Сейчас всё было иначе, и Финн даже не знал, хотел бы он вернуть всё обратно, или его устраивает такое положение вещей, как сейчас, когда не надо каждый раз глупо замирать в ожидании её появления и провожать жадным и грустным взглядом вслед. Злиться из-за очередного приписываемого ухажёра и при этом с упоением лайкать фотографии потрясающей его воображение девушки в Instagram. За те два года, что они не общались, он уже привык быть один. Да, у него были случайные связи, как же без этого, и несколько скоропалительных интрижек, когда он был помладше, но сейчас он вновь вошёл в ту же колею, которой придерживался в пятнадцать-шестнадцать лет, — музыка и съёмки. Ничего лишнего, никаких отношений.

Но это не мешало ему по-прежнему в тайне желать длинноногую подругу, полюбившую в какой-то момент откровенные образы с открытыми платьями и всё чаще и чаще наведывавшуюся ему в эротических снах.

Дверь его комнаты открылась, вырывая его из раздумий, и к нему вышла смущённая до крайности Милли, придерживающая края его рубашки, в которой он через пару дней должен был быть на встрече с новыми продюсерами.

— Прости, это, конечно, клише, но ничего другого подходящего я не нашла, — вздохнула девушка, натягивая ткань ниже на обнажённые бёдра. — Всё остальное мне слишком велико, а никакие твои штаны мне не подходят.

— О, ничего страшного. Если тебе… м-м-м… удобно, то я не против… — сглотнув, зачастил ошарашенный Финн, пытаясь сосредоточиться на чём угодно, но только не на замечательных ножках, до сих пор являвшихся к нему в самых непристойных снах. — Кофе? — откашлявшись, предложил он, махнув в сторону кухни, а потом запихнул руки в карманы джинсов от греха подальше.

— Да, если можно…

Им обоим было жутко неловко друг перед другом, но не более. Никакой напряжённой тишины не было, хотя она была вполне ожидаемой.

Они прошли на кухню, и Финн, оглянувшийся на подругу, едва не умер, когда понял, что на той нет нижнего белья. Вообще никакого. Видимо, она всё оставила в ванной, когда выходила, а у него уж точно никакого комплекта женских трусиков и бюстгальтера в комоде не завалялось. Поэтому, наверное, она и одёргивала постоянно с таким смущением рубашку ниже.

Они сели за барную стойку, дожидаясь, пока закипит чайник. Милли с одной стороны, Финн — с другой. Девушка смущённо облокотилась локтями на столешницу, опустив взгляд вниз, задумавшись, а вот Вулфард не мог ею налюбоваться. Из-за мокрых волос на дорогой тонкой ткани рубашки появились влажные пятна, из-за которых её кожа была видна, как на ладони, а ещё эта до неприличия открытая из-за расстёгнутых двух верхних пуговиц шея, такая чистая, в смысле, без каких-либо подозрительных следов вроде засосов. Это его утешало. Но ненадолго. А точнее, до тех пор, пока его взгляд не скользнул в заманчивую пустоту удачно сложившейся рубашки, из-за его часть обнажённой груди была прекрасно видна. Он сглотнул и незаметно обтёр вспотевшие ладони об джинсы. На удачу, именно в этот момент закипел чайник, и он сразу нашёл себе оправдание, чтобы отвлечься от пристального разглядывая красивой — сексуально красивой — подруги.

— Так ты… эм… как поживаешь? — неуверенно начала Милли, накручивая на палец мокрую прядь и глядя куда-то в сторону.

— Отлично, ты как? — ответил, не поворачиваясь, Финн, заваривая им быстрорастворимый кофе (и только на утро его осенило, что у него была кофемашина).

— О, лучше всех! — наигранно радостно произнесла девушка.

Они снова замолчали. Разговор явно не клеился.

— Тебе сахар?..

— Да, две ложки, если можно.

— Да, конечно…

Вулфард поставил на столешницу две чашки и снова сел на стул, пристально глядя на кофе. Он и не заметил, что начал нервно барабанить пальцами по поверхности и трясти коленом, пока прохладная маленькая ладошка не легла поверх его ладони, останавливая.

— Финн? — мягко позвала Браун.

Парень лишь промычал, завороженно разглядывая, какой хрупкой и тонкой выглядит на фоне его руки женская ручка, как контрастирует его белая кожа с её смуглым загаром.

— Посмотри на меня…

Он неуверенно поднял голову, заглядывая ей в глаза, теряясь в их изумительном блеске.

— Нам нужно поговорить.

— О чём?

— О нас.

Финн удивлённо вскинул брови.

— О нас? Но никогда не было никаких нас.

Милли поджимает губы.

— Я знаю. И именно об этом нам нужно поговорить.

— Что именно ты хочешь от меня услышать? — хмурится парень, ощущая, как тонкие пальчики ласково распрямляют его напряжённую ладонь, чтобы почти сразу же сцепиться в замок с его пальцами.

— Правду.

— Какую?

— Что ты чувствуешь ко мне?

Вулфард вздохнул. Шила в мешке не утаить, они оба это прекрасно знают. Вопрос лишь в том, насколько долго они бы продолжали притворяться, что этого шила там нет.

— И что ты ожидаешь услышать от меня? — ощетинился парень. — Признания в любви?

Браун опустила глаза вниз и обиженно поджала губы, а потом дёрнула их соединёнными руками, пытаясь вырвать свою.

— Видимо, я ошиблась, — пробормотала она, всё сильнее и сильнее дёргая свою ладонь, но тот держал крепко. — Финн, пусти, мне больно.

— Прости, я не хотел, чтобы вышло так грубо, — извинился Вулфард, снова вздыхая, виновато поглаживая покрасневшую от трения кожу. — Просто меня сбивает с толку твоё отношение ко мне. То ты два года практически игнорируешь меня, то внезапно звонишь мне в не самом трезвом виде, напрашиваешься ко мне домой и теперь сидишь у меня на кухне в одной моей рубашке, держа меня за руку и прося меня рассказать тебе, что я чувствую. Это несколько… странно, не находишь?