Шрифт:
— Наверное, он просто не хочет на тебя давить. Считает, что если ты останешься здесь, то пусть это будет по твоему желанию, а не из чувства долга.
— Может быть, ты и права, — кивнул Рэй. — В любом случае, я еще ничего не решил…
Саманте было так приятно, что Рэй ответил откровенностью на ее откровенность. Теперь она боялась сказать что-то лишнее, неуклюжим словом вспугнуть Рэя и разрушить эту чудесную атмосферу доверия. Но, несмотря на ее осторожность, Рэй снова замкнулся в себе, поджал губы, и было видно: он уже сожалеет о том, что позволил девушке краем глаза заглянуть в свою жизнь.
Доверие порождает близость между людьми.
Может быть, в этом причина замкнутости Рэя Трименса? Он не позволяет себе видеть в Саманте нечто большее, чем просто сотрудницу, и поэтому не желает откровенничать с ней? А она — чего хочет она сама? Что выбрать — сердце, пустое, как старый кувшин, или разбитое на осколки?
Но ведь есть еще и третий вариант. Сердце, полное любовью, как сосуд с драгоценным бальзамом… Но об этом Саманта боялась даже мечтать.
— Пойду, посмотрю, куда подевался Майкл, вздохнула Саманта. — Надеюсь, он не собирается надеть на снеговика любимый мамин шарф.
— А я немного расчищу снег, который нападал с крыши, — ответил Рэй.
Они повернулись в разные стороны и разошлись по своим делам, как будто ничего и не было.
С кухни доносились удивительно аппетитные запахи наваристого куриного бульона с приправами, бифштексов и жареного картофеля.
Рэй блаженно улыбнулся, отряхнул снег с ботинок, снял куртку и прошел в комнату. Мысли о предстоящем вкусном обеде немного помогли ему отвлечься от возбуждения, в которое привел его невинный поцелуй благодарности — награда Саманты за найденную серьгу.
Даже Беатриса, вскружившая ему голову в мгновение ока и приведшая его к алтарю всего через пару месяцев после знакомства, не вызывала у Рэя такого горячего желания. Но я уже большой мальчик, с иронией сказал себе Рэй. И умею держать себя в руках… А ведь ему так нестерпимо хотелось в тот миг повалить Саманту на снег и овладеть ею здесь же, у крыльца!
— А вот и обед! — сообщила Дерил, внося в комнату кастрюлю с дымящимся бульоном и ставя ее на стол.
— Давай помогу! — встрепенулся Рэй.
— Перестань, ты и так мне уже помог. Даже не знаю, как тебя благодарить за нашу крышу.
— Вот уж не стоит благодарности. Мужчина должен иногда заниматься физическим трудом.
Боже, как аппетитно пахнет!
Саманта заглянула в комнату, тоже с удовольствием потянула носом и воскликнула:
— О! Суп уже готов? Пойду принесу тарелки.
Рэй сделал шаг по направлению к двери, собираясь тоже пойти в кухню и помочь Саманте, но Дерил остановила его:
— Рэй!
И, когда он остановился и обернулся к ней, тихо попросила:
— Пожалуйста, не обижай Саманту. Она так много перенесла.
— Ты думаешь я способен обидеть женщину? поднял брови Рэй. — И вообще, мы просто коллеги.
— Надеюсь, не способен, — спокойно сказала Дерил. — Но она куда более ранима, чем пытается казаться.
Неужели Дерил думает, что между ним и Самантой существуют особые отношения? Рэй не был готов к новой любви. Ему не хотелось впускать никого в свой с таким трудом построенный мирок, нарушать свой едва обретенный покой. Саманта очаровательна и притягательна, но он сможет выбросить ее из головы.
Рэй усмехнулся и посмотрел Дерил в глаза.
— Не беспокойся, — заверил он. — Я ее не обижу.
5
— До свиданья! До свиданья! — Маленький Майкл помахал рукой и взобрался на сиденье маминой машины.
Дерил обещала после обеда отвезти сына в гости к бабушке и дедушке. Она улыбнулась Саманте и Рэю, которые вышли провожать их на крыльцо, села за руль, и машина тронулась с места.
— Хорошая у тебя подруга, — обронил Рэй.
— Еще бы. Они — моя семья. Хотя я и боюсь слишком близко сходиться с людьми, мне все-таки очень нужны друзья, — призналась Саманта.
И это была правда. Саманту тревожило ее растущее чувство к Рэю. Но ей все труднее было отказать себе в роскоши общения с ним.
— А что, других друзей у тебя нет? — с удивлением переспросил Рэй Трименс.
— Ребята, с которыми я вместе играла и училась в школе, разъехались кто куда… — Саманта вспомнила о Фредди и запнулась. — А у тебя?