– Ага, да, – протянул Бекстрём, опустив череп на стол. – И какие соображения у нас на сей счет? Поскольку это твоя находка, Эдвин, я предлагаю тебе начать. Что ты думаешь о данном черепе?

Сначала Эдвин ограничился кивком. Затем он достал из одной из висевших на его ремне сумок маленькую черную записную книжку и ручку из кармана рубашки. Поправил очки и какое-то время бормотал что-то себе под нос, только потом наконец заговорил.

– Спасибо, комиссар, – сказал Эдвин. – По-моему, это женщина. Взрослая. Возраст между двадцатью и сорока годами. На момент смерти, я имею в виду. Хотя я, конечно, абсолютно в этом уверен.

– И откуда такая уверенность?

«Парень, пожалуй, слишком умен для своего возраста», – решил Бекстрём.

– Я залез в Гугл, пока сидел в автобусе на пути сюда, – объяснил Эдвин, явно удивленный таким вопросом, и поднял собственный айфон в подтверждение своих слов.

– Я, конечно, могу показаться занудой, – не сдавался Бекстрём. – Но откуда у тебя такая уверенность на сей счет?

Если верить Эдвину, все, абсолютно все говорило в пользу его утверждения. Хорошо сросшийся череп с явственно видимыми швами. Точно как у взрослых. Коренные зубы, как у взрослых. Никаких молочных зубов, которые дети могут иметь вплоть до тринадцатилетнего возраста. Определенно, взрослый человек.

– А почему ты считаешь, что это женщина? – не отступал Бекстрём.

– Дело прежде всего не в размере, – пояснил Эдвин. – У женщин, конечно, голова меньше, чем у мужчин, в среднем, значит, а эта очень уж маленькая, если сидела на плечах взрослого человека. Хотя имеются и другие различия. Между мужчинами и женщинами, я имею в виду.

«Все так, все так», – подумал Бекстрём и кивнул ободряюще.

– Дело, прежде всего, в другом, – продолжал Эдвин. – Вот, например, лоб. У мужчин он зачастую наклонен назад и более прямоугольной формы. Да, потом еще надбровные дуги. У нас они обычно ярко выражены, а у женщин маленькие или даже вовсе отсутствуют. Глазницы круглее у женщин, и если комиссар внимательно посмотрит на них, то можно увидеть, что верхний край глазниц тонкий и острый. У мужчин он значительно шире и более закругленный. О подбородке же мы ничего сказать не можем, поскольку отсутствует нижняя челюсть.

– И ты абсолютно уверен?

«Для чего вообще нужен Национальный центр судебно-медицинской экспертизы, – подумал Бекстрём. – Сотни идиотов, которые болтаются, еле волоча ноги, хотя их с успехом мог бы заменить один мой приятель Эдвин».

– Да, абсолютно уверен.

– До чего еще ты додумался?

– По-моему, она не принадлежала к деклассированным элементам или преступникам. Была обычным человеком. Вполне обеспеченным, жившим нормальной жизнью. У нее белые и совершенно здоровые зубы. Ни одного дефекта. Никаких следов зубного камня или кариеса. У нее также отсутствуют следы прежних заживших ран на голове. От ударов или полученных в результате несчастного случая, я имею в виду.

– И все это ты выяснил, пока ехал в автобусе и лазал в Гугле? – поинтересовался Бекстрём.

– Да, – подтвердил Эдвин. – Я оказался почти один в салоне, поэтому сел в самый конец, так что никто не мог видеть, когда я смотрел на свою находку. Кроме того, на дорогу до Кунгсхольмена ушел почти час.

«Впереди сидят несколько взрослых идиотов и размышляют о том, как они получат пиццу или макароны на ужин и как бы им успеть за вином, пока не закрылся магазин, – размышлял Бекстрём. – А пока они заняты своими думами, в самом конце автобуса расположился малыш Эдвин, чтобы в спокойной обстановке на основе известных научных данных исследовать череп, который он нашел за несколько часов до этого».

«Точно как поступил бы и я, – подумал он. – Есть еще надежда на спасение у человечества. Хотя, если смотреть правде в глаза, оно совсем не заслужило этого».

– Как, по-твоему, я ни о чем не забыл спросить тебя? – поинтересовался он.

Пожалуй, предположил Эдвин, только об одном, хотя он не может утверждать. Просто ему так кажется.

– И что же это такое? – спросил Бекстрём.

– Мне кажется, она родилась не в Швеции и не в Европе. Перед нами череп не европеоидного типа, как говорят антропологи. Она также вряд ли саамка.

– Я тоже в это не верю, – согласился Бекстрём. «Численность чертовых лопарей в Мелардалене скорее говорит в пользу обратного».

– Откуда она тогда? – настаивал Бекстрём.

– На мой взгляд, из Азии, – ответил Эдвин. – Из Таиланда, Вьетнама, Филиппин, пожалуй, Китая или даже Японии. С Дальнего, но не с Ближнего Востока. Хотя это просто мои ощущения.

– Я думаю, с этим не возникнет проблем, – сказал Бекстрём. – Как только мы получим ее ДНК.

– Из пульпы зуба, – добавил Эдвин и кивнул. – Принимая в расчет состояние ее зубов, это, пожалуй, не составит труда.

– Угу, – кивнул Бекстрём.

«А чего я, собственно, ожидал?» – подумал он.

– Остается решающий вопрос, – продолжил Эдвин, поставив ручкой галочку в своей записной книжке.

– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался Бекстрём.

– Убийство или самоубийство, – пояснил Эдвин.

– Да, я как раз собирался задать его тебе. – Бекстрём откровенно солгал, поскольку последние минуты их разговора думал исключительно о том, что ему пришло время смешать себе новую порцию коктейля. – И что ты думаешь об этом? – спросил он.