– Да не говори… Быстрей бы со всем этим уже покончить… Когда вылетаем-то?

– Да у них там, Жека, джамп-система накрылась… Так что пара часов на орбите у нас есть… А то и до утра проваландаются. – Помолчав, Андрей добавил: – Очень я боюсь за этих салаг, понимаешь?

– Понимаю, – капитан похлопал майора по плечу. – Да ладно, не напрягайся.

– Ну как тут не напрягаться? Я боюсь растерять этих сопляков. Жень, ты посмотри только на них, в глазах щенячий восторг. Рейдеры, блин, звёздная десантура, особовцы. Скорее всего, уже шлют домой фотографии, «смотрите, а это я в униформе Особого Отдела». Тьфу!

– Мы их сохраним. Я читаю их настроения и мысли как по книге, напечатанной крупным шрифтом. Они неопытны, но это не главное. Главное, что их командир – тёртый калач, который не даст им пропасть.

Рядом с ними лязгали штанги, гири и различные станки. Искусственной гравитации явно не хватало, и потому спортинвентарь прикреплен к стенам, потолку или полу крепкими резиновыми жгутами и стальными пружинами. Двое бойцов, Белозеров и Расстригин, затеяли спарринг и, шумно дыша, колотили друг друга кулаками.

– Беспокоит меня Сергей Прошин, – не обращая внимания на проводивших спарринг салаг, заметил Андрей. – Помнишь, как этот ходячий ужас завалил нас обломками стен в лунном рейде? Этак снова чего учудит, криворукий гоблин.

Рядом упал сбитый с ног Расстригин. Выкрикнув что-то нечленораздельное, резво вскочил на ноги, ринулся в бой и снова рухнул, подкошенный сильным ударом Белозерова. Спарринг завершён. Новобранец помог подняться товарищу и они ушли.

Чернов беззвучно рассмеялся, непонятно над чем – над солдатом или над словами Глыбы. Хотя, ни то, ни другое не казалось смешным.

– Серёга за это сполна расплатился, – сказал Женя, провожая взглядом уходящих салаг. – Один вызволял нас из-под обломков, а это ужасно тяжело, сам знаешь. Несмотря ни на что, именно он нашёл этих технарей из «Космо-техно».

Об этом случае они часто вспоминали. В тот день несколько инженеров корпорации «Космо-техно» проверяли новые модели скафандров на прочность на заброшенном топливном складе одной из лунных баз. Что-то у них не заладилось, то ли авария произошла, то ли просто перестарались, проверяя экспериментальные скафы, и оказались погребены под грудой металла. Взвод ОСоБ подняли по тревоге, ребята начали поиск людей в руинах. И благодаря Прошину спасатели вместо того, чтобы вызволить бедолаг, стали соседями по несчастью.

– А скафандры, между прочим, испытание тогда прошли. Прочные и жизнеспособные железяки получились.

Женя, соглашаясь, покачал головой и добавил:

– И даже очень может быть, что это такой зачётный пиар-ход корпорации в условиях, приближённых к боевым. Умеют эти сволочи свою продукцию рекламировать.

Андрей поморщился:

– Да мне, честно говоря, по фиг на них. Меня другое волнует. Как ты думаешь, то, что написано в досье Прошина, это правда? Мне не очень-то верится в это.

– Думаю, всё это правда, – ответил Женя. – У него, действительно, есть какие-то зачатки эмпатии. Может быть, Серега в нас разбирается лучше нас самих. Испытывает наши чувства со стороны и имеет возможность анализировать их, чего мы не умеем делать сами. Наверняка он почувствовал страх этих бедолаг-инженеров. Я слышал, как изменился его голос, будто надломился, когда стал нас уговаривать начать разбирать завал с другой стороны.

Взвод продолжал тягать железо. Спаррингующиеся бойцы вернулись в зал, засели за тренажёры и начали соревноваться, кто больше выжмет, кто дольше продержится. Глыбу это раздражало. Не любил таких «соревнований». Если что-то и делать, то не на показуху, а для дела. «Ничего, перевоспитаем», – подумал майор, разглядывая новобранцев.

Близилась ночь, и люди стали расходиться. А Германна всё нет, починка гипер-джампера откладывалась.

***

Утром наконец на «Геликон» доставили нужные детали. Техники заменили отработавшие срок части, корабль готов к старту. Все разошлись по каютам в ожидании прыжка.

Оторвавшись от орбиты, крейсер стал набирать скорость, необходимую для гипер-броска. Ускорение росло и росло, солдат вжимало в противоперегрузочные лежаки, размазывало тонким слоем по искажающемуся пространству, а потом, в одно мгновение, вдруг всё оборвалось. Ни движения, ни звёзд в иллюминаторах, ни жизни, ни смерти, ни любви, ни ненависти – ничего, к чему привыкли люди. Лишь чёрная непроницаемая пустыня, которую условно назвали нуль-космосом. Это продолжалось не дольше двух-трёх секунд, хотя казалось, что прошла не одна тысяча лет. «Геликон» вновь обрёл массу, заревели тормозные двигатели, и Андрея снова придавила тяжёлая медвежья лапа перегрузок. Майор привык к этим жалким нескольким «же», хотя раньше с трудом переносил издевательства над своим организмом.

Крейсер, погасив скорость, с черепашьей медлительностью вписался в орбиту планеты. Внизу лежала чёрная марсианская ночь. Над горизонтом виднелся изуродованный метеоритным ударом Фобос, Деймос прятался на той стороне Марса.

– Орбита Марса, сэр. – Глыба стал выпутываться из паутины ремней.

После гиперпрыжка ему почему-то всегда хотелось пить. Много воды, литрами. Пьёшь, а желудок будто остался в нуль-пространстве, вода улетает в чёрную дыру, и жажда всё усиливается. Спустя полчаса это состояние проходило, и если ты поддался искушению, то твой желудок становился тяжелым бурдюком.