Константин Михайлович Станюкович
Елка
{1} - Так обозначены ссылки на примечания соответствующей страницы.
I
В этот поистине "собачий" вечер, накануне сочельника, холодный, с резким леденящим ветром, торопившим людей по домам, в крошечной каморке одной из петербургских трущобных квартир подвального этажа, сырой и зловонной, с заплесневевшими стенами и щелистым полом, мирно и благодушно беседовали два обитателя этой каморки, попивая из кружек чай и закусывая его ситником.
Эти двое людей, чувствовавшие себя в относительном тепле своего убогого помещения, по-видимому, весьма недурно, были: известный трущобным обитателям под кличкой "майора" (хотя "майор" никогда в военной службе не служил) пожилой человек трудно определимых лет, с одутловатым, испитым лицом, выбритым на щеках, с небольшой, когда-то рыжей эспаньолкой{173}, короткой седой щетиной на продолговатой голове и с парой юрких серых глаз, глядевших из-под нависших, взъерошенных бровей, и приемыш-товарищ "майора", худенький тщедушный мальчуган лет восьми-девяти с бледным личиком, белокурыми волосами и оживленными черными глазами.
Мальчик только что вернулся с "работы", прозябший и голодный, и, утолив свой голод горячими щами и отогревшись, рассказывал майору о тех диковинах, которые он видел в окнах магазинов на Невском, куда он ходил сегодня, по случаю ревматизма, одолевшего "майора", надоедать прохожим своим визгливым, искусственно-жалобным голоском: "Миленький барин! Подайте мальчику на хлеб! Миленькая барынька! Подайте милостинку бедному мальчику!"
Майор с сосредоточенным вниманием слушал оживленный рассказ мальчика, переполненного впечатлениями, и по временам ласково улыбался, взглядывая на своего сожителя с трогательной нежностью, казавшейся несколько странной для суровой по внешнему виду наружности майора.
– Так ты, братец, находишь, что эта елка очень хорошая?
– спрашивал майор своим сиплым, надтреснувшим баском, наливая мальчику новую кружку чая.
– Страсть какая хорошая, дяденька!
– с восторгом воскликнул мальчик и лениво отхлебнул чай.
– Какая же она такая? Рассказывай!
– Большущая... а под ей старик весь белый-пребелый с длинной бородой... а на елке-то, дяденька, видимо-невидимо всяких штучек... И яблоки... и апельсины... и фигуры... И вся-то она горит... свечей много... И все вертится... Я так загляделся на нее, что чуть было черта-фараона не прозевал... Однако, небось, вовремя дал тягу!
– с веселым смехом прибавил мальчик и плутовато сверкнул глазами.
– А зазяб очень?
– Зябко было... Главная причина: ветер!
– проговорил, напуская на себя серьезный, деловитый вид, мальчуган с черными глазами.
– А то бы ничего... Два раза бегал чай пить... Да работа была неважная... Всего тридцать копеек насобрал... Погода!.. Вот что завтра бог даст!
– Завтра ты не ходи!
– после минутного раздумья сказал майор.
– Завтра я выйду на работу!
Это известие, по-видимому, не особенно обрадовало мальчика, и он заметил:
– Да ведь ты нездоров, дяденька.
– За ночь нога отойдет. А ты не ходи!
– внушительно повторил майор. Нечего шататься, да и заболеть по этой погоде недолго. Ты ведь у меня дохленький!
– прибавил майор.
– И то сегодня в своей кацавейке, небось, попрыгал... Никак уж простудился?
И с этими словами майор, одетый в какую-то обтрепанную хламиду, заменявшую халат и покрывавшую его бурое голое тело, поднялся с табурета и приложил свою вздрагивавшую, грязную, но маленькую, видимо дворянскую руку к голове возбужденного и раскрасневшегося мальчика.
– Ишь... горячая!
– сердито проворчал майор и спросил: - Болит?
– Не болит!
– И нигде не болит? Смотри, Федя, говори правду.
– Вот-те крест, нигде не болит! Только будто жарко немного.
– А ты спать ложись. Я тебя укрою. Выспишься, и ладно будет!
Мальчик послушался и, сняв с себя навернутое тряпье, лег на постель, устроенную из пустого большого ящика, поверх которого лежал соломенный тюфяк. Майор заботливо укрыл ребенка рваным одеялом и своим так называемым "пальто", изображавшим собой нечто рыжее, неизвестно какой материи.
– Ну спи, спи теперь.
– А ты?
– И я скоро лягу.
Несколько минут в маленькой каморке, освещенной скупым светом небольшой лампочки, царила тишина. Майор сидел на своем табурете у кривоногого стола, погруженный в какие-то думы.
Товарищу его не спалось. Голова его полна была впечатлениями сегодняшнего дня, и он проговорил:
– Дяденька!
– Что тебе?
– А должно быть, такая елка дорого стоит?
– А ты думал дешево?
– усмехнулся майор.