– Действительно, – пролепетала Алисия, опустив глаза. – Хорошо, я проявлю инициативу. Это все?

– Все, – развела руками Камилла, но данный жест в ее исполнении выражал сомнение, как будто она чего-то не договорила, не вдолбила этому чуду из чудес. Чудо вскинуло на нее глаза, которые выгоняли ее без слов. – Ах да, мне пора.

Алисия проводила ее к выходу, но Камиллу не устраивало спокойствие жены любовника, ну, не появилось гарантии скандала, и, будучи уже за порогом, она развернулась, вытянув руку:

– Вот кольцо, мне его Паша подарил как будущей жене. Узнаешь вкус своего мужа?..

– Узнаю, – перебила Алисия, даже не взглянув на кольцо, ей не терпелось захлопнуть за гостьей дверь, та предоставила такую возможность, направившись к лифту.

Нажав на кнопку, Камилла во время спуска вниз облокотилась спиной о стену, запрокинув голову, она чувствовала себя обессиленной, такого с ней еще не бывало. Наверное, стареет, так ведь тридцать четыре… Эта цифра повергла ее в ужас. Камилла достала пудреницу, но в лифте было темновато, здесь глупо ждать достоверности. Выйдя из подъезда, она приостановилась, разглядывая себя в зеркальце, спустя пару секунд у нее отлегло от сердца: ни одной морщинки, кожа идеальна, красота не померкла, до старения далеко.

Но комфортно почувствовала она себя только в машине, где была защищена дорогим железом, хотя на нее никто не нападал, само собой, и бояться ей некого. В салоне, стащив с головы парик, Камилла расслабилась, устроившись полулежа, бросила молодому самцу за рулем:

– Поехали.

– Ну, как прошло признание?

– Эта моль – энергетический вампир, высосала из меня все соки. Поехали, у меня еще одна встреча сегодня, потом расскажу.

– Па, есть что-нибудь вкусненькое?

София, переступая порог, выскользнула из плаща и прямиком побежала на кухню. Усмехнувшись, Арсений Александрович захлопнул входную дверь, повесил на вешалку плащ, небрежно брошенный дочерью на стул, и последовал за ней – бедная голодная девочка изучала холодильник. А ведь и правда, смотрится она в короткой юбке и обтягивающей водолазке, да с волосами до талии студенткой второго курса, но никак не замужней тридцатитрехлетней женщиной. Но когда София появляется на экране в форме, чтобы рассказать о преступлениях в городе (она работает в пресс-службе УВД), волосы укладывает в строгую прическу, челку зачесывает набок, ее кукольное личико становится не по-детски ответственным.

– Ух ты, помидоры… – София достала трехлитровую банку с солеными томатами, поставила на стол, схватила ложку.

– Руки мыть! – прикрикнул отец.

Дочь убежала в ванную, вскоре прибежала назад, к этому времени Арсений Александрович, поставив сковороду на плиту, кидал туда куски курицы из кастрюли. София же, стоя, принялась поедать помидоры, ну, а отец, догадываясь, что она опять скоро унесется, не поговорив с ним, вздохнул:

– Может, присядешь, чадо?

– Угу, – плюхнулась она на стул. – Па, дай тарелку, а то сок течет…

– Ты откуда и куда?

– С работы домой. Там шаром покати, одни полуфабрикаты, а я последнее время на них смотреть не могу, решила нанести тебе максимальный ущерб. Па, можно не разогревать, у меня времени нет, скоро приедет журналистка интервью брать, надо успеть домой доехать.

– Да ну! Настало время нести бремя славы?

Облюбовав второй помидор, София пыталась ложкой выудить его из банки, а он не поддавался, одновременно она обиженно ворчала:

– Твоя ирония неуместна, ты же знаешь, к славе, которой, кстати, у меня нет, я отношусь ровно.

– Хм. – В одном звуке отец выразил скепсис по поводу «ровного отношения». София, понимая его даже не с полуслова, а по выражению лица, поспешила уточнить:

– Ну, слава мне не помешала бы, но я не зациклена на ней. Журналистка неделю меня доставала, сказала, нам обеим это выгодно: ей – материал, мне – реклама. Кто ж откажется от бесплатного пиара?

– Дураков нет, – согласился он.

Поставив тарелку с птичкой перед дочерью, Арсений Александрович встал боком, чтобы и турку с кофе из поля зрения не выпускать ни на секунду, и дочь видеть краем глаза. Она, поедая помидоры с курицей, причмокивая и издавая сладострастные стоны, невольно вызвала у него улыбку. При всем при том его не устраивал внезапный налет, точнее, вечная спешка, София будто избегает серьезных разговоров, остается только воспользоваться отведенным временем.

– А скажи-ка, дорогая дщерь, почему ты последние три месяца редко появляешься у своего отца? Заскакиваешь на пять минут, да и то чтобы в скоростном режиме проглотить котлету и убежать. У меня, как у любящего родителя, к тебе масса вопросов, особенно когда ты звонишь и просишь «прикрыть» тебя. К моей радости, твой Борька не звонит мне.

София нахмурила лобик, зеленоватые глаза стеснительно опустила, перестав жевать:

– Я знаю, о чем ты хочешь меня спросить… не надо.

Вовремя подошел кофе, иначе Арсений Александрович не удержался бы от вопросов, принудив Софию к исповеди (ему-то она вряд ли посмеет солгать), что, возможно, привело бы к осложнениям между ними, а кому они нужны? Нескольких секунд паузы хватило на разумное решение не торопить события, он взял турку, разлил по чашкам кофеек и сел напротив дочери. Она так и не подняла на него глаз, ага – стыдилась! Посему нехотя, чтобы замять неловкость дочери, он перевел разговор в другое русло: