– А ты уверена, что беременна… от меня?

Пораженная этим грубым вопросом, Эсмира оттолкнула его.

– Ты единственный мужчина, с которым у меня был секс. Как ты мог предположить, что я спала с кем-то еще?!

Он снова приблизился и взял ее за руки.

– Эсмира, послушай. Ты должна сделать аборт, чем скорее, тем лучше. Я отведу тебя к гинекологу. Я слишком молод, у меня нет работы, я еще студент. Иметь ребенка –непосильная ответственность для меня, и я к ней не готов. Не могу связывать себя ребенком и не могу жениться на тебе, – сказал он.

Эсмира была настолько поражена, что даже не слышала его слова. Сердце ее наполнилось горечью, глаза затуманились, и она задрожала, как лепесток на ветру, который вот-вот сорвется со цветка. Она не ожидала такой реакции. Девушка верила, что если Самед услышит о ее беременности, то женится на ней. Молча посмотрела она на него с грустью, отняла свои руки, встала и тяжело поплелась прочь.

Самед даже не попытался остановить ее. Через полчаса он все еще сидел здесь и нервно курил, думая о беременности. Затем он поднялся, заплатил за обед и отправился к себе домой, где до глубокой ночи курил и пил водку, пытаясь забыть произошедшее днем.

Несчастная Эсмира была настолько расстроена, что едва сдерживала слезы. И как он только мог подумать, что ребенок не его? Она вернулась в книжный магазин и продолжила работать, стараясь не выглядеть тревожно и не заплакать. Она никогда не любила показывать свои проблемы окружающим и всегда сдерживала эмоции внутри. Когда рабочий день подошел к концу, она вернулась домой. Эсмира знала, что скрывать что-либо от внимательных глаз Садагет, крайне сложно. Но все же она пыталась выглядеть как можно более спокойной, улыбалась, пока помогала матери расставлять на столе блюда с пловом, долмой, жареным цыпленком и хлебом. Они поболтали во время еды. Садагет всегда любила поговорить и ненавидела, когда кто-то ее прерывал или выражал несогласие. Так, за ужином она говорила о путешествиях, а Эсмира большей частью просто слушала.

– Моя сотрудница по работе собирается в Россию на неделю и зовет меня с собой. Мне надо купить одежду и дорогие конфеты, которые я продам на работе, – Садагет ликовала, потирая руки. Эта новость подняла Эсмире настроение, и она слегка расслабилась.

Она посмотрела на иконы Христа, Богородицы, блаженной Матроны, подаренные русской бабушкой Марией, которые висели в углу комнаты. Бабушка привнесла православную культуру в их семью, так что теперь они следовали мусульманским традициям, но в то же время приобрели и некоторые православные. «Слава Богу, в отсутствии матери решить проблему будет проще!»

Однако, хорошее настроение Эсмиры быстро испарилось. Садагет вдруг резко задала вопрос, на который Эсмира боялась отвечать, но пожилая женщина подозрительно смотрела прямо в глаза дочери.

– Ты все еще видишься с Самедом?

Эсмира старалась не отводить глаза, чувствуя, как сердце стучит в груди.

– Да, мама, мы видимся, когда он приходит купить книги.

– Он мне не нравится, поэтому не теряй бдительности, – парировала Садагет.

– Мама, вам никогда никто не нравится!

– Смотри, не наделай глупостей, как Севда, пока меня не будет, – предупредила Садагет с серьезным выражением лица. – Не хочу, чтобы ты забеременела, как она.

Услышав последние слова, произнесенные матерью, Эсмира посмотрела на свой живот, чувствуя, как холод пробежал по ее телу. Плечи задрожали. Расстроенная советами матери, она пожаловалась:

– Почему вы всегда ждете от меня худшего? – при этом ее глаза засверкали от злости, как молнии на темном небе.

Мать Эсмиры положила вилку с ножом рядом с тарелкой и спокойно посмотрела на дочь.

Я не жду худшего от тебя. Я жду худшего от него. Я пытаюсь защитить тебя от ошибок.

Выслушав ее предостережение, Эсмира потеряла аппетит. Она бросила вилку и встала из-за стола. Рассерженная девушка скрестила руки на груди и отрицательно замотала головой, глядя в холодные карие глаза своей матери:

– Мама, вы постоянно подавляете меня своим напором. Вы не оставляете мне никакого пространства.

Лицо Эсмиры посинело от ярости. Прижав руку к груди, она словно бы старалась усилить свои слова, при этом на лбу появились морщины:

– Вы читали Библию и Коран, а значит, вам известно, как нужно относиться к ближним.

Видя страдающее лицо своей дочери, Садагет отступила.

– Я дам тебе больше пространства, но помни, что ни один мужчина не должен даже прикасаться к тебе до замужества. Любой, кто нагло прикасается к тебе вне брака, не любит тебя, а только хочет переспать. А секс до замужества – это грех, – высказалась Садагет.

Каждое сказанное матерью слово воскрешало в памяти девушки воспоминания о ночи, проведенной с Самедом. Снова и снова эти события всплывали перед глазами, несмотря на то, что она всячески пыталась их забыть. Внутри нее появилась агрессия. Ей захотелось прекратить это. Просто объявить: «Слишком поздно. Я беременна, и я великая грешница!». Вместо этого она заплакала. Разрыдавшись, умоляющим голосом она произнесла: