Шрифт:
– Dalla Cenere, Il Buio...
Она заглянула ему в глаза.
– Одна из сестёр Шамординской обители за невольный проступок получила от настоятельницы строгий выговор. Сестра попыталась было объяснить причину своей повинности, но разгневанная начальница не хотела ничего слушать и тут же при всех пригрозила поставить её на поклоны. Больно и обидно стало шамординской насельнице. Однако она подавила в себе самолюбие, замолчала и смиренно попросила прощения у настоятельницы.
Придя к себе в келью, сестра вдруг вместо стыда и смущения ощутила в своём сердце неизъяснимую радость. Вечером того же дня она сообщила обо всём случившемся преподобному Амвросию Оптинскому, который, выслушав её рассказ, сказал:
– Этот случай промыслителен. Помни его. Господь захотел показать тебе, как сладок плод смирения, чтобы ты, ощутив его, всегда понуждала себя к смирению: сначала к внешнему, а затем и к внутреннему. Когда человек понуждает себя смиряться, Господь утешает его внутренне, и это-то и есть та благодать, которую Бог даёт смиренным. Самооправдание только кажется облегчающим средством, а на самом деле приносит в душу мрак и смущение.
Он смятенно нахмурился.
– Ты не умеешь проигрывать, Силен. Демон не умел, и ты не умеешь. Не умеешь проигрывать, смири своё сердце!
Грустно Силен посмотрел на Мину.
– Ты тоже... умертвила душу?
– В церковных кругах есть древний анекдот, - Вдруг сказала ему, она.
И лукаво добавила:
– Что общего у монаха и алкоголика? Ложь. Они всё время лгут!
Он вновь смутился.
– Ты тоже лжёшь, Мина?
Мина посмотрела ему в глаза.
– Я утешаю себя; уж я то, лгу не всё время, и не всем!
Он почувствовал, как она ему понравилась!
Улыбнулся, невесело, улыбнулся.
– В каждой женщине есть некая мадам, с которой знакомят не сразу, и не всех, да?
Она засмеялась, женщина с голубыми глазами, она была красивой.
Глава 3
– Что ты любишь? Какую еду?
– Не знаю. Мне всё равно.
Силен посмотрел на Мину своими грустными зелёными глазами.
– Ты слишком живая, чтобы было всё равно.
Она удивилась.
– Я люблю капусту, морковь, рис...
Мина сказала это Силену неожиданно для самой себя.
Он заулыбался, а она смутилась.
– Я смешная, да?
Силен тепло посмотрел на неё.
– Я не настолько очерствел, чтобы считать непосредственного человека, смешным.
Ей захотелось спросить его:
– Сколько тебе лет?
– Сорок три.
Он был... хорош собой.
– А ты? Что ты любишь есть?
Силен улыбнулся, а глаза не повеселели.
– Бутерброды из "100 Montaditos"!
– Фаст фуд?
– Удивлённо засмеялась Мина.
– Да.
Он мягко заулыбался.
– А ты не любишь бутерброды?
– Иногда!
Они сидели на кухне, в доме Силена, у реки Гвадалквивир.
– Почему ты не отвёз меня к Алекс?
Силен посмотрел на неё тоскливыми глазами.
– Хочу побыть с тобой, - даже если ты меня не помнишь, хочу!
Фрэнк Синатра пел рядом с ними "Winners", Фрэнк пел о... Надежде?
– Не помню!
Фрэнк пел о победителях, которые ещё ничего ни у кого не выиграли, или уже?
Он протянул к ней руку, прикоснулся к плечу.
– Тебя не обижали? Любили хотя бы чуть-чуть?!
Мина почувствовала, как у неё внутри всё перевернулось - рука в перчатке дрожала.
– Любили, - Сказала она, Силену.
– По-своему, любили.
– "По-своему"?
– Больно удивился он.
– Один человек сказал; мы живём в обществе, но каждый - сам по себе. Мы были сами по себе, мои родители и я!
– Почему?
– Они тосковали по своему погибшему сыну.
Ей захотелось сказать Силену:
– По мне они никогда не тосковали, по мне вообще никто не тосковал!
– Поэтому ты...
– Монашка?
Она лукаво улыбнулась, посмотрев на него несчастливыми глазами.
– Отчасти.
– "Отчасти"?
– Мне там хорошо...
– В церкви?
Они заглянули друг другу в глаза.
– У Бога... под крылышком!
Глаза Силена улыбнулись.
– У Бога есть крыло, Мина?
Фрэнк Синатра начал петь рядом с ними "Nobody wins".
– Любишь Фрэнка Синатру?
– Люблю!
Его глаза улыбались, он, кажется, повеселел.
– Почему?