На первый взгляд это был более или менее типичный джорджтаунский особняк, добротно выстроенный, с крохотной «дамской туалетной» у передней двери и крохотным садиком сзади, комнаты были набиты книгами, картинами, дорогой мебелью, однако Кравицу показалось, что здесь что-то не так, чего-то недостает, а потом понял – дом выглядит нежилым. Мебель полированная, безликая, картины современные и, во всяком случае для Кравица, загадочные. В углу новенький, как на журнальной фотографии, переносной бар. В нем – обычный набор бутылок. «Джин энд Би», шотландские виски, джин «Бифетер», довольно нетрадиционно выглядела лишь непочатая бутылка сливовицы.

Кравиц обратил внимание на книги, располагавшиеся вдоль стены гостиной. В основном это были популярные романы и книги о политике – серия «Как становятся президентами», «Лучший и ярчайший», «Как продают президентов», «Вся президентская рать». Большинство этих книг Кравиц читал. Козни президентов и кандидатов в президенты захватывали его. Президентом Кравиц быть не собирался, но очень хотел стать начальником сыскной полиции и уже думал о том, как это расследование отразится на политических интригах вокруг его назначения. Дело будет серьезным – в воображении он уже видел газетные заголовки. И они помогут ему получить желанную должность. В начале службы Кравиц презирал политиканов, но со временем понял, что политика – не просто пожимание рук и погоня за властью, политикой было все. Даже расследование убийства могло оказаться политикой.

На других полках были книги кинокритиков, фамилии их – Кейл, Саймон, Саррис, Эйджи – ничего не говорили Кравицу, и сценарии фильмов, которых Кравиц не видел, хотя и слышал о них: «Полдень», «Африканская королева», «Голубой ангел», «Место под солнцем», «Гражданин Кейн», «Последний фильм».

Кравиц задумался. Возможно, покойная была актрисой. Красавица. Он снова поглядел на лежащую между софой и кофейным столиком женщину, подумал, куда же запропастился врач-эксперт, и поднялся по крутым ступеням на второй этаж.

Ночевала женщина в передней спальне. Большая кровать с пологом была аккуратно застелена, но туалетный столик завален косметикой, на ночном столике размещались электрический будильник, поставленный на семь часов, желтый кнопочный телефон, чистый блокнот и книга «Дневник Анаис Нин», в бумажной обложке. Кравиц полистал книгу, ища подчеркнутые места, но там их не оказалось. Потом порылся в комоде, надеясь отыскать документы, письма или дневники, но там были только мягкие дорогие свитеры, яркие блузки, аккуратные стопки белья и шкатулка с драгоценностями. На дне стенного шкафа Кравиц обнаружил то, что искал, – сумочку, в ней был обычный набор бумажных носовых платков, косметика, шариковая авторучка и тому подобное, но ни бумажника, ни документов. Кравиц выругался и осмотрел платья в шкафу. Они были шестого размера и подходили лежащей внизу женщине, покупали их в Нью-Йорке, Вашингтоне и Биверли-Хиллз. Записав названия магазинов, он вышел из спальни и по узкому коридору направился к задней двери второго этажа. Комната напоминала кабинет. У окна, выходящего на дворик, стоял антикварный стол с электрической пишущей машинкой. Кравиц выглянул в окно и увидел полицейского и мальчишку-газетчика, греющихся на утреннем солнце. Кроме машинки, на столе находились белая кофейная кружка со свежеочиненными карандашами, стопка белой писчей бумаги и словарь. Но ни одной исписанной или отпечатанной страницы, указывающей, что за столом работали, не было. Кравиц вспомнил о сценариях внизу и подумал, что покойная, наверное, была не актрисой, а сценаристкой.

На третьем этаже не удалось обнаружить ничего. Обе ванные оказались безупречно чистыми, обе спальни прибранными, но ими явно никто не пользовался.

Кравиц услышал, как у входа хлопнула дверца машины. Он спустился и поздоровался с Крейном, врачом-экспертом, полным, угрюмым стариком в очках, который свое участие в расследовании убийств именовал «вызовами на дом».

Крейн буркнул приветствие и присел возле покойной.

– Кто она?

– Пока не установлено.

– Странно, – сказал Крейн и стал ощупывать короткими пальцами голову покойной.

– Я буду на веранде, – сказал Кравиц.

Они с Крейном недолюбливали друг друга вот уже десять лет, с тех пор, как громкий процесс об убийстве завершился оправданием, потому что, как считал Кравиц, врач-эксперт в самой ответственной части своих показаний нес что-то непонятное.

Кравиц вышел на веранду, где сидели мальчишка и полицейский-неряха. Симпатичному, с правильными чертами лица мальчишке было лет пятнадцать. Он сказал, что зовут его Джим Дентон и что отец его врач.

– Она мертвая? – спросил он, когда Кравиц сел напротив.

Кравиц кивнул, и мальчишка заплакал. Кравиц сидел молча, с наслаждением подставляя лицо солнцу, пока плач не прекратился.

– Джим, ты поможешь нам, если расскажешь все, что знаешь о ней.

Мальчишка заморгал и кивнул.

– Постараюсь. Только знаю я очень мало.

– Фамилию знаешь?

– Нет, сэр.

– Разве ты не знаешь людей на своем участке?

– Знаю, сэр. Только в этом доме обычно никто не живет. Но иногда люди останавливаются здесь, и если я вижу машину или свет в окнах, то стучу в дверь и спрашиваю, не нужна ли газета «Пост». Обычно они не отказываются, а уезжая, дают хорошие чаевые.

– Что это за люди?

– Трудно сказать. Один мужчина, кажется, снимается в кино. Как-то он дал мне десять долларов, чтобы я съездил в центр и купил ему журнал «Вэйрайети». Несколько раз, когда я обходил участок, здесь еще продолжались вечеринки. И я видел машины с номерами конгресса. Но большую часть времени здесь никого не бывает. Кажется, раз в неделю приходит уборщица – я видел, как однажды днем отсюда выходила негритянка.

Кравиц задумался о машинах с номерами конгресса. Возможно, покойная была проституткой. Если да, то очень дорогой, раз позволяла себе снимать такой дом.