего общего. Но на то Дарк и следователь, чтобы подмечать детали. Ему не давал покоя нос с характерной горбинкой и очертания губ. Сходство определенно имелось, но его мало, чтобы быть до конца уверенным. И уж точно недостаточно для ареста. – Кто он? – спросил Дарк. Не самый лучший вопрос для знакомства, но другого на ум не пришло. – Один хороший человек, – всхлипнула девушка и подняла на него глаза. Действительно, карие. С желтыми крапинками. Что-то мелькнуло в них, похожее на ужас. Непонятно, причина в Дарке или она не отошла от нападения. Спрашивать, конечно, бесполезно. Голос девушки дрожал, когда она представилась спутницей покойного лорда Тэмьяна, а именно его дальней родственницей. Она попросила называть ее леди Марика. Пока она вела себя естественно, горе было не напускное. Дарк такие вещи за версту чуял. Будь ее слезы поддельными, он бы сразу понял. Тело лорда пришлось бросить на тонущем корабле. Вдвоем с девушкой они в числе последних покинули «Фортунату». Остаток дня прошел в суете. Выживших надо было разместить, залечить раны, накормить и успокоить. Дела разлучили Дарка с девушкой, но даже обрабатывая чужие порезы, он думал о ней. Однозначно она стоила внимания. Рабочий порта мог перепутать название корабля или принять за дишканди другую. И то, что леди Марика выглядела иначе, нежели девушка с портрета, тоже логично. Со стороны дишканди разумно сменить внешность. На всякий случай Дарк познакомился с другими дамами с «Фортунаты». Но среди них не было никого подходящего на роль дишканди. Зато все они млели от внимания, лишь леди Марика его сторонилась. Это был очередной тревожный звоночек. Дарк привык, что женщины реагируют на него определенным образом. На шею, конечно, не вешаются, но ясно дают понять, что не прочь продолжить знакомство. И уж точно не игнорируют. Шестое чувство подсказывало – леди Марика не так проста. К ней следует приглядеться.

Конец ознакомительного фрагмента.