Шрифт:
– Хенде хох! Хенде хох!
Тихим турецким утром эти слова, нежно выкрикиваемые десятилетней Даной, звучали дивно! Ребёнок стояла на балконе в одних трусах и, поёживаясь на ветру, старательно орала. Супруга моя поинтересовалась:
– Ребёнок играет в плен?
– Не-е-е… Она с утреца спросила, как позвать кошку по-немецки. Ну, по-русски – «кс-кс-кс», по-турецки «гирь-гирь-гирь» вроде, а как по-немецки не знала.
– А ты, значит, научил…Ма-ла-дец… Вообще-то, неудобно…
– Перед кошкой?
– Перед соседями!
Ребёнок заглянула в комнату:
– Пап! Она не идёт! Я её зову: «Хенде хох! Хенде хох!», – а она не идёт! А второе слово как было, ну которое ты мне говорил?
– Аусвайс.
– Точно! Сейчас попробую!
Через секунду с балкона раздалась новая команда:
– Аусвайс! Аусвайс!
– А вы дэбилы, – ласково заметила наша мама.
Я присоединился к ребёнку. В запасе ещё оставались «цурюк» и «хальт». Но не судьба! С балкона напротив на Дану задумчиво смотрела сильно немолодая фрау с сигаретой в новых зубах. Возможно, фрау помнила и «хенде хох», и «аусвайс», а может, даже и «Гитлер капут». Я заглушил жалобное эхо войны и вежливо поздоровался:
– Гутен морген!
Фрау очнулась от воспоминаний, продемонстрировала богатые мимические морщины и на всякий случай покинула наблюдательный пункт. Страшная вещь – генетическая память.
– Па, а что ты ей сказал? Ну вот это «гутенморге», это что? Это по-немецки? А что это значит?
– «Хороший морг».
– Что?
– Забудь. Дурацкая шутка. Что с кошкой?
– Не идёт! – Данины брови сложились домиком.
В этот момент из кустов показалось животное. Подозрительно нас изучило и вспрыгнуло на балкон.
Дана сильно обрадовалась:
– Пришла! Пришла! Смотри, какая красивая! Коричневая! Па! Как её зовут?
– Ева. Её зовут Ева.
Кошка подмигнула нам обоими глазами и улыбнулась. И мы пошли на море.
Пляж
Чудно Средиземноморье при тихой погоде! Запах ёлок с кемерских гор миксуется с соленым ароматом моря и разбавляется дымком от гриля, на котором уже шкворчит очередной кебаб для граждан отдыхающих… Волны нежно облизывают прибрежную гальку, а рыжая Галька на пляже волнующе облизывает эскимо. Эскимо стрёмное и невкусное. Но оно «включено», поэтому надо лизать.
Голожопыми стайками носятся дети. Наши дети. Их турецкие дети ходят под присмотром мам-пап в нарукавниках, надувных жилетах и таких же кругах. Вся это надувная фигня надета на них одновременно и делает маленьких турецкоподданных неповоротливыми и плаксивыми.
Турчанки из строгих плещутся в зелёной воде в закрытых купальных костюмах и сильно веселят наших дам в стрингах. Турчанки, вкусившие свободы и равноправия, курят и громко хохочут, демонстрируя кривые зубы и аналогичные ноги.
На пляже появляется Она! Богиня! В любом отеле есть такая. Как северный ветер занес Её в этот оазис орущих карапузов, пузатеньких отцов семейств и раздраженных матерей? А кто знает? Но она идет, одиноко покачивая бёдрами с лёгким узором целлюлита, в руке у неё стакан с вискарём, а на лице печать опыта. Под неодобрительно-завистливые взгляды наших женщин, закатанные в ужасе глаза турецких ханум и нежные взгляды мужчин всех национальностей, Богиня скидывает верхнюю часть купальника и занимает шезлонг… Эта часть пляжа становится самым безопасным местом на побережье – все турецкие спасатели и охранники начинают патрулировать именно тут. Они молят своих турецких святых, чтоб на богиню набросились хулиганы или акулы. Но не сегодня… Уже обед и солнце сжигает тушки туристов, не щадя и Её. Солнцу без разницы. Тем более тёплый вискарь уже разбодяжил в себе кубики льда и преобразовался в матовый блеск глаз… Турецкие герои со вздохом расходятся…
А на море тем временем появляются волны… Они накатываются на берег, оставляя на песке кружавку из пены. А вместе с пеной на берег выплывают водоросли, пластиковые бутылочки, упаковки от семок и подозрительно не тонущая субстанция. Субстанция на поверку оказывается банальной какашкой и вызывает возмущение у отдыхающих. Мы не заказывали такой «ол инклюзив». Девушки на ресепшене патриотично лгут: «Это а-а сделали черепахи! Тёртлс! Итс тёртлс shit!» Удовлетворенные иноземцы уходят, неся весть соплеменникам, что щит черепаший и можно смело среди него плавать. Но наши недоверчивы, начитанны и наблюдательны. Какие черепахи? Тортилы? Мы выросли на программе «В мире животных» и какаху гомо сапиенса от щита тёртла отличаем на раз. Или выходит, что у нас в некоторых подъездах обитают черепахи.
Но недолго музыка играла, недолго щит тот дрейфовал… Море решает не развивать конфликт и уносит то, что не тонет, прочь… И мир устанавливается на отдельно взятом куске планеты. Орут дети и чайки, крепкие юноши лупят по волейбольному мячику, скачут бодрые аниматоры… Ходят по пляжу странные люди в странных майках. Мне нравится читать эту географию на спинах и рассматривать корпоративную верность на животах. Вот идет дядька с надписью «2-й симпозиум мелиораторов. Сызрань 2010». И если ты тоже мелиоратор и тебе тоскливо – вот идёт родная душа. Эклектично выглядит парочка пузанов с принтами «Туапсе» и «Геленджик». Радует солидный мужчина в майке «Московская федерация хоккея на льду», от него веет прохладой…
Ты наблюдаешь за всем этим сквозь ресницы. Мысли лениво барахтаются в твоем мозгу… Такой отдых делает тебя интеллектуально-неповоротливым и эмоционально-ленивым. На ум приходит Незнайка и Дурацкий Остров… Мысленно хихикаешь и, сосчитав оставшиеся до конца отпуска дни, успокаиваешься, что стать барашком просто не успеешь…
Ещё один день на море заканчивается…
Зейтун
Ничто не предвещало. Светило солнце, орали чайки и немцы, волны Эгейского моря шептали себе под нос последний хит Таркана.