Компьютер будто подумал над своим поведением и выдал на экран новую порцию информации. Ник почувствовал некое удовлетворение, когда прочёл данные: «Добкинз, Хейзл. П: Освобождена из Сан-Квентина [9] 7 июля 1965 года».

— Ну вот. Попалась, Хейзл, — прошептал он.

Он быстро набрал коды, позволявшие получить информацию об арестах, и тут же её получил: «Обвинена по 4 пунктам, массовое убийство, июль 1955 г… суд — 10–11 января 1956 г. — ПВ — Верховный суд Сан-Франциско».

— По четырём пунктам обвинения, — прошептал Ник. Он прикоснулся к буквам «ПВ» — «признан виновным» — на мониторе, будто до сих пор не веря своим глазам.

— Ты не нашёл ничего лучшего, как прийти сюда и пытать эту проклятую машину? — раздался голос за его единой.

Карран не отводил от экрана глаз.

— А что ты здесь делаешь, ковбой?

В соседнее с Ником Карраном кресло нырнул Гас Моран.

— Я пришёл сюда за тем же, что и ты, — изводить эту проклятую махину, сынок. За тем же, что и ты. — Он легко взял напарника за плечо. — Великие умы, а, Никки?

Карран попытался оторвать свои будто приклеенные к экрану глаза:

— Что ты накопал в Беркли, Гас?

— Познакомился е разными профессионалами в деле принудительного законодательства и поглазел на студенточек. О, там есть ещё несколько очень привлекательных девчушек. Ник.

— Забудь об этом. Гас. Они слишком хороши для тебя.

— Ага, но там есть ещё огромное множество более дряхлых мужиков, которые, как ты знаешь, преподают им.

— Что ты выяснил?

— Я всё разузнал об одном мёртвом профессоре психологии. Ноа Голдштейн. Умер от многочисленных ранений в сентябре 1977 года. И догадываешься, что?..

— Что? Она прикончила его?

— Не могу этого доказать, сынок, но они были знакомы. Доктор Ноа Голдштейн был академическим советником молодой Кэтрин Трамелл.

— Она входила в число подозреваемых?

— Неа. Нет, сэр. Они даже не брали показаний у мисс Кэтрин Трамелл. У них не было подозреваемых. Ни у кого не было зуба против доктора Голдштейна. Никто не был арестован. Вообще ничего. Дело до сих пор открыто… вот такая удача. Так что, напарничек, есть только холодные следы.

— Это дело может быть связано с убийством Джонни Боза?

Гас вытянул шею и уставился на информацию, высвеченную на экране компьютера.

— Ба, Бог ты мой! Хейзл Добкинз!!! А мы-то с тобой беседуем о холодных следах. — Он жалостливо посмотрел на Ника и покачал головой. — Огромное спасибо, сынок. Я ничего не слышал о Хейзл вот уже многие годы.

— Ты знаешь её?

Гас фыркнул:

— Знаешь её? А то! Я не мог вышвырнуть её из своей головы долгие годы. Прекрасная маленькая домохозяйка… три маленьких ребёнка… замечательный муж, который не ходил по сторонам. Никаких финансовых проблем. Никаких признаков умственного расстройства. Ничего.

— И?

— И в один прекрасный день малышка Хейзл просыпается, выходит на свежий воздух, смотрит на чистое голубое небо, и ей приходит в голову прикончить их всех. Понимаешь, всех! Она воспользовалась…

— Ножом для колки льда?

— Опустись на землю, сынок. Она воспользовалась разделочным ножом, полученным в подарок на свадьбу. Первым прикончила муженька. Разделала его, как индейку ко Дню Благодарения. Потом угробила троих своих детишек. Когда она закончила свою работу, всё вокруг напоминало бойню.

— О, Боже!

— Иисус не прикладывал к этому делу своей руки, Никки. Когда Хейзл вырезала всю семью, то вызвала полицию, и та обнаружила её сидящей в жилой комнате с ножом в объятиях. Ничего не отрицала, никаких признаков безумия. Вообще ничего.

— Но почему? Почему она это сделала?

Гас Моран пожал плечами:

— В том-то и вся заковыка, Ник. Никто этого не знает. Ни один психоаналитик не смог найти этому объяснений. И только Богу это известно; сама всё Хейзл растолковать этого не в состоянии. Она сказала, что не знает, почему.

— Невероятно.

— Конечно. Ты ведь тоже не можешь объяснить, какого чёрта ты тут делаешь, выпытывая из машины данные о Хейзл?

Ник быстро рассказал о своей слежке за Кэтрин Трамелл и о её контакте с Хейзл Добкинз.

— Чёрт возьми, — вздохнул Гас Моран, — с неплохими людьми она водит дружбу.

На следующий день, сразу после полудня, Ник Карран вновь появился у её пляжного домика. Кэтрин Трамелл, ответившая на его звонок в дверь, была одета в крохотное плотно облегающее чёрное платьице. Ткань обтягивала её тело как вторая кожа, прекрасно оттеняя золотистые волосы и глубокие голубые глаза.