– Николай Оттович! Я про этот Ваш приказ уже услышал от Волкова и Верещагина, не объясните, чем это было продиктовано? И откуда вы тогда могли знать о нашей победе?

– Ну, про победу, предполагал из расчёта сил. А приказ отдавал, потому, что опасался, что до конца боя могу свалиться...

– Расчёт сил... Расчёт сил! А ведь Камимура нас почти уделал, если бы не эти два удачных попадания, то ещё неизвестно, как бы там сложилось! А может, и правда Богородица вмешалась, многие её, говорят, что видели.
– И Макаров широко перекрестился поморщившись в конце, видимо рану шевельнул.
– Возможно, потомки вообще назовут эту битву - битвой трёх "Золотых снарядов", ведь сначала "Победа" взорвалась и всё на такой тонкой ниточке повисло... А потом почти подряд "Хацусе" и "Фудзи", кто бы раньше рассказал, не поверил бы!... Как Вы сейчас то себя чувствуете? Командовать сможете?

– Смогу, не волнуйтесь, чувствую себя хорошо, думаю, что скоро совсем восстановлюсь. Степан Осипович! Я ведь у Вас ещё отпроситься хотел...

– Куда отпроситься?

– Так, в Циндао посланника отвезти...

– Николай Оттович! Граф Бобчинский до сих пор у Вас на борту?!

– Ну, да! Мы же японцев обнаружили ещё до того, как в Циндао дошли...

– А, ну, да! Сам же мог сообразить. Но тут всё так закрутилось! И как он?! Я же в Петербург уже телеграмму на всякий случай отбил, что посланника доставили...

– Не волнуйтесь! Степан Осипович! С ним всё нормально! Хороший оказался человек - Иннокентий Сергеевич! Мы когда японцев обнаружили, я и встал перед вопросом, что мне теперь делать, везти посланника или Вам сообщать про японский флот. Вот я и пригласил графа на беседу, дескать, патриот он или нет?

– М-да! Николай Оттович! Не читали вы тех телеграмм, что из столицы по его доставке были, не пришло бы в голову Вам его на беседу приглашать!

– Степан Осипович! Да всё правда хорошо, а телеграммы - это матушка у посланника очень активная женщина, и за сыночка луну с неба достанет, завернёт и под подушку чадушке положит. Я его спросил прямо, он и рассказал. Потом в ночном бою его осколком ранило, ничего серьёзного, он уже бегает и не вспоминает, а вот к ордену бы я его представил, вообще, показал себя неплохо, труса не праздновал, с Верещагиным везде вчера ходил, но команде не мешался.

– К ордену... Это Вы правильно решили, поддержу обязательно, тем более, если мне Василий Васильевич про него добрую рекомендацию даст. И конечно я Вас отпускаю! Вы с вашей скоростью может и раньше нас в Артур вернётесь.

– Ну, для этого скорости у нас всё-таки маловато, или Циндао далековато. Только позвольте до отхода Бахирева навестить, да и Тремлера с Колчаком может, я ведь даже не знаю, как они, только корабли издали видел.

– За Бахирева спасибо Вам! Хороший командир получился. Ранен он, на доклад явился, но бледный, я сразу его обратно и отправил, а доклад его старший офицер делал. А Вы знаете, что "Золотой снаряд" в "Фудзи" как раз Ваш Михаил Коронатович всадил? Мы же бок о бок в бою были, мои артиллеристы это точно заметили! Так, что именинник он сегодня! А второй всадили, просто не понимаю как артиллеристы "Ретвизана". Вот Вам и расчёты! Конечно, если навестите знакомцев, греха не будет сильного. И с посланником поговорите, зачем нам лишние сложности...

– Он уже обещал, что матушке своей всё отпишет и вроде как не должно быть никаких проблем. Тем более, что он знает, что Вы тут никаким боком, это я самочинно решения принимал. Выздоравливайте! Степан Осипович!...

А я порулила на "Севастополь". Бахирев не спал ещё и встретил меня в своей роскошной каюте. У него было три ранения, в плечо, ногу и грудную клетку, причём последнее с гемо- и пневмотораксом, только его недюжинное здоровье могло позволить ему при этом ещё и на доклады ездить. Я была ужасно рада, что не поленилась заскочить к нему, тут же его подлечив. Коротко с ним пообщались, я выпросила разрешение пройти посмотреть и приободрить раненых, что он уже засыпая разрешил. В разговоре случился интересный поворот:

– Слушай! Михаил Коронатович! Говорят, твои матросы Богородицу в небе видели?

– Не только матросы, но и офицеры некоторые...

– И сам видел?

– Нет! Сам не видел, грешен наверно. А вот ваша Клёпа как оглашенная носилась, чуть не на снарядах верхом, даже страшно стало, ведь погибнет дурочка! А особенно, когда японцы взрываться начали, словно она снаряды направляет. Что ж не бережёте так вашу птичку?

– Да разве за ней уследишь? А в небо её полетать выпускаем, после того, как в нас снаряд влепили, она наотрез отказывается под палубу прятаться, вот, и думаю, что в небе ей безопаснее...

Пробежалась по лазаретам, в которые превратили почти все внутренние помещения. Потом поехала на "Геру", где переговорили с Колчаком, и он мне вроде в шутку попенял:

– Что ж Вы, Николай Оттович, из под носа у меня победу выхватили?

– Полно! Александр Васильевич! Чего ж считаться, если вместе супостата бьём, главное ведь результат.

– Результат, это верно, только вот Ваши результаты Георгиевским вымпелом в небе трепещут...

Разрешения на посещение своих раненых Колчак мне не дал, да и как я ему объясню, при его настроении, зачем мне это нужно... Тремлер встречал меня у трапа, усталый, но подтянутый. Предложила ему вместе пройти посмотреть раненых, на что, он знающий о традициях "Новика" не стал возражать, а пока обходили раненых, которых у него было совсем немного, он сетовал:

– Представляете, Николай Оттович, в завязке боя всё было хорошо, а потом то ли от попадания снаряда что-то встряхнулось, то ли само по себе, но машина вышла из строя. Пока разобрались и запустили, бой можно считать уже закончился. Мы только ход дали, смотрю, а к нам "Новик" летит, а за ним как всегда всё взрывается! И так мне тоскливо без нашего "Новика" стало!

– Иван Михайлович! Не мне Вам объяснять, что такое военная удача и что и где в сражении сделал каждый солдат или матрос. Может одно присутствие Вашего корабля, уже силы противника перераспределило так, что в результате победа случилась. Не дано нам угадать все замыслы Всевышнего...