Перетащить ее на кровать было несложно. Я стер кровь с ее лица, заклеил рану все тем же розовым пластырем. Он мог меня выдать, но сейчас это не волновало.

На столе я на всякий случай оставил две таблетки обезболивающего и стакан воды. Оставлять записку, или уж тем более оставаться самому, было чрезвычайно рискованно: меня вполне могли придушить во сне.

Поэтому я вышел из комнаты, тихонько притворив дверь. Было около трёх часов ночи, но спать я все равно не мог. Так что я нашел в комоде какой-то роман для женщин за сорок и сел читать. Скучные диалоги и отсутствие сюжета убаюкивали, и уже через семьдесят страниц я заснул вместе с книгой.

Утром, а потом и весь день Соня демонстративно меня игнорировала. Отворачивалась, когда я проходил, говорила, когда говорил я, и даже ушла на прескучнейшую экскурсию, только бы не находиться со мной в одном помещении. Я прекрасно понимал ее.

В наушниках играла та самая дурацкая песня о любви. Хотелось вернуться в прошлое и остановить себя, договориться подождать хоть ещё немного. Но было уже поздно.

Я идиот? Да. Я все порчу? Да. Я бы с радостью подошёл и извинился, но она относилась ко мне как к пустому месту, как к дуновению ветра. Ну, значит, не сегодня.

Я заварил себе чай, какой-то травяной, кажется с ромашкой. Сегодня я мог позволить себе шиковать и положил в кружку аж две ложки сахара, вместо одной. Мне можно, у меня стресс.

Я вышел на общий балкон с этой кружкой. От нее в воздух поднимался густой пар, он застилал мне глаза, от него запотевали окна. Но не вид мне был сейчас важен, а свежий воздух. Мы с Соней даже мыслили похоже, я знаю, что на балкон она выходила так часто с этой же целью.

Чай кончился, настроение стоять на балконе тоже, так что я зашел внутрь и уселся на пуфике в коридоре. Без общения я загибался, как цветок без регулярного полива. Сейчас бы я многое отдал за способность сидеть в одиночестве и наслаждаться этим. Но я это я и я, как собачка, ждал прихода своих друзей, чтобы восполнить свои экстравертческие нужды. Если есть такое слово, конечно, “экстравертческие”.

Гугл не ответил ничего дельного на мой этимологический запрос, и я бросил телефон на стол. Бесполезная игрушка.

К вечеру вернулись ребята, и я ушел к ним, не в силах больше сидеть в гордом, но прискорбно унылом, одиночестве. Софья все так же не хотела меня замечать, и я решил не настаивать. По ее жестам и взгляду было видно, что это все наигранно, однако я решил не вторгаться в ее театр и остался покорным зрителем. Пусть развлекается.

Я думаю, что она ожидала, что я буду страдать, рвать волосы на затылке, бегать за ней с жалостливыми криками о прощении. Но я не такой человек, уж простите. Я, на самом деле, ни разу не встречал человека, который решал бы проблемы с отношениями таким образом. Я бы не решился продолжать даже простое общение после такого цирка.

Я ушел спать, кинув ей в комнату неловкое “спокойной ночи”. Да, я, возможно, был неправ, но я заслуживал второго шанса. Ну, я надеялся, что заслуживал.

========== XII ==========

Солнце с каждым днём появлялось в небе все реже и реже, а если и появлялось, то выглядело, словно светило сквозь матовую тарелку. Зима подбиралась все ближе, то и дело осыпая город грязноватым снегом. Бесчисленные попытки Дениса поговорить с Софьей трагически провалились, и теперь ему уже было абсолютно наплевать на свои чувства. Он с лёгкостью перегорал по людям, если они не изъявляли желания общаться и иногда даже понимал их. Софья не хотела с ним говорить, демонстративно его игнорировала, и он успокоился и забил на эту ситуацию. Ему никогда не удавалось понимать девушек.

Однако заботиться о ней, как о друге, он не перестал. Он ставил ее телефон на зарядку, когда она забывала, покупал ей воду и мыл за ней стаканы. Все это делалось в ее отсутствие, конечно, ибо ему не особо хотелось быть замеченным. Эта девушка была младше него и нуждалась в опеке, какой бы взрослой она себя не считала. Все это было больше похоже на родственные отношения, чем на роман. И Дениса это ни капли не смущало, так как за отношениями он никогда не гонялся, но и не пытался скрыться от них. Софья была отличным вариантом для “долго и счастливо”, хотя сама этого, к сожалению, не осознавала.

Снег огромными хлопьями падал на землю, создавая сугробчики, похожие на подушки, укрывая землю неровным белым покрывалом, превращая грустную серость в белое подобие великолепия. Да, через пару дней этот временный покров растает и превратит город в огромное грязное болото, но это неизбежно.

Как и неизбежен звук поворота ключей в замке и появление Софьи на пороге здесь и сейчас, в тот момент, когда Денис стоит у окна ее комнаты, в майке и пижамных штанах, с полотенцем для посуды на плече. Он выглядит очаровательно хозяйственным в свои семнадцать лет и вычищенный до блеска стакан в его руках расставляет все точки над i.

– Так вот кто хозяйничал в моем номере в мое отсутствие. Знай, я пожалуюсь Ирине, и она надерет тебе зад.

Она выглядит отвратительно довольной своим маленьким разоблачением.

– Хах, это даже номером назвать сложно. Так, казарма. Да и ты, как я заметил, не особо хочешь поддерживать здесь порядок. Лови!

В Софью полетело небольшое белое полотенчико с плеча Дениса и приземлилось ей прямо в руки.

– Я сейчас ударю тебя. Только обувь сниму. И сразу ударю.

Когда это их пассивно-агрессивные отношения превратились в заигрывания?