– Надо было девку сразу расспросить, здесь и сейчас, – раздраженно сказал он. – Раскололась бы и без бани.

– Это разумно, но как я мог лишить Севу удовольствия допросить девочку в приватной обстановке? У него в последнее время настроение скверное, пусть порадуется, – залепил Лоренце, и у Верховцева мороз по коже пошел от осознания, что за кошмарное чудовище этот Бесов! – Ну-с, раз такое дело, – потер ручки Лоренце, – пожалуй, я злоупотреблю вашим гостеприимством и напрошусь на чаек. Очень хочется отведать вишневого пирожка Вилечки!

«Возвращаться – плохая примета», – с тоской подумал Никита и радушно предложил гостю проследовать обратно в дом.

Запахи свежего дерева и банных веников ударили в нос, как только ее втолкнули в темное нутро бани. Вика споткнулась о порожек и упала на колени, уперлась руками в пол, чтобы подняться, но тут же руки отдернула, ощутив ладонями маленькие шершавинки опилок и крупинки песка. Зубы неприятно свело, по телу поползли холодные мурашки – она ненавидела это ощущение. В детстве Вика терпеть не могла играть в песок, лишь наблюдала за другими малышами и удивлялась. Непонятно ей было, что хорошего находят они в постройке куличей, ведь касаться песка так противно, руки сохнут, песчинки забиваются под ногти, лезут в нос и рот, пыль оседает на одежде и волосах, а в туфельках потом неудобно ходить. В деревне ей пришлось с этим ощущением сжиться – с вечным песком в ботинках и пылью на одежде. Она была счастлива, когда вновь перебралась в город, пусть закопченный, пусть слякотный, пусть грязный душой и равнодушный к чужим проблемам – жить в городе было легче, но сейчас вдруг так захотелось обратно домой, туда, где пахло свежим сеном и топленым молоком, домашним хлебом, яблоками и сушеными грибами. Хотелось вернуться, пройтись босиком по щекотной траве, упасть на лугу среди васильков и пшеницы, закинуть руки за голову, смотреть в синее небо, созерцать облака, жмуриться от солнечных лучей, грызть колосок и ни о чем не думать. Ни о чем не думать…

Вспыхнул свет. Вику рывком поставили на ноги и втолкнули в следующую дверь. Она, щурясь, огляделась, машинально отметив, что хозяин оригинальностью вкуса не отличается. Оформлена комната отдыха без малейших интерьерных изысков, ничего лишнего, все просто и добротно. Массивный стол, стулья, два кожаных кресла, диван, секретер с витриной из мореного дуба, холодильник. На отдельном столике рядом с окном самовар, пузатый заварочный чайник, чашки, пучок сушеной мяты. Милая домашняя картина. Скоро Вика ее разбавит, станет оригинальной деталью интерьера, когда ее изувечат и убьют.

– Давай, рассказывай, – велел Бесов. – У тебя есть минута.

– А что рассказывать-то? – изобразила идиотку Вика, пытаясь оттянуть время.

Она и правда не знала, что рассказывать. Угораздило же ее попасть в такую передрягу. Дура! Сама виновата, какого черта ее понесло на этот ужин? Видно, вместо снотворного ей вкололи какую-то наркоту, поэтому и случился такой провал в сознании. Вика не помнила, как оказалась у дома олигарха. Ничего не помнила! Как бежала из больницы, как купила платье, туфли и сумочку. Все было новенькое, только что из бутика. Домой, видно, заезжала, раз деньги на шмотки у нее откуда-то оказались. Две тысячи долларов аванса спустила на тряпье. Дура! Как добралась до Рублевки – она тоже забыла. Очнулась у въезда в коттеджный поселок от настойчивого вопроса охранника: к кому она пожаловала? К кому? Если бы она знала! Вика назвала свое имя, ей объяснили, к кому, заглянув в журнал, и пропустили на территорию. Дом Верховцева она нашла быстро, вошла в калитку – и снова темнота. Как глупо все вышло. Как невозможно глупо! Вот тебе и Париж, детка!

– Кто тебя нанял? – переформулировал свой вопрос Бесов.

Вот и все, попала! Намек олигарха Вика прекрасно поняла: если сейчас она заложит его агента, то либо ей не поверят и убьют, либо поверят и все равно убьют. Одно из двух. Надежды выпутаться нет, бежать бесполезно. Даже если собраться, исхитриться выбить стулом окно и выпрыгнуть, то высокий забор ей не одолеть, а на входе охрана. Бежать бесполезно, кричать и звать на помощь – тоже. Убьют и зароют где-нибудь в лесополосе, как собаку. Страха не было, только грусть тупым ножом резала сердце. Хоть бы немножко пожить еще, оттянуть время!

– Ну? – поторопил ее Бесов.

– Карина! – мило улыбнулась Вика, назвав первое имя, которое пришло ей в голову. С другой стороны, это было отчасти правдой, ведь хозяйка была посредником. Пусть она теперь, как посредник, и озвучивает имя нанимателя и сама закладывает олигарха. – Карина, начальница моя. Владелица одноименного модельного агентства. Я там работаю. В смысле, работала. Это она мне поручила изобразить жену Никиты Андреевича. Адрес агентства назвать? – поинтересовалась она, дав понять, что готова оказать следствию посильную помощь. Каринки сейчас в агентстве нет, сто процентов, пока выяснят ее домашний адрес, пока привезут начальницу сюда – пройдет время. Может, удастся до завтра дожить…

– Адрес агентства мне не нужен, – самодовольно усмехнулся Бесов, вытащил из кармана сотовый и дал распоряжение, чтобы владелицу агентства «Карина» доставили сюда.

Вика злорадно улыбнулась, представив себе искаженную ужасом холеную рожу начальницы – здорово она ей отомстила! Правда в любом случае выплывет наружу, но до этого Каринка успеет несколько раз свои трусишки бутиковые испачкать. А потом Вику убьют или изуродуют… Настроение улучшилось ненадолго. Умирать Виктории совсем не хотелось, сегодня она уже поздоровалась за руку со смертью. И вот пожалуйста – ее жизнь снова висит на волоске. Все у нее через одно место! Смертельно захотелось пить, она облизала сухие губы и уставилась на мыски своих туфелек. Туфли немилосердно жали, они были совсем не в ее вкусе. Дорогие, броские, но нелепые. Платье тоже ее раздражало, жуткий моветон – корсет, длинная юбка с оборками, разрез спереди чуть ли не до трусов. Панталонов с рюшами только не хватает для завершения образа варьетешной танцовщицы. Полный привет! Как ей взбрело в голову эту порнографию купить? Мерзость. Правда, на мужиков подобные наряды действуют безотказно, они сразу слюни распускают.

– Чай будешь? – неожиданно спросил Бесов.

– Добреньким, что ль, хочешь казаться, мавр? – ляпнула Вика и тут же прикусила язык. Нет, какая же она все-таки дура! Сейчас мавр разозлится и ее в лепешку превратит.

Но Бесов почему-то не разозлился.

– Почему – мавр? – искренне удивился он, уставившись на свое отражение в самоваре, провел лапищей по русым вьющимся волосам. – Мавр сделал свое дело, мавр может удалиться. Ты это имела в виду? – спросил Сева и обернулся, ожидая ответа.