— Тебе стоит прочесть ее, — сказал он, и я ударила его по руке своей сумочкой, как если бы он нападал на меня, а я требовала оставить меня в покое.

Я ушла со сцены — прослушивание окончено, — и он выкрикнул мне вслед последнюю реплику:

— Эй, это еще за что?

Может, он назвал меня сукой, — сейчас и не вспомнить. Скорее всего, он произнес это шепотом. Неожиданная импровизация.

Никогда не прочту эту книгу. Я оставила ее в прачечной своего многоквартирного дома, а когда пришла в следующий раз, ее уже не было. Мама больше не спрашивает о ней. Ее оценка моих проблем постоянно меняется. На какое-то время мое семейное положение оставили в покое.

Давай забудем о нем, хорошо? Можем мы поговорить хоть о чем-нибудь другом, пожалуйста?

Индиго выходит замуж

Я отправилась в Сиэтл, одна, на свадьбу своей подруги Индиго. Она стала первой коллегой, с которой я подружилась, когда начала работать в рекламе. Мы выпивали вместе в «счастливые часы» в центре города практически каждый четверг в течение нескольких лет и даже отдыхали вместе — всего несколько недель, но все же. Ее мать из Тринидада, а отец белый, и везде, где мы бывали, мужчины говорили ей, что она «экзотична», а она всегда отвечала: «Я не птица и не цветок, я человек». В конце концов она ушла с работы, чтобы стать инструктором по йоге, но теперь вот выходит замуж за богатого мужчину, поэтому работает только полдня. Тем не менее они организовали свадьбу в стиле хиппи или как минимум с подобными атрибутами: жених с невестой босиком, кругом дикие цветы, ее платье похоже на лохмотья. Мы находились на заднем дворе чьего-то дома, хотя этот двор выглядел как Пьюджет-Саунд[3].

Я сидела за столиком для одиночек под мерцающими огоньками и виноградными листьями. За столом оказались еще четыре одинокие женщины: две из них лесбиянки, к тому же лучшие подруги, и они постоянно сплетничали обо всех, с кем ходили в колледж; одна — монахиня на пенсии, чья история так и осталась неизвестной; и четвертая женщина — Карен, настоящая карьеристка. Я говорю это не для того, чтобы посмеяться над ней, а потому, что она так представилась, а значит, и подавно была таковой. Еще за столом сидели два гея, — раньше они встречались и теперь воспользовались моментом, чтобы выяснить отношения, — и два натурала: недавно разведенный дядя жениха по имени Уоррен и высокий широкоплечий мужественный парень по имени Курт, который работал в главном офисе «Сиэтл Маринерс»[4].

Я наблюдала за тем, как Карен быстро пьянела от вина «Сансер». Курт присоединился к ней, но он пил скотч. Они безбожно, бесстыдно, почти профессионально флиртовали друг с другом, и казалось, что мы не на свадьбе, а в баре. Напротив них стояла коробка с попкорном, по телевизору шла шумная спортивная передача, а музыкальный автомат каждые пятнадцать минут автоматически включал энергичную попсовую музыку. Мы с Уорреном сидели сзади и наблюдали за ними — это был наш способ флирта. Как будто мы с ними на двойном свидании, только мы их ненавидим.

— Скоро они разденутся прямо здесь, — сказала я Уоррену. — Я уже предвкушаю.

Уоррен засмеялся. Ему было чуть за пятьдесят, он держался мягко, спокойно. Он сохранил все волосы, которые уже седели на висках, и был богат, как и его племянник, который женился на моей подруге Индиго. Уоррен сообщил, что недавно вступил в клуб пешего туризма.

— Мы путешествовали с женой, потом я занимался этим один, но иногда мне хочется разделить это увлечение с другими людьми, — сказал он.

У него были загорелые худые руки. Еще он рассказал, что шесть месяцев назад завел собаку и каждое утро гуляет с ней в парке. Осознание того, что дома его ждет собака, помогло ему преодолеть тяжелые времена.

— Я рада, что у тебя есть собака, — ответила я.

Мы ели устрицы, собранные тем же утром, открытые перед подачей. Пили отличное шампанское, настоящее, из Франции, и поднимали бокалы один за другим. Курт потерял галстук и обнял Карен. Он поцеловал ее в щеку, они что-то шептали друг другу на ухо. Явно что-то задумали. За Олимпийскими горами[5] садилось солнце и ослепляло нас ярким светом.

— Никогда не видела ничего подобного, — вздохнула я. Нечасто я выезжала за пределы Нью-Йорка.

— Я вижу это каждый день, но не перестаю восхищаться, — произнес Уоррен.

Курт и Карен объявили, что они решили притворяться парой весь этот вечер. Вот будет прикол, не правда ли? Если они сделают вид, что давно знакомы и встречаются уже шесть месяцев, а здесь у них романтическое свидание.

— Мы познакомились в боулинг-клубе, — придумывал Курт.

— Нет, во время каякинга, — поправила его Карен.

— Ах да, точно, каякинг, — подхватил Курт.

— На прошлой неделе он впервые ужинал с моей мамой, и она в восторге от него, — сказала Карен.

— И мне она понравилась. Разве можно остаться равнодушным к такой обаятельной женщине?

Карен ликовала.

— Конечно, мы не должны были сидеть за этим столиком, — сказала она. — Просто не осталось других мест. Но это ошибка.

Монахиня на пенсии непонимающе посмотрела на них.

— А почему вы не должны были сидеть за этим столиком?

— Потому что мы не одиноки, — ответила Карен. — Мы вместе, и мы пара.

— Не понимаю, — сказала монахиня.

— И не пытайся. — Я похлопала ее по руке.