Так они и жили до злополучного четырнадцатого февраля…

***

— Что будешь делать? — спросил его Джек, когда они всё-таки отыграли концерт до конца.

Сейчас они сидели в номере отеля, в котором остановились в Сиэтле.

Финн откинулся на свою кровать, раскинув руки в стороны, глядя в потолок.

— Не знаю, — честно сказал он. — Я уже давно ничего не знаю во всей этой истории.

— Надо что-то решать, чувак, — продолжил покровительственно и настоятельно друг. — Потому что эта девочка с каждым днём становится всё более сумасшедшей, когда дело касается тебя. Даже не знаю, что она может учудить на нашем следующем выступлении послезавтра.

— Мне кажется, что я сам схожу с ума, — ответил Вулфард, бессмысленно рассматривая краску на потолке. — Почему ей всего тринадцать?

Джек многозначительно промолчал, а потом вдруг поднялся с кресла, громко хлопнув себя перед этим по коленям.

— Ладно, мне уже пора, что-то я засиделся. Спокойной ночи.

— Спокойной… — Вяло махнул ему рукой Финн, не поднимая головы.

Он ещё какое-то время не двигался, думая просто ни о чём, а потом потянулся к своему телефону, по привычке открывая Instagram, а конкретно профиль Милли.

Последним её опубликованным постом являлась его фотография с сегодняшнего концерта, где он ошарашенно пялится на видеозапись и держит в руках тот самый гелиевый сердцевидный шарик. И подпись под ней была вполне в её духе.

«He’s so beautiful. Happy Valentine’s day Finnie. Love u so much».

Вулфард какое-то время рассматривал её пост, а потом открыл директ и начал ей писать.

«Послезавтра я буду в ЛА. Нам нужно встретиться. Срочно».

***

Милли буквально светилась, ожидая его у себя дома. Конечно, они могли бы пойти в какой-нибудь ресторан или парк, но раз он захотел увидеться у неё дома, значит, ему нужна приватность. И её это определённо очень радовало.

Весь день она, сопровождаемая Зигги, носилась с первого этажа на второй и обратно, сильно взбудораженная их предстоящей встречей. Девочка не могла дождаться вечера, когда у Финна уже закончится концерт его группы и он наконец-то к ней приедет.

Миссис Браун волновалась вместе с ней, а вот мистер Браун недовольно ворчал в своём кресле, провожая счастливую дочь глазами.

Он всегда считал, что этот Вулфард слишком взрослый для его маленькой дочери, что он совратит её, а потом бросит. Он готов был даже написать заявление на этого парня в полицию, но Милли поставила перед ним встречное условие, что, если он так сделает, она тут же напишет на его заявление полное опровержение, а потом даже сбежит из дома. И вообще, она участвует во всех проектах и фотосессиях, которые мистер Браун хочет, так что пусть и он уважает её желания.

Этот день тянулся смертельно долго. Девочка успела принарядиться и переодеться уже несколько раз за это время, каждый раз неудовлетворительно оценивая свой внешний вид в зеркале.

Но, когда раздался долгожданный звонок в дверь, её буквально ветром сдуло из комнаты.

Она перепрыгивала ступеньки на лестнице со второго этажа и размахивала руками, крича «Я открою! Я открою!».

На пороге и правда стоял долгожданный Вулфард, запихнувший руки в передние карманы своих джинсов. Было заметно, что ему очень неловко и неуютно. Он натянуто ей улыбнулся, но Милли этого не заметила, радостно кидаясь ему на шею.

— Финни!

Парень приобнял её в ответ, а потом тут же мягко отстранил от себя, заглядывая ей в глаза.

— Эм, да… привет.

— Проходи! — закричала она, пытаясь втянуть его за руку в дом. — Я познакомлю тебя с родителями и Зигги!

— Подожди, Милли, — прервал он её, отцепляя её ладонь от своего запястья.

Она удивлённо и растерянно обернулась к нему, а её счастливая улыбка непроизвольно дрогнула.

— Финни?..

— Прости, Милли, но я приехал, чтобы отдать тебе вот это. — Он достал из кармана тот самый конверт, который она подарила ему на День святого Валентина. — Нам действительно нужно всё это прекратить.

По её щекам потекли слёзы. Она крепче вцепилась ему в руку, поворачиваясь к нему всем телом.

— Что? Но почему? — всхлипнула Браун. — Я тебе не нравлюсь?

— Нравишься, — честно признался Финн. — Очень нравишься. Ты действительно очень красивая.

— Тогда почему?

— Милли, — начал проникновенно он, аккуратно обхватывая её похолодевшую ладошку, — послушай. Дело не в твоём внешнем виде или характере. На самом деле ты замечательная во всех этих аспектах. Но тебе всего тринадцать, а мне уже двадцать.