Через несколько часов рыбий жир уже был готов и плавал на поверхности. Особенно ему понравились тигровые акулы, от которых он больше всего набирал рыбьего жира, поскольку печень у них была огромная. Не отходя от тазика, дед с удовольствием выпивал ее и ежедневно повторял эту процедуру. И что вы думаете? К концу рейса он забыл уже о болях в животе и, как молодой козлик из машинного отделения выпрыгивал за доли секунды в ходовую рубку. На моей памяти это единственный случай эффективного положительного самолечения. К следующему рейсу он с гордостью сказал мне, что медкомиссию он прошел как положено!

Горькая память осталась у меня после смерти моего коллеги и друга, инженера гидролога, погибшего на борту судна СРТР “Аметист” в Беринговом море от сердечного приступа. Самое невероятное, что это случилось в составе рыболовецкой флотилией, рядом с рыбопромысловой базой, где находились высококвалифицированные врачи.

К слову сказать, рыбоконсервная продукция, вырабатываемая на плавучих базах в районе промысла, обладает великолепными вкусовыми качествами по сравнению с продукцией береговых предприятий, изготовленной из размороженной рыбы.

Как- то вечером, после ужина, гидролог подошел ко мне, и попросил разрешения освободить его от вахты по выполнению научной программы, так как он почувствовал сильные боли в сердце (я был начальником рейса, то есть руководителем экспедиционных работ). У него и раньше были периодические боли в груди в области сердца. Вот так проходят медкомиссию!

Но в этот раз, по-видимому, все было серьезнее. Лицо у него покрылось липким потом и приняло страдальческий вид от трудно переносимой боли. Он стал жаловаться на все расширяющую боль в груди, нехватку воздуха и потери ориентации в пространстве. Нарушалась частота биения сердца, вплоть до временных остановок. Судовой фельдшер сказал, что это симптомы обширного инфаркта и срочно надо вызывать врача с базы или просить борт, то есть подойти вплотную к базе, чтобы врач могла принять надлежащие меры на борту нашего судна. И отправлять его на боте ни в коем случае нельзя. И если борт не дадут, то врач должна сама приехать на боте к больному с соответствующим оборудованием и лекарствами.

Наш капитан тотчас связался с плавбазой и доложил о тяжелой сложившейся ситуации на нашем судне. В ответ мы услышали отказ дать нам борт. Капитана плавбазы в какой-то степени понять можно. Уж очень многие суда просят у него дать борт, порою по надуманным причинам. Хочется увидеть новые лица, поговорить с ними, почитать относительно свежую прессу. А сколько женщин на борту плавбазы! Просто умопомрачительно много по меркам маленького судна. У нас, кроме Прасковьи, пенсионного возраста, с необъятными габаритами талии, в этом рейсе больше никого не было. Вот и дорывались моряки до прекрасного пола на плавбазе. Причем те и рады. У них свои проблемы. Очень мало мужиков. Но к обоюдному удовольствию, подобные трудности были решаемы. Потом моряков с судов собирали по всей плавбазе.

Но в этот раз случай был совершенно другой. Я подключился к радиопереговорам и стал убеждать и настаивать дать нам борт, чтобы не трогать тяжелобольного. На связь вышла врач и сообщила, что приехать она не сможет. Посоветовала давать больному нитроглицерин, а если не поможет, то вышлет бот, чтобы привезти ее к ней. Мои уговоры она игнорировала и в конечном итоге заявила, чтобы я не лез не в свои дела и заткнулся. Хороша мамзель! И еще клятву Гиппократа давала! Фельдшер продолжал уверять, что при обширном инфаркте необходим полный покой и постельный режим. Впрочем, мы с капитаном это знали и поэтому были так настойчивы с нашей просьбой. Но нам уже сообщили, что бот уже вышел, но без врача.

С большим трудом гидролога на носилках перенесли с борта судна на маленький бот и вместе со мной, фельдшером и капитаном мы направились к базе. Ветер усиливался, и бот, как шарик для игры в пинг-понг, выбрасывало наверх и с шумом бросало вниз. Наш страдалец позеленел, стал задыхаться, глаза остекленели, и из-под него потекла моча. Мы с фельдшером переглянулись. Все кончено! Его, молча, перенесли на борт базы и отнесли в медпункт. Скоро вышла врач, молодая миловидная женщина.

– Вы привезли труп, - испуганно сказала она и пригласила к себе. Наш коллега лежал на кушетке накрытый простыней.

Врач достала скальпель, прижгла на спиртовке и приложила к его ступне. Никакой реакции со стороны несчастного товарища не последовало.

– Вы убедились? – спросила судовой врач.

– Мы - то убедились, - ответил я,- но он был живой, когда его отправляли на базу, что подтвердят многочисленные свидетели. И вы были обязаны в этой тяжелой ситуации прибыть на судно с соответствующими лекарствами или потребовать от капитана, чтобы дали нам борт. И посему я вынужден написать на ваши действия рапорт вышестоящему начальству на материке. Наш фельдшер поддержал меня и утвердительно кивал головой.

Врач побледнела и со слезами выскочила из медпункта. Тотчас пришел капитан-директор базы и стал уговаривать нас не поднимать шума. Возможно, она была его возлюбленной, поскольку он слишком рьяно ее защищал. Но мы не отступались. Обидно было, что по вине какой - то какой-то стервы, пусть даже она была любовницей капитана, умер наш товарищ. Тогда капитан-директор базы предложил другое решение. Он дает нашему капитану полные сутки стоянки у борта базы (обычно не более 12 часов: этого времени достаточно для бункеровки водой и топливом) и полностью обеспечить свежими продуктами, овощами, фруктами и даже апельсинами. Неслыханное дело!