Минуту спустя в дверном проеме показался судовой профос. За его спиной теснились боцмана.

– Преступного мичмана немедля на бак и высечь за подстрекательство к бунту! Дать ему пятьдесят! Нет, сто «кошек»!

– Что? – вскинул брови Насекин. – Меня, дворянина? Меня можно судить и даже расстрелять, но пороть…!

Профос, сознавая вовсю невозможность задуманного пьяным командиром, переминался с ноги на ногу.

– Можа на завтра перенесем, ваше высокородие! – заикнулся было он.

– Немедля! Пороть! Немедля! – вопил, с пеной на губах Эльфинстон. – Я всех запорю до смерти! Всех на реях перевешу!

– Только попробуйте! – выхватил из ножен кортик Матвей Насекин. – Я живым в руки не дамся!

В боевом порыве он пнул ногой груду теснившихся под столом порожних бутылок. Те со звоном раскатились по палубе. Оттеснив боцманов, в капитанскую каюту разом ввалились офицеры «Венуса». Настроены они были решительно:

– Мы своего товарища в обиду не дадим, а за оскорбления, всем нам в его лице нанесенное, требуем сатисфакции немедленной!

– Боцмана! Караул! Ко мне! На судне бунт! Всех в железа! Всех вешать на реях! – хватаясь руками за стол, (ибо не мог уже стоять на ногах) вопил Эльфинстон что было силы, но его уже никто не слушал.

Старший офицер велел накрепко запереть обезумевшего от пьянства командира в каюте. У двери встали двое мичманов с обнаженными шпагами и заряженными пистолетами. Боцманам было строжайше велено помалкивать. Те отвечали понимающе.

– Что мы, не понимаем, коли с их высокоблагородием горячка белая приключилась!

Сам старший офицер поспешил для доклада к главнокомандующему.

Происшедшее на «Венусе» было столь возмутительно, что Сенявин самолично прибыл на фрегат. Мичмана у капитанской каюты отсалютовали ему шпагами и отперли запоры. Войдя в каюту, Сенявин брезгливо поморщился: Эльфинстон валялся ничком на палубе среди пустых бутылок в луже собственных испражнений.

– Как проспится арестовать и свезти в крепость! – распорядился вице-адмирал. – Пока команду над фрегатом примет капитан-лейтенант Баскаков с «Автроила», благо его собственное судно в починке стоит, а потом и нового капитана сыщем!

Утром, к всеобщей радости команды, бывшего командира под караулом свезли на берег. Вскоре он был судим, признан виновным и с позором изгнан со службы.

Тогда же был переведен на «Венус» со «Святого Петра» и мичман Владимир Броневский. О переводе Броневского распорядился сам главнокомандующий, вспомнивший к месту находчивого мичмана по английской газетной шумихе.

– Коли за словом в карман не лезет, то, глядишь, и в деле ловок будет! – резюмировал он, бумагу на перевод пером скрипучим подписывая.

Несмотря на печаль расставания с друзьями, Владимир новому назначению был все же рад. Впереди ожидались боевые действия, а следовательно, фрегатам предстояли дозоры, перехваты и набеги. Разве можно сравнить беспокойную и веселую фрегатскую службу со скучной линейной, когда там генеральное сражение будет, а фрегаты каждый день в деле! К тому же «Венус» не имел себе равных в легкости хода, а служба на нем почиталась среди офицеров за честь особую.

Командиром «Венуса» был тогда же назначен капитан-лейтенант Егор Развозов. За плечами его битвы при Гогланде и Эланде, Ревеле, Выборге и Текселе. На груди Георгиевский и Аннинский кресты. Да и слава добрая. Капитан-лейтенант был смел и лих, в быту же уживчив и к подчиненным своим весьма благожелательный.

Вместо Развозова командиром «Кильдюина» был определен старший офицер корабля «Москва» капитан-лейтенант Дурново, а старший офицер «Кильдюина» лейтенант Бутаков принял под свое начало бриг «Летун».

Что касается временного командира фрегата капитан-лейтенанта Баскакова, то он был снят Сенявиным с должности за то, что на первом выходе в море на радостях, что принял под команду столь знаменитое судно, напился до полного бесчувствия.

– И что это за напасть такая на «Венус», что ни командир, то пьяница беспробудный! – досадовал Сенявин.

Баскаков, на свое отстранение от командования, написал жалобу, говоря о худом к себе расположении со стороны главнокомандующего и о нарушении старшинства с назначением на должности. На это Баскаков был вызван Сенявиным.

– Я давно простил вас за ваше пьянство, ибо считаю тот проступок случайным! – сказал вице-адмирал капитан-лейтенанту. – Однако не могу дать вам судно, пока не буду уверен, что подобного не повторится впредь! Что касается старшинства при назначениях, то я назначаю не по старшинству, а по способности!