– Мы с Публием вырабатываем стратегию на тот год, когда состоятся следующие выборы в трибуны, – сказал он. – Наверное, мы проведем большую часть времени в должности трибунов, исправляя весь вред, который причинит Клодий в год ближайший. Он заставит Цицерона отправиться в изгнание, поэтому нам нужно будет призвать того обратно. Работа предстоит тяжелая.

– У меня только что была странная неожиданная встреча с Клодием, – сказал я, многозначительно посмотрев на Сестия.

– И ты все еще жив? – удивился хозяин дома. – Говори, не стесняйся, Публий не друг Клодия.

Я вкратце пересказал свой странный разговор с давним врагом. Милон слушал со своим обычным напряженным вниманием. Ни один нюанс услышанного никогда не ускользал от него. В конце рассказа он швырнул в рот пригоршню соленого гороха.

– Боюсь, ты не осчастливишь Клодия. Эта гарпия отравила Целера – это так же верно, как то, что солнце встает каждое утро.

– Почему? – спросил я. – Она злобная, она презирала своего мужа, но ей полагалось за кого-то выйти замуж, а Целер был самым удобным человеком из всех, за кого ее могли выдать. У него прекрасный дом, и он во многом разрешал ей поступать так, как ей заблагорассудится.

Среди людей моего класса такой брак считался счастливым.

– Целер под конец стал слишком враждебно относиться к ее младшему брату, – сказал Анний Милон.

– Это верно, – согласился Сестий. – Деций, ты в последнее время слишком долго жил вдали от Рима. В прошлом году Метелл Целер, будучи консулом, воспротивился прошению Клодия о переходе в сословие плебеев. Не он один, но именно он отнесся к этой идее с откровенной яростью. В последние месяцы пребывания в должности Целер стал терять чувство меры.

– Год выдался беспокойным, – заметил я. – Я слышал, что Цезарь, Помпей и Красс уладили свои политические разногласия.

– Временно, – сказал Милон. – Это не продлится долго. Но в данный момент их обычная вражда приутихла. Цезарь добился перехода Клодия в плебеи, чтобы расчистить ему путь к должности трибуна, устроив так, что его усыновил человек по имени Фонтей… И угадай, кто руководил в качестве авгура церемонией усыновления?

Я мысленно пробежал список авгуров, пытаясь припомнить, который из них все еще жив и находится в Италии.

– Не Помпей же!

– Сам Помпей Великий, – подтвердил Тит Анний.

– Мир становится очень странным местом, – заметил Сестий. – Если нельзя рассчитывать, что такие люди перережут друг другу глотки, на что же тогда можно рассчитывать?

– Скоро все снова вернется в нормальное состояние, – сказал Милон. – Клодий собирается устроить в следующем году такую заварушку, что люди потребуют возвращения порядка.

Я в этом сомневался.

– Клодий до смешного популярен, – сказал я. – Правда ли, что он планирует сделать бесплатную раздачу зерна гарантированным правом граждан?

– Радикальная концепция, не так ли? – спросил Публий Сестий.

– Это обеспечило ему должность трибуна, как ничто другое, – заметил Анний Милон, взяв несколько орехов. – Жаль, я не додумался до этого первым.

– Ты шутишь! – сказал Сестий. – Если выдача зерна станет узаконенной, а не экстренной мерой, мы не только потеряем один из наших самых мощных политических инструментов, но и каждый освобожденный раб, разорившийся крестьянин и вольный варвар в Италии двинутся прямиком в Рим, чтобы записаться на раздачу!

– Они все равно уже так делают, – заметил я.

– Это не повод для радости, – проворчал мой бывший коллега.

– Мы все уладим, – уверенно сказал Милон.

Может показаться странным, что люди вроде Клодия, Милона и Сестия могли говорить с такой жизнерадостной уверенностью, как будто собирались править, скорее, как цари, а не служить избранными должностными лицами, но за последние несколько лет к должности трибуна почти вернулось ее прежнее огромное значение. Сулла отобрал у народных трибунов чуть ли не все их полномочия, но каждый год трибуны один за другим принимали на народных собраниях законы, эти полномочия восстанавливающие. И теперь трибуны были важны, как никогда, и обладали бесценным правом выдвигать новые законопроекты и утверждать их с помощью собраний. Власть трибунов даровала проконсульские назначения или отказывала в них, распределяла государственную казну и отправляла людей в ссылку. Даже консулы были относительно бессильны в сравнении с трибунами, и Сенат превратился в клуб дебатов. Настоящая власть находилась у простого люда и у их выбранных представителей – трибунов.

Я пообещал держать Милона в курсе дела и покинул его дом, гадая, следует ли мне отправиться к Клодии вооруженным. А еще я сожалел, что не додумался спросить у Асклепиада, существуют ли надежные способы избежать отравления.

Дом покойного Метелла Целера стоял в нижней части Эсквилинского холма, в районе, который каким-то образом избежал самых страшных пожаров, периодически испепелявших город. То было относительно скромное здание, принадлежавшее нашей семье в течение нескольких поколений, и поэтому сохранившее вид, общепринятый до Пунических войн, когда даже самые великие семьи едва возвышались над богатыми фермерами.