Токийский кот Кичиро

Пробегая мимо лапшичной “Ичиран Синдзюку”, я начинал принюхиваться к каждой частичке воздуха. Быстро перебирая лапками, я пытался проскользнуть внутрь и разузнать секрет этого чудесного запаха. Однако все мои попытки заканчивались одинаково плачевно: несколько пинков - и я вновь на улице, так и не отведав блюда.

Синдзюку сегодня гудел сильней, чем обычно. Людей было ужасно много, и мой хвост переживал не самые лучшие времена. Но все это мелочи, ведь главное моей проблемой был голод, знаете ли, жизнь бродячего кота не так уж и легка. Иногда меня подкармливали остатками из ресторанов, иногда приходилось шариться по мусоркам, а на сей раз я голодал уже второй день. В мусорках пусто, а жадные работнички ресторанов вместо еды решили утолять мой голод объятиями. Только шерсть потрепали, а пустота в желудке никуда не делась. Если подумать, то мою проблему мог бы решить хороший питомец, ну или как они сами себя называют - “человек”. Однако я уже привык к жизни на улице и не особо хотелось что - то менять. Да и никак не узнать, какой из питомцев хороший. Может попасться гадкий: будет тискать меня постоянно, сухими фабрикатами кормить, да шерстку мою расчесывать.

Пробегая по переполненным улицам, я с осторожностью заглядывал в каждый мусорный бак. А почему с осторожностью? Да потому что в прошлом месяце один из хозяев мусорки, в которую я залез, оставил мне знатный шрам на морде - болело просто ужасно. С того дня стараюсь выпрашивать еду у работников ресторанов, но иногда все же приходится рисковать и сталкиваться с котами и их кошками из разных группировок. Тот шрам я заработал от котяры из банды, называющей себя “бродяги”: они самые влиятельные на Синдзюку, и мне не повезло попасть именно на их территорию. Еще в этом темном кошачьем криминале участвуют другие, “воробьи” и “болтуны”. Они, конечно, не такие влиятельные, как бродяги, однако только они могут с ними конкурировать и биться за баки с отходами. Я же всегда был одиночкой и в группировках не состоял.

Дело шло к вечеру, но я никак не мог найти хоть что - то съедобное. Небо темной пеленой затягивали тучи, - обычная осенняя погода в Токио - и мне нужно было найти убежище. Увидев на горизонте новостройку, я направился к ней, отскакивая из стороны в сторону, чтобы меня не задавило в лабиринте человеческих ног. Дождь начался раньше, чем я ожидал, и люди засуетились, зашагали еще быстрее, а все убегал от гадких капель воды и надеялся хоть где - то укрыться.

Спасение не заставило себя долго ждать, один из питомцев подхватил меня на руки и укутал своей курткой. Я понятия не имел, куда он направляется, но это было неважно. Главное, под курткой было тепло.

***

Открыв глаза, я понял, что очутился в темном помещении, в кромешном мраке горели только мои глаза. Несмотря на все человеческие предубеждения, в темноте коты видели не дальше своего носа. И я не был исключением. Я спрыгнул и принялся искать выход, но, услышав, как дождь тарабанит по крышам, я решил, что придется переночевать тут. За два дня голодовки мои бока впали, а пустой желудок не давал покоя. Нащупав на полу что - то мягкое, я лег и снова уснул.

Резкий стук в дверь. Он заставил меня съежиться, и я будто стал таким маленьким и ничтожным в этом огромном пространстве, что мне было уже неважно, кто окажется за дверью. Но чувство голода, сопровождающееся оглушительными звуками в этой зыбкой тишине, дало о себе знать, и я был благодарен ему: он не позволил углубиться в чувства двуногих питомцев. Одиночество, боязнь темноты, мысли о конце своей жизни, наконец, ее бессмысленности - все это я воспринимал на удивление спокойно, как и подобает нам, глупым животным, ищущим лишь пропитание и теплый кров. По краней мере, так думали двуногие существа. И одно из них прямо сейчас копошилось у двери, позвякивая чем-то металлическим, пытаясь открыть дверь.

Зажегся свет, который тонкой и причудливой полоской начал расти у меня под лапами, что, казалось, если он меня коснется, я обожгусь. Я вскинул мохнатую голову и встретился глазами со взглядом двух необычно ярких, черных глаз. Для меня это длилось целую вечность,

пока я неотрывно пытался найти в глубине тех глаз хоть малейший намек на опасность, а человек просто взял и приблизился ко мне. Абсолютно не боясь моих отросших когтей, моего внешнего вида, моей дикости, наконец. Передо мной стоял до жути милый питомец с большим пакетом и миской в руках. Почему же он был для меня милым? В сырой, промозглый воздух это существо пустило с собой аромат молока и запах котят. Меня окутало что - то такое, сладко - конфетное и цветочное, что определило, кто же сейчас безотрывно смотрел на меня. Точно, она сама пахла как котенок. Маленькая девочка. Мое шестое чувство мягко подтолкнуло меня на эту мысль, и я незаметно расслабился.

Милая улыбка на ее маленьком личике искривилась и начала превращаться в подобие гримасы, смешанного из слез и смеха. Я все пытался понять, над чем же она смеется. Скозь дикий смех она произнесла:

– Ты у нас будешь Кичиро. Кичиро?

Посмотрев на полку, на которой я спал, я заметил на ней перевернутую банку с краской, которая стекала по уже моим слипшимся клочьям шерсти. Резко отскочив оттуда, я с отвращением почувствовал, как лапы липнут к холодному полу. Теперь понятно, над чем она смеялась и откуда взяла эту дурацкую кличку. Прервав свой заливистый, громкий смех девочка подошла ближе, бросила пакет на пол, поставила миску посреди комнаты и вышла. Недолго думая, я подошел к блестевшей от света миске и был уверен, что угадал по запаху: внутри было молоко, это, конечно, не еда из ресторанов, но выбирать не приходится. Есть молоко, и на том спасибо.

Не успел я допить его, как дверь распахнулась вновь, и девочка с двумя косичками, как я теперь разглядел, поставила на пол ведро с водой и натянула на руки резиновые перчатки. И знаете, с таким премерзким звуком, что он заглушил для меня даже грохот дождя с улицы. Примерно догадываясь о том, что меня ожидает, я тут же рванул что есть мочи, но она одним резким движением похватила меня на руки и потащила к ведру. Сколько бы я ни вырывался, она продолжала поливать меня водой и натирать мою шерсть этой мерзкой губкой, то и дело повторяя “Кичиро”, “хороший Кичиро”, “потерпи еще немного, Кичиро”. Закончив водные дьявольские процедуры, она взяла мягкое полотенце и обтерла меня. Как только я выбрался из ее объятий, я рванул в самый дальний угол комнаты, и только сейчас заметил, что мы находились в каком - то стареньком гараже. Очертания шин, валяющихся инструментов и кусков проводов плавно начали выделяться из темноты.

Улыбаясь, девочка вынула из пакета три подушки и бросила их рядом с миской, а затем, потрепав меня за ушком, мягко прикрыла за собой дверь. Странная волна тепла от ее маленьких пальчиков пробежалась вдоль позвоночника до самого кончика хвоста. Но я стряхнул ее - чтобы не привыкнуть - и по привычке растянулся во все стороны. Допив оставшееся молоко, я улегся на немного сырых подушках, которые, видимо, давно валялись в какой - нибудь кладовой.

– Кто бы знал, что за такой красивой улыбкой скрывается настоящий дьяволенок. Вот почему у меня нет человека, - подумал я и крепко заснул.