Это великолепный мартовский день. Послеобеденное солнце сверкает, отражаясь в реке. Деревья зеленеют, на некоторых из них даже начинают набухать почки.

Это действительно прекрасный вид.

Однако, ничто из этого не сравнится с красотой Джезибель.

Мы находимся в моей гостиной, и она стоит у окна, которое выходит на балкон и открывает живописный вид на реку. Но это именно та женщина, от вида которой действительно захватывает дух.

Она уже сняла обувь, но теперь я хочу покончить с остальной её одеждой, и встаю позади неё, решив сделать это.

– Закрой глаза, - говорю я, удовлетворенный тем, что она следует моей просьбе. – Руки вверх, - и снова она подчиняется, а её готовность довериться мне так же сильно заводит, как и её нежная кожа и восхитительный аромат.

Я хватаю за край рубашки и снимаю её через голову. Она немного хнычет, но не возражает.

– Далее джинсы, - произношу я, снимая с неё бюстгальтер и отбрасывая его в сторону. – Сними их для меня. Трусики тоже.

Окна слегка тонированы, защищая от солнца, и в это время дня присутствует небольшое отражение. Она поднимает глаза и встречается с моими в стекле. Я жду её протеста, но она ничего не говорит. Затем просто расстёгивает молнию и избавляется от штанов, её трусики скользят вниз вместе с джинсовой тканью.

Потом она встаёт, глядя на дикую часть Остина, руки на боках, ноги слегка расставлены.

Я стою позади неё, но в окне вижу, что её соски напряжены, и она прикусывает свою нижнюю губу.

– Это возбуждает тебя, - говорю я, и когда она кивает, то выдыхаю с облегчением. Потому что, будь я проклят, если это меня также не возбуждает.

– Это мой любимый вид, - произношу я. – Ни город. Ни деревья. Ни река. Но ты, стоящая передо мной, со сверкающей кожей, когда твоё тело отражается в окне. Потому что, честно говоря, как что-то вообще может быть прекрасней?

– Лжец, - говорит она, её губы изогнулись в улыбке. – Красивые слова, но они – ложь. Как это может быть твоим любимым видом, если ты никогда раньше его не видел?

Я подхожу ближе к ней сзади и обхватываю её грудь, затем опускаю одну руку между её бедер. Она мокрая – чертовски мокрая – и всё, о чём я могу думать, что она моя.

– Я видел его раньше. Не конкретно, но саму мысль. Мысль о тебе. Невинная красавица, стоящая передо мной, обнажённая и желающая меня, - я перемещаю свою руку от её груди ко лбу так, чтобы отклонить голову Джез назад, удлиняя её шею. Она дрожит, но не двигается. – Скажи, что ты хочешь меня.

– Да. Так сильно.

Я отпускаю её, и она вздрагивает, но так и остаётся стоять, опираясь назад на меня, так что я поддерживаю её, а она мне доверяет, чтобы оставаться в вертикальном положении.

Одна из моих рук всё ещё у неё между ног, и я дразню и поглаживаю её, пока она не начинает извиваться напротив меня, такая горячая и готовая.

– Раздевайся, - требует она.

– Всё, что леди пожелает, - говорю я, когда тороплюсь раздеться.

– Ты серьезно?

Я наклоняю голову, интересно, что она имеет в виду.

– Испытай меня.

Она скользит в мои объятия, избавляя меня от оставшейся одежды, а затем набрасывается в страстном поцелуе, который одновременно удивляет и возбуждает меня.

– Джез, детка, - произношу я, когда отстраняюсь, задыхаясь. Но она не даёт мне передышки. Её рука скользит между нашими телами, и она поглаживает меня, делая ещё более твёрдым, чем я мог себе представить, посылая дикий жар, который проходит сквозь меня.

– Сейчас, - говорю я. – Проклятье, Джез, мне нужно быть внутри тебя.

– На каком мы этаже? – в её вопросе слышится безумная нотка.

– На двадцать седьмом.

– Кто-нибудь может нас увидеть?

– Не знаю. Я так не думаю.

– Окно, - умоляет она. – Пожалуйста, возьми меня у окна.

Чёрт, да, я сделаю это.

– Руки на стекло, - приказываю я. – Нагнись.

Она выполняет это, а взгляд её такой страстный, что я едва не кончаю. Но я хочу быть внутри неё. Я хочу быть с ней. С ней. Не только из-за секса, но и из-за самой Джез. И когда я двигаюсь позади неё – когда я вставляю свой член глубоко в её горячую, мокрую киску – я не могу не задаться вопросом, что же это может означать.