Вновь обращаясь к творчеству Мамардашвили, находим: «человек – это существо, рождаемое вторым рождением», «человек есть искусственное существо, рождаемое не природой, а САМОрождаемое через культурно изобретенные устройства, такие как ритуалы, магия ит.д.». Философ подчеркивает, что рождение человеческого существа происходит за гранью биологии, в тот момент, когда происходит включение в круг искусственной природы, природы человеческого общения, устанавливающей между людьми не биологические связи, а духовные. Такие связи в виде тех или иных традиций, ритуалов, установлений поддерживают существование этого искусственного мира, не дают ему рассыпаться на инстинкты, САМОподдерживают мир человека – единственный мир, в котором человек может быть человеком, поскольку, как уже отмечалось, «предоставленный самому себе и незащищенный от самого себя, человек может только себя уничтожать, что он и делает всю историю».

Таким образом, установление связей между людьми, на которые потом наращиваются всё новые и новые связи, стягивающиеся в тугой клубок отношений, структурированных вокруг стержней, удерживающих общество, – это и есть тот процесс, который выделил человека как существо, поддерживающее свое пребывание в человеческом состоянии (и само свое существование) включенностью в систему общественных связей. Соответственно разумом скорее является некоторый процесс, который нуждается в непрерывном поддержании, чем некое сугубо специфическое свойство. Разум издавна отождествляется с символами горящего огня, света, который, как известно, существует только в движении, никогда не стоит на месте. В весьма отдаленные времена круг света у костра очертил полосу отчуждения между человеком и природой. Поддерживая огонь на протяжении многих тысяч лет, наши предки научились поддерживать самих себя в том состоянии, для которого этот огонь может быть полезен. И такое поддержание продолжается во всех институтах, порожденных человеческим обществом, прежде всего в системе воспитания человека другими людьми – родителями, близкими, учителями.

Точного определения разума дать невозможно, но можно попытаться использовать те или иные его свойства, которые известны современной науке. Так, например, обратимся к любимому детищу XX века – психоанализу. Автор этой статьи рассматривает открытие психоанализа как одно из величайших открытий XX века, полагая, что Зигмунд Фрейд открыл свойство собственного рассудка человека, его разума как лекарства от психических расстройств личности – человеческого «Я»: «Цель психоаналитического лечения – заменить иррациональное «Id» разумом «Ego». <…> Цель лечения – восстановление здоровья, а лекарственные средства – истина и разум». [2] Таким образом, свойство разумности человека одновременно есть и мощнейшее лекарство от патологических отклонений, возможности для которых всегда присутствуют в нелинейном процессе. [3]

Неизбежно возникает вопрос: способно ли общество применять это лекарство к самому себе; обладает ли общество качествами, которые можно интерпретировать как проявление некоторого процесса, аналогичного разуму человека? Формулируя задачу в области математических терминов, вопрос можно задать и так: возможно ли, что свойства разума сохраняют непрерывность при переходе от отдельного человека к обществу, или происходит некое значительно более сложное преобразование типа изменения фрактальной размерности? И, что особенно важно, в какую сторону происходит изменение свойств при таком переходе – к увеличению или уменьшению ответственности за свои поступки? Если использовать терминологию психиатрии, то, прежде чем возлагать на общество некоторую ответственность, следует поставить вопрос о его вменяемости. [4] A priori неочевидно, способно ли человеческое общество сознательно избирать ту самую единственную дорогу, ведущую к храму

Множество теорий построения наилучшего, справедливого устройства общественной жизни обернулись в лучшем случае утопией, если не привели к трагедиям. Большую роль в этом сыграла вера в науку, в научный метод познания, вера в возможность рационалистически детерминированного действия, приводящего к заранее известным последствиям. Открытия квантовой механики значительно поколебали эту уверенность, и сегодня в науке подходы к описанию результатов того или иного действия в микро- и макросистемах различны. Какого рода систему представляет собой человеческое общество, насколько способны достижения современной нам науки адекватно описать поведение этой системы – это только часть постановки вопроса об описании поведения общества. Вторая часть вопроса заключается в том, что поскольку все естественные науки последовательно изгоняли из себя человека и человеческое как синоним неточности и неконкретности, постольку огромная степень незнания присутствует во всей системе знаний человечества, не оставляя в стороне, конечно, и науку. Речь идет о невозможности определения сущности человека, соотношений разумности и неразумности, добра и зла, лежащих в основе его природы, и соответственно понятий о том, что составляет счастье человека. В отношении же человечества неопределенность многократно усиливается. Человечество не сводится к простым идеализациям – ни к модели биологического вида, стремящегося к выживанию любой ценой, ни к образу общины, занятой совершенствованием духа. Не отвечая на категории долженствования, выдаваемые той или иной научной или религиозной теорией, человечество движется путем эволюционного развития.

Самоподдерживающийся процесс, который формирует человека и само общество, имеет объективное происхождение. Если выделить этот процесс и понять его место в мире, в котором мы живем, то можно будет говорить о познаваемости путей развития и мира, и одного из его компонентов – человеческого общества.

Говорить о том, что человеческое общество должно на себя взять ту или иную функцию – функцию ли регламентации отношений с природой, функцию ли управления природой (т. е. вхождение в состояние ноосферы), – можно только в том случае, если обществу вообще присуще брать на себя какие бы то ни было функции, касающиеся управления собой и трансформации самого себя. Существование силы, управляющей обществом, достаточно очевидно – это институт власти. Но не менее очевидно, что в целом несомненно разумные субъекты власти ведут себя по отношению к своему объекту совершенно неоднозначно, зачастую уничтожая и разрушая то, что накоплено, пусть несовершенным, но уже пройденным путем предыдущего развития. Яркий пример такого «функционирования» власти в нашей стране мы наблюдали в после-перестроечный период. И это далеко не единственный пример того, как суммарное поведение коллектива вполне разумных (по отдельности) людей не укладывается в рамки здравого смысла.

Именно поэтому возникает вопрос о доказательстве того, что обществу в целом может быть присуща разумность, т. е. именно то качество, которое поддерживается в человеке путем его общественного существования. И если это только временная разумность, сменяющаяся периодами общественного безумия, то это тоже надо доказать и показать, на что мы реально можем рассчитывать, какие инварианты сохраняются во времена деструктивного безумия и где с учетом этого надо сосредоточить усилия.

Описание общества как некоторого узора из переплетенных стержней регламентации его бытия логически подводит к вопросу о том, каким образом этот узор меняется, преобразуется из одного общественного устройства в другое. Экономические теории утверждают, что трансформация общества связана с развитием его производительных возможностей. Эту ситуацию можно представить себе в виде некоторого общего «разбухания», расширения общества, при котором узор теряет плотность и поэтому вынужден претерпевать перестройку для сохранения своих связующих качеств. Таким образом, связующие свойства узора должны выступать как некий инвариант, сохраняющийся во всех процессах преобразования общественных узоров. [5]

Возможно, этот инвариант характеризует устойчивость общества, и достижение некоторого предела его изменения приводит либо к смене типа общественного узора, что Маркс характеризовал как изменения соотношения производительных сил и производственных отношений, либо к полному его распаду, – и многие развитые цивилизации прошлого действительно распались, не оставив наследников.

Век XIX был увлечен анализом материального производства, движения и баланса материальных потоков, которые сопровождают как любой физический процесс, так и существование любого общества. Наряду и почти одновременно с вхождением в науку закона сохранения и преобразования энергии родился и приобрел силу учения закон о смене общественно-экономических формаций. Однако в XXI веке все большее внимание приковывают к себе информационные потоки, точнее, рельефно проявляется именно информационная, а лучше сказать – ментальная сторона общественного бытия.