Вскоре выяснилось, что государство к масштабному призыву не готово ни финансово, ни организационно: необходимые ресурсы для обустройства быта большого количества резервистов отсутствовали. Повестки на призывные пункты приходили далеко не всем и, постепенно, народ начал успокаиваться. Жизнь - обычная, повседневная, брала своё.

Успокоился и он: продолжал ходить на работу, заниматься семьёй.

Он хорошо помнил тот мартовский день: солнечный, почти по-майскому тёплый. Рано тогда возвратился с работы. Настроение было отличное. Он даже думал купить пива и на весь вечер устроиться перед компьютером смотреть какой-нибудь фильм. Зайдя в подъезд, заглянул в почтовый ящик. Там одиноко лежал какой-то конверт. Письма он получал редко, не помнил уже, когда в последний раз. Вместо адреса отправителя стоял бледный штемпель, настолько бледный, что ничего разобрать было нельзя. Недоумевая, он зашёл в квартиру и, распечатав конверт, не поверил своим глазам: текст на прямоугольном листке из плотной бумаги гласил, что в соответствии с такими-то нормами закона, он подлежит призыву в армию в качестве резервиста.

В этот день он таки выпил, и даже кое-что покрепче, чем пиво. Он помнил, как сидел на кухне перед бутылкой со спиртным и думал...

О чём он думал?

Во-первых, поначалу не мог поверить в случившееся. В голове не укладывалось, что все эти конфликты между странами, эти войны вот так могут коснуться его самого. Ведь вокруг было множество его друзей и знакомых, которым такие вот повестки не приходили. А тут...

Немного погодя, несколько захмелев, он осознал, что всё это ему не снится и надо как-то реагировать. Нехитрые рассуждения приводили к нехитрому выводу, что вариантов имеется целых два, а именно: идти в армию или не идти туда. Инстинктивно он начал рассуждения со второго. Резон в таком подходе, в общем- то, был.

Он и в молодости не служил в армии. Вроде бы и шло тогда к этому, но... Вспоминать эти старые нюансы не имело смысла. Но теперь, в его-то возрасте? В молодости всё это куда проще, а сейчас, когда тысячами нитей годами соткан быт: и семья, и работа, и куча самых разных обязательств. Кстати, и кредит в банке... С другой стороны, он всю жизнь чувствовал какой-то дискомфорт от того, что тогда не пошёл в армию. В молодости он был где-то даже и рад этому. С годами же на многое смотришь уже иначе.

Но всё это было ещё полбеды. Ведь речь шла не о том, чтобы просто идти на службу. И даже не просто на войну как таковую. Нужно было идти воевать со своей самой настоящей Родиной, со страной, где родились и жили его предки, на культуре которой он был воспитан, откуда приехал его дед... Было над чем призадуматься.

Вечером он, естественно, рассказал всё жене. Рассказывал каким-то виноватым тоном, как будто в чём-то оправдываясь. Жена, разумеется, была резко против, предлагала кучу вариантов, как можно было бы избежать армии.

Он её мало слушал в тот вечер, да и пьян был изрядно.

Решение он принял не в раз. Идти воевать с Родиной было невозможно, невыносимо. Что угодно, только не это. Он пытался себя представить в этой ситуации и не мог. Что он скажет себе сам - потом, когда всё закончится? И, вообще, будет ли он жив к тому времени? А что бы сказал на это дед?

Но утром того дня, когда ему нужно было идти на сборный пункт, он понял, что не может не пойти. Вот не может - и всё тут!

Накануне с женой всё уже было обговорено. Что с утра его положат в больницу на обследование по поводу сердечных болей - у жены в больнице работала мать. Однако, утром, когда он курил перед открытой балконной дверью - на улице уже совсем была весна - он понял, что если и сейчас, как в молодости, он останется дома, то уже никогда больше себе этого не простит. Судьба редко даёт шанс исправить издержки прошлых лет, и вот сейчас стечение обстоятельств абсолютно неожиданно предоставило ему шанс почувствовать себя мужчиной. Не гулякой, не любовником, а мужчиной-воином. Если не сейчас - то уже никогда. И много ли стоит его любовь к родине, если теперь он спрячется, проявит нерешительность. Да что там - просто струсит.

Нельзя любить Родину, считать себя порядочным человеком и - быть трусом. Как говорят мудрые люди, храбрость - это не отсутствие страха, это противление страху.

В общем, сообщив жене, что идёт ложиться в больницу, он отправился на сборный пункт. Правду ей не сказал ещё и потому, что оставил для себя возможность для отступления. Решить то он решил, но, что и говорить, было страшновато.

Он помнил, как в последний раз курил недалеко от входа. Ну! Или - или!.. Помнил, как решительно выбросил сигарету и пошёл ко входу, возле которого толпились такие же, как он мобилизованные...

Он встал и подошёл к окну. Утро заканчивалось, и начинался день. Солнце уже поднялось высоко и тени от деревьев стали короче. Машин на дороге было поменьше - все уже на рабочем месте. Он вновь сел за стол. Прикрыл глаза...

Армия вспоминалась ему каким-то невероятным, неправдоподобным событием. Таким непохожим на всё, что происходило с ним ранее. Он помнил и медицинскую комиссию, где он - почти сорокалетний - чувствовал себя безусым юнцом, и дорогу в учебную часть, хмельное веселье в автобусе, когда уже изрядно навеселе, он немного успокоился, а из висевшего в голове пьяного тумана доносилось только: "Ты молодец! Ты сделал это! Ты мужчина!"

Служить ему было непросто. Человеку в зрелом возрасте вообще очень трудно постигать что-то абсолютно новое. Здесь же гражданскому человеку предстояло стать военным. Конечно, командиры относились к ним не как к юношам: все были взрослые мужики. Некоторые, как он, даже "заматеревшие". Но проблемы всё же, безусловно, были.

После месячного обучения их отправили на передовую. Там уж точно свет показался "с овчинку". Их позиции постоянно находились под обстрелом. Он впервые почувствовал, именно не понял, а почувствовал, что смерть существует, и не вообще, где-то далеко и нескоро, а реально, как реальна лужа перед домом после ночного ливня. Сначала он просто не мог ни спать, ни жить. Потом как-то пообвыкся, стало поспокойнее. Так, как тем жарким летом, он не пил никогда в жизни: ни до, ни после...