Шрифт:
Поработал ещё немного Берёзкин – и опять к фляжке. А там уже совсем на дне вода булькает.
"Эх, – думает Берёзкин, – такая капля всё равно не спасёт. Уж лучше сразу выпью".
И как только опустела фляжка – тут сразу настоящая жажда накинулась на Берёзкина. А работе ещё и конца не видно. Ветер пепел несёт, жаром дышит. Пот глаза заливает.
Работает Берёзкин, старается не отстать от Башмакова. Да где там! Никогда не думал Берёзкин, что человеку так может пить хотеться. Даже в глазах темнеет. И зачем он сразу всю фляжку выдул!
Наконец не выдержал Берёзкин. Пошёл к Башмакову.
– Дай, – говорит, – Башмаков, воды глотнуть.
А сам думает:
"Разве даст? Самому, скажет, мало".
– На, – говорит Башмаков.
Глотнул Берёзкин из башмаковской фляжки – и сразу легче стало. Даже странно: свою фляжку целую выпил и только пить ещё больше захотел, а тут один глоток сделал – и легче стало. Наверно, потому, что уже не надеялся, не рассчитывал он на этот глоток.
… После работы собрались солдаты-новички возле палатки, рассказывают, кто как работал, с кем что приключилось.
– Жарища! Я думал, не выдержу, – говорит один.- И не заметил, как всю воду выпил. Хорошо, Башмаков дал глоток.
– И мне Башмаков дал глотнуть, – говорит другой.
– И мне, – говорит третий.
И тут все посмотрели друг на друга, и всем даже стыдно стало: что же это выходит? Выходит, они у Башмакова всю воду выпили? А как же он?
– У него, наверно, фляжка особая, – говорит первый солдат. – Побольше наших.
– Точно, – говорит второй. – Побольше.
А третий ничего не успел сказать, потому что к палатке подошёл Башмаков. На поясе у него висела фляжка. Была она ничуть не больше, чем все остальные солдатские фляжки. Только сильно помята и поцарапана.
– А мы тут поспорили, – сказал Берёзкин, – особая у тебя, Башмаков, фляжка, что ли?
Башмаков засмеялся.
– Точно, – говорит. – Особая. Мне её отец подарил. Она у него ещё с фронта хранилась. И когда дал мне её, сказал: "Запомни, в солдатской фляжке всегда один лишний глоток должен быть. Для товарища".
И все с уважением посмотрели на помятую, поцарапанную фляжку.
Повязка с буквой "Р"
Это случилось во время летних учений, когда "северные" вели наступление на "южных". Ночью группу лейтенанта Петухова забросили в тыл "противника".
Всю ночь бежали десантники по распадкам между сопок, пробирались по пологим лесистым склонам, а утром наконец вышли к цели.
Притаились в кустах на склоне и видят: перед ними лежит небольшой посёлок, три дороги сплетаются здесь и уходят дальше – кружить среди сопок.
По посёлку беззаботно расхаживают "южные" – видно, чувствуют себя тут совершенно спокойно.
А ещё приближаются к посёлку зелёные бронетранспортёры.
– Эх, – говорит лейтенант Петухов, – хорошо бы задержать их немного, пока мы войдём в связь со штабом… Да и пробраться к ним в расположение тоже хорошо бы…
– Хорошо бы… – соглашаются солдаты.
Только Башмаков молчит. В бинокль смотрит. Вроде бы даже и не слышал он слов лейтенанта.
Проследил лейтенант Петухов за его взглядом – что так заинтересовало Башмакова?
А Башмаков, оказывается, на солдата-регулировщика смотрит. Как увидел в центре посёлка этого регулировщика, так и оторваться не может.
А надо сказать, одно время Башмаков сам был регулировщиком. Это что значит? Это значит: как тревогу объявят – хватай сигнальные флажки, красный и жёлтый, надевай на рукав повязку с буквой "Р" и беги на отведённый тебе перекрёсток – движение регулировать. Чтобы заторов, заминок и всяких недоразумений не получалось.
Очень нравилась Башмакову эта его специальность. Он даже не расставался никогда со своими флажками и повязкой. Как тревога – так обязательно по привычке их прихватит.
Посмотрел лейтенант Петухов пристально на Башмакова и говорит:
– А что, если попробовать?…
Будто вслух думает.
– Можно попробовать, – отвечает Башмаков, не отрываясь от бинокля.
Короче говоря, надел он повязку с буквой "Р", взял флажки и пошёл в посёлок. Сначала тайком, огородами, дворами, а потом, как выбрался на улицу, пошёл спокойно, как и положено солдату-регулировщику.
По улице бронетранспортёры катят – никто на Башмакова особого внимания не обращает.