Через несколько дней к нам домой зашли несколько партизан и с ними дядя Александр Грецкий. Родители сообщили им о произошедшем бое. В тот день немцы и полицаи делали облаву на партизанский отряд в лесу вблизи нашего поселка. Кто-то сообщил о месте нахождения партизан. Часовые вовремя заметили немцев, и отряд быстро ушел в другое место, но два партизана, приняв бой на себя, отвлекая и уводя немцев и полицаев в другую сторону, погибли. Такой ценой эти два герои спасли партизанский отряд. Тело одного из них партизаны потом нашли в зарослях леса и похоронили; о втором узнали от моих родителей.

Во время специальных операций, при внезапных нападениях на врага группы партизан иногда переодевались в немецкую воинскую форму, чтобы вплотную приблизиться к объекту, уничтожить его вместе с охраной и быстро скрыться. Но иногда случались курьезы. Один из них произошел в нашем поселке. В конце лета перед вечером к нам домой верхом на лошадях и одной повозке прибыли дядя Александр с группой партизан, сильно уставших после длительной дороги. Мать быстро приготовила ужин. Подкрепившись, партизаны попросили родителей покараулить ночью, а сами на полу в доме, не раздеваясь, легли спать, предупредив, чтобы разбудили их до рассвета, в два часа. Отец и мать по очереди караулили всю ночь. В два часа ночи они с трудом разбудили партизан, но они сказали, что поспят еще часок. Через час их снова разбудили, но последовал упрек: «Какие вы старики надоедливые, не даете выспаться». Они длительное время не спали и выбились из сил. Родители оставили их в покое. На рассвете они разбудили меня и отправили покараулить на улице с наказом внимательно смотреть в обе стороны поселка и сразу сообщить о посторонних. Сами же начали заниматься хозяйством. К поручению я отнесся со всей ответственностью и был очень доволен, что мне доверили быть часовым по охране партизан. Но когда рассвело, на северной окраине поселка, примерно в пятистах метрах от нашего дома, появились две подводы с группой лиц в немецкой форме. Я забежал во двор и сообщил родителям о немцах. Они сразу же разбудили партизан. Все моментально вскочили, схватили автоматы и винтовки, выбежали из дома и за сараем приготовились к встрече с противником. Их лошади и подвода находились в нашем дворе возле скирды сена. Я с родителями остался в доме, мы с тревогой ждали печального конца. С автоматом в руках дядя Александр через щели дощатого забора наблюдал со двора за двумя приближающимся подводами. Когда они поравнялись с нашим двором, он услышал русскую речь и узнал на подводах партизан разведгруппы из их отряда, переодетых в немецкую форму. С радостным возгласом он вышел к ним и сообщил о случившемся. Благодаря выдержке партизан всё закончилось благополучно. Партизан родители накормили, после чего обе группы уехали из поселка.

Поселок Шевченко небольшой, находился в стороне от основных дорог, поэтому к нам нечасто заезжали немцы и полицаи. Это было выгодно партизанам, и они частенько посещали наш поселок пополнить продовольственные запасы и обогреться зимой в домах крестьян. К нам они наведывались всегда. Родство способствовало этому. Чтобы наш поселок и его жителей сохранить от уничтожения, партизаны никогда не нападали на немцев и полицаев, когда бывали у нас. Крестьяне продолжали заниматься сельским хозяйством, помогая друг другу в обработке земли, сборе урожая и других работах. Советский коллективизм помогал им выжить в период немецкой оккупации. Выращенным хлебом, картофелем и другой продукцией они обеспечивали себя, делились с партизанами. Но многое у них забирали немцы и полицаи. Поэтому они старались спрятать, закапывая в землю, всё возможное, а животных укрывали в лесу. Детей тоже приобщали к этому делу. Каждый раз при виде появившихся на дороге фашистов мы быстро вскакивали на лошадей и рысью или галопом скрывались в лесу или на лугу среди кустарников. Лошади у крестьян – постоянная рабочая сила. Коров и овец весь день мы сами или с взрослыми пасли в лесу, в поле и на лугу. Поэтому основной добычей для немцев и полицаев оказывались оставшиеся дома свиньи, куры, хлеб, картофель.

Зимой для детей работы по хозяйству почти не было. Мы занимались интересными для нас играми в прятки и разведчиков, катались на самодельных лыжах и санях с горок и больших сугробов, а на коньках – по льду замерзшей реки. Однажды с большим желанием пробежать по тонкому и прогибающемуся под нашей тяжестью льду реки мы гурьбой заскочили на него. Наш вес оказался больше допустимого. Лед начал сильно прогибаться и возле меня проломился. Ребята успели выскочить на берег, а я оказался по шею в воде. Лед был гибкий и очень скользкий; мне никак не удавалось выбраться из реки. Силы покидали меня, руки костенели от мороза, а течение тянуло под лед. Ребята быстро сломали большую ветку ольхи и с ее помощью вытянули меня на берег. Мокрая одежда от мороза превратилась в несгибаемый панцирь. С трудом, весь замерзший, пришел домой. Родители от моего вида были не в восторге, но обошлось только строгим словесным нравоучением, без наказания ремнем. С меня сняли мокрую одежду и голым отправили на теплую печь, где я отогрелся. В дальнейшем мы осторожно бегали по тонкому льду. Этот печальный опыт в моей памяти отложился навсегда.

Не менее поучительным стал и весенний случай 1943 года. От быстрого таяния снега реки Сновь и Стовпня вышли из берегов и затопили весь луг. Лед, поднятый водой, взломался. Льдины разной величины течением и ветром перемещались по рекам и лугу. Ребятам было интересно плавать на льдинах с шестами в руках возле берега, перепрыгивая с одной на другую. На одной из таких льдин я задержался и не заметил, как она уплыла от берега на глубину реки, где мой шест не доставал дна. Ветром меня унесло на луг, льдина зацепилась за кустарник. Я схватился на него руками и удерживал льдину, чтобы ее не унесло дальше. О случившемся ребята сообщили односельчанам. Мужчины быстро принесли к реке лодку с веслами. На ней приплыли и сняли меня с льдины, доставив на берег. Там меня в числе других жителей поселка ждал отец с ремнем в руке. Как только я выскочил из лодки, он успел раз стегануть меня ремнем. Я сразу убежал. Отец хромал, поэтому бежать за мной не мог. Забежав в кусты, я увидел толстую крупную зайчиху, которая по виду вскоре должна была принести зайчат и не смогла убежать от меня. С нею я пошел домой, надеясь, что зайчиха смягчит гнев моих родителей. Но надежда моя не оправдалась. Мне сполна досталось и за плавание на льдине, и за беременную зайчиху. По их приказу я быстро отнес ее в лес и с миром отпустил на все четыре стороны.

Наступило лето 1943 года. Фашистские войска под натиском Красной Армии терпели одно поражение за другим и отступили в западном направлении. Канонады сражений стали слышны и в нашем поселке. Людьми воспринималось это с радостью и с тревогой. С радостью потому, что враги будут изгнаны с нашей земли; с тревогой – потому что при отступлении каратели еще больше зверели, забирали с собой всё возможное, а остальное уничтожали, сжигая дома, расстреливая людей.

Зашедшие к нам партизаны предупредили: в ближайшие сутки отступающие немцы могут пройти и через наш поселок; нашей партизанской семье лучше на это время укрыться в лесу. Перед вечером мы взяли с собой кувшин молока, хлеб, воду, простыню, мешок соломы и пошли в лес. Корова осталась в сарае, а трехмесячного поросенка отец посадил в вырытую за сараем яму и прикрыл доской. Отойдя от двора метров на сто, мы увидели, что нас догоняет выбравшийся из ямы поросенок. Чтобы не возвращаться, пришлось и его взять с собой. Он неотступно шел за нами. Уже в сумерках зашли вглубь густого сосняка, расстелили солому, прикрыли ее широкой льняной простыней и улеглись на отдых. Поросенок сразу же залез между нами и молча улегся. Он, вероятно, чувствовал опасность и за всё время не подал ни единого звука. Вскоре послышалась интенсивная стрельба. Отец решил осторожно выйти на окраину леса и посмотреть, что происходит. Я тоже пошел с ним; мать и поросенок остались. Добравшись в темноте до окраины леса, через поля мы увидели множество огней. Это горели дома в Кирилловке. Оттуда же доносилась стрельба. Мы поняли: это дело рук уходящих фашистов. В нашем поселке, погруженном во тьму, не слышно ни единого звука. Около часа наблюдали происходящее. Никаких признаков движения карателей в нашу сторону не было, и мы возвратились к матери. Отец рассказал ей все.

К полуночи стрельба прекратилась, воцарилась тишина, к которой мы внимательно прислушивались лежа. Отец и мать лежали по краям, а я и поросенок – в середине, согревая друг друга. Под воздействием здорового чистого воздуха, наполненного сосновым ароматом, я быстро погрузился в крепкий сон. Понятно, что отец и мать ночью не спали, прислушивались к каждому шороху. С рассветом родители меня разбудили. Осторожно вышли на окраину леса. Вокруг всё спокойно. Подойдя к поселку, посторонних не обнаружили и возвратились домой без потерь. В середине того же дня мы с большой радостью увидели на улице нашего поселка двух красноармейцев верхом на лошадях. Многие односельчане встречали их, как самых близких и родных людей, отвечали на все их вопросы, угощали всем, что имели. Это были армейские разведчики. Они уехали дальше, а через несколько минут следом за ними возле южной окраины поселка с востока на запад последовали танки. В тот день наш поселок и весь район окончательно освободили от фашистов и их полицейских приспешников. Многие крестьяне вздохнули с облегчением. Но для большинства война принесла еще много горя и невосполнимых утрат. Из нашей родни ушли на фронт и погибли дядя Александр Грецкий, его сын Александр, дядя Парфен. Степан Кравченко попал в плен, испытал мучения фашистского концлагеря, но чудом остался живым, бежав оттуда. Партизанские разведчицы Вера и Александра Притыченко после освобождения Брянской области от немцев остались дома и работали на мирном поприще. Александра Антоновна с осени 1943 года стала учительницей первых – четвертых классов в селе Березовка. Это моя первая учительница. По просьбе родителей она взяла меня к себе домой жить и там же учила меня в первом и во втором классах – с осени 1943 года до лета 1945-го. Первые годы учебы оказались особенно трудными и для учащихся, и для учителей. На класс из двадцати пяти – тридцати учащихся приходилось по два-три учебника, поэтому уроки готовили по очереди. Каждому доставалось по одной-две тетради на год. Они использовались для чистописания. Для других предметов тетради изготовляли из старых газет. Фиолетового цвета чернила разводили из порошков. Писали деревянными ручками с металлическими перьями – каллиграфическим почерком.

Трудно было всем. Шла война, в основном всё делалось для фронта. После освобождения у нас, как и везде, были восстановлены органы советской власти и колхозы. Все, что уцелело после оккупации, крестьяне возвратили в колхоз. Тяжесть труда легла на плечи стариков, женщин и детей. В колхозе каждый раз с нетерпением ждали школьных летних каникул. С первого же дня все учащиеся включались в посильные сельскохозяйственные работы и трудились всё лето в колхозе и дома.

Обработку земли и другие работы производили в основном на волах, поскольку лошадей забрали немцы и полицаи. При вспашке приусадебных участков односельчане по нескольку человек становились вместо лошади или быка в упряжку и тянули плуг, которым управлял один человек. Тягловая сила в основном – женщины. Поэтому из реальной жизни того времени вышло изречение: