– Привет красавица, - кивает Якоб. – К твоим услугам. Чего желает принцесса?

– Можем отойти? Ты ведь не против, Артур?

Он явно против, нахмуренные брови красноречиво об этом говорят. Но мне как-то не до эго Принца. Пошло оно куда подальше, да и он вместе со своей показной ревностью! Выходим с Якобом из здания школы, в маленький палисадник, с двумя скамейками. Сейчас здесь ни души – то, что нужно.

– Так чего надо, детка? – нетерпеливо переминается с ноги на ногу Якоб. Ему, кажется, неуютно под моим горящим взглядом. – Ты что так смотришь? Влюбилась, что ли? Артур теперь побоку?

– Типа того.

– Серьезно? – опешил от моих слов Штаховский.

– Конечно нет! – рявкаю в ответ. – Прикалываюсь.

– Аааа. Ну ты это, не шути так. А то Артур с меня шкуру спустит.

– Зассал что ли?

– Чего?

– Боишься, говорю? Бурмистрова?

– А… да нет. Только я тебя, принцесса, не понимаю. Что за игру придумала? Скучно стало? Решила хвостом покрутить? То как голодная самка на дружбана моего смотришь. Теперь со мной тебе поболтать приспичило. Не стоит с нами играть… Говори, что хотела. Чем благоверный разозлил, что со мной пообщаться соизволила?

– Это правда, что Артур встречается со мной из-за спора?

– Чего? – Штаховский замирает на месте.

– Ты меня расслышал, Якоб. Давай без кривляний. Я все знаю. На кону – байк.

Штаховский бледнеет, а я, наоборот, чувствую, как горит мое лицо. По его реакции понимаю – все правда. Иначе Якоб просто рассмеялся в ответ.

– Это глупости, девочка, - бормочет. – Зря в голову берешь.

– Был разговор или нет? – рявкаю зло.
– Я ведь по роже твоей вижу. Ни к чему уже врать.

– Был… - неохотно соглашается Якоб.
– Но слишком давно, чтобы все это выкапывать. Все быльем поросло. Откуда узнала?

– Это неважно.

– Да нет, это как раз самое важное. Потому что Артур этого так не оставит. Не хочу, чтобы на меня думал.

– Мне плевать, как ты будешь выкручиваться. И на дружбу вашу… уродскую… тем более! Я лишь правды хочу.

– Правда в том, что неважно как все началось. – Вздыхает Якоб. Заметно, что разговор со мной ему крайне неприятен. Понятное дело, тем более, я не церемонюсь с выражениями. Вряд ли Штаховский такой тон кому-либо спускает. Но мне сейчас наплевать. Едва сдерживаюсь, чтобы в лицо ему не вцепиться…

– Ни с кем бы Артур не стал гулять так долго из-за спора, или из-за байка. Ясно тебе? Поняла, пигалица мелкая? Не советую даже начинать с ним про это разговор. Тебе оно зачем? Танцуете вон вместе… гуляете. Вот и наслаждайся, как там тебя… Мотылек. – Выплевывает мне в лицо Якоб. Но меня уже не остановить.

– Правда, что на байк спорили? – продолжаю дрожащим голосом. Как у них все просто! Узнала правду? Забудь! И радуйся, что тебе перепали хоть какие-то крохи внимания… Пусть даже не настоящие, фальшивые,

– Не нужен никакой байк Артуру, он купил уже себе, сама знаешь…

– А он его бы и не выиграл! Можешь быть абсолютно спокоен! Обломался твой Принц, не достанется ему ничего. Плохой актер потому что. И бабы у него трепливые слишком. Особенно невесты! – выпаливаю в сердцах, не могу больше терпеть, руки трясутся, так и хочется расцарапать наглую самодовольную рожу Якоба. Ненавижу его в этот момент, никогда не испытывала такой сильной неприязни, отвращения. Разворачиваюсь, собираясь уйти. Хочется побежать, изо всех сил рвануть подальше, но остатки гордости мешают.

– Ты о чем вообще? Василин?! Да стой же! – Штаховский хватает меня за руку.

– Отвали от меня! И Принцу передай наш разговор… Не хочу знать его больше.

– Сама со своим парнем разбирайся!

Эти слова летят мне в спину, когда, не выдержав, чувствуя, как слезы застилают взор, быстрым шагом удаляюсь от Якоба. От здания школы. Оставляя позади то, что разбило навсегда мое сердце.

Пока иду к остановке, отчаяние сменяется гневом, распирающим изнутри, разливающимся жгучей кислотой. Хочу, чтобы Принц раскаивался, молил о прощении на коленях, но знаю - этого не будет. Все силы уходят на то, чтобы сдержать рвущийся наружу вопль:

«За что?? За что ты так со мной Артур? С нами? Как ты мог убить нечто бесконечно прекрасное, что родилось у нас? Или только во мне?..» - гложет неумолимо сомнение, болезненным спазмом сжимая сердце.

«Не верю, что все до капли было ложью, ведь видела его глаза и плещущуюся в них нежность, проскальзывающую страсть» - шепчет робкая надежда. – «Так зачем ты все это растоптал и выбросил?»

С того дня в моем сердце надолго поселился ветер - ледяной, промозглый, отчаянный. Оно заиндевело, покрылось тонкой коркой острого, как бритва, льда. Артур разбудил в моей душе что-то дикое, холодное и жестокое. Горький урок, который никогда не забуду.