Тот ничего не ответил, лишь вновь склонился над распростёртым под ним тщедушным телом. Он вдруг с упоением принялся облизывать ничем не прикрытые свежие и старые мелкие царапины, полученные ею за последние дни во время неудачных попыток сделать что-либо самостоятельно при охватившей её тяжёлой болезни.

— Что ты делаешь?.. — собравшись с силами, опять задала тихий вопрос Милли.

— Ты очень вкусная…

— Ты меня пугаешь. Прекрати, пожалуйста… — Сжав простынь под собой в дрожащих пальцах, глухо простонала девушка, когда почувствовала острую боль в районе облизанного ранее запястья.

По коже отчётливо потекло что-то тёплое и очень вязкое, неприятно щекоча и медленно скатываясь по бокам худой кисти на кровать, сразу же впитываясь в белоснежную простынь под ней.

— Что ты делаешь?.. Пожалуйста, прекрати… Молю тебя… — По её впалым щекам покатились крупные слёзы, а глаза окончательно заволокло непроглядной мутной пеленой.

— Ну что же ты плачешь? Улыбайся, прошу тебя. — Финн мягко слизнул с её щёк слёзы, смешав кровь со своего языка с оставшимися влажными дорожками, оставляя за собой розоватые разводы, которые буквально жгли ей кожу, хотя она их даже не видела. — У тебя ведь такая красивая улыбка.

Финн склонился над ней ещё ниже, нагло и без предупреждения целуя её в приоткрытые сухие и потрескавшиеся губы, проникая своим языком глубже, как будто заявлял на неё свои права. Милли вздрогнула, когда почувствовала, что в процессе, не способная полноценно отвечать за свои действия, невольно оцарапала кончик своего же языка об острый длинный клык парня. Рот тут же наполнился сладковато-солёным вкусом, а Финн вдруг ещё сильнее приник к ней, с тихим стоном удовольствия высасывая кровь из свежей ранки.

Когда девушка набралась сил и всё-таки неуверенно мотнула головой из-за острой нехватки воздуха — сердце буквально на пределе колотилось за рёбрами, — разорвав тем самым их затяжной «поцелуй», парень отстранился от неё с довольной широкой ухмылкой, показательно облизывая перед ней свои испачканные в крови губы. Но, заметив её перепуганное лицо, тут же нахмурился.

— Улыбайся же, прошу. — И сам ей улыбнулся, как будто показывал, как именно надо. Открыто. Широко. Дьявольски красиво.

Его глаза были прищурены. Тёмно-карие глаза с жёлтым ободком у практически полностью затопившего радужку зрачка сияли в темноте комнаты.

— Ну же, улыбайся! — Практически приказал он и, вновь жёстко приникая губами к её губам, Финн попытался самостоятельно растянуть их в такой светлой и солнечной — самой невероятно прелестной на его памяти и самой восхитительно убийственной для его бессмертной души — улыбке, но добился лишь того, что оцарапал тонкую и потрескавшуюся кожицу своими острыми клыками.

— Прекрати… Умоляю… Пожалуйста… — едва слышно шептала ему Милли теперь уже кровавыми губами, глотая собственную кровь, тем самым смешивая её с вязкой слюной во рту и наконец-то смачивая саднящее горло хоть как-то.

— Вкусно? — заметив это, тут же лукаво спросил Финн, приникая холодным длинным носом к высокому пышному воротнику на ночной рубахе девушки. — Можешь не отвечать, я знаю, что вкусно. — Он быстро облизнулся и громко сглотнул, причмокнув. — Слишком вкусно для того, чтобы быть правдой.

Милли тихо всхлипнула, и вновь по её щекам невольно покатились слёзы, которые, скатываясь ближе к подбородку розовыми — из-за крови на лице — каплями, падали на нагревшуюся мягкую подушку.

— Я так долго этого хотел, — вдруг разрывая тонкую ткань одежды руками, неожиданно громко прорычал Финн, а потом моментально потрясённо замолк и заворожено уставился на выгнутую длинную шею с отчаянно бьющейся голубоватой жилкой и тяжело и часто вздымающуюся обнажённую девичью грудь. Потом он трепетно склонился над ней, практически нависая. — Так давно хотел… — выцеловывая мягкую и горячую — слишком горячую для здорового человека — кожу, урчал он. — Так давно желал… — Обведя языком будущее место для долгожданного укуса, парень ткнулся напоследок ледяным носом в глубокую впадинку между выпирающими из-за критичной худобы ключицами. — Так давно жаждал!

— Прошу, не надо! — в унисон с ним вдруг отчаянно громко прохрипела Милли и потом протяжно застонала, когда его острые клыки всё-таки грубо вонзились ей в шею.

На разорванную им одежду и простынь с подушкой брызнула свежая алая кровь, моментально впитываясь в них и расплываясь на поверхности неровными буро-красными пятнами. В воздухе отчётливо запахло железом.

— Чёрт меня дери, как же это восхитительно, — на секунду отрываясь от напряжённо выгнутой шеи, удовлетворённо зарычал Финн, а потом вновь со зверской жаждой вгрызся обратно.