– Прекращай, Мить! Чего ты, в самом деле?! Ну, было и было! Димка простил и переживал за него, – поморщился он. Странным делом всегда спокойного Митю выводили из себя разговоры о Сашке, ещё с тех времён. Что Димка, что Андрей никак не могли разобраться, почему Негр, казалось бы, единственный на свете человек из-за которого их друг выходил из себя.

– А я нет! – воскликнул Мороз, стукнув кулаком по столу, от чего подпрыгнул, и перевернулся Димкин стакан с виски. – Нет и точка! Помнишь, в девяносто четвёртом, нас как собак чуть…

Сентябрь, 1994 г.

Дождь шёл уже неделю, лишив людей возможности насладиться последними тёплыми деньками и ощутить шорох золотой осени… Опавшая листва лежала мокрыми бурыми кучами, местами перемешанная с глинистой грязью, а тяжёлое серое небо, словно давило на макушки деревьев, заставляя их стыдливо пригибаться от чувства вины. Димка с друзьями коротали вечер в одном из подвалов нашего города, на креслах от старых машин, добытых ими на местной автобазе. По всему помещению разлился запах клея, палёной резины и свежих опилок.

– Негр, ты дуру-то не гони! – сурово отчитывал Сашку Димка, стругая брус, лежащий на одном из столов. – Попробует он и все! Вон Ивашка уже попробовал! И что? Вот, скажи, что же он до сих пор не бросил? А?

– Да что ты с ним базаришь, Димыч! – протянул Андрей, потягивая затёкшую от долгого сидения в одной позе, спину. – Слышишь, Негр, деньги лишние появились? Девать некуда? Так не будет больше денег, чувак! Только раз сходи к Ивашке в притон, и гуляй, Вася! Здесь с тобой нянчиться никто не будет! Понял?

Сашка стоял, растерянно поглядывая на него и нерешительно пробормотал:

– Да чё ты, Ерёма… Да я просто… Ну, так сказал!

– А вот не фиг просто так! – взревел Митька, откидывая сапог и подходя вплотную к смуглому невысокому пареньку. – Попробовать он решил! Идиот! Сосед твой, как его там… А, Урий! В июне помер от чего? Не помнишь? А Акела с моего дома? А? От чего, дурья твоя башка? Скажи, не помнишь?! Давай?

– Ну, помню, конечно, – пробормотал тот в ответ, – от наркоты же они… Отъехали… Но они то сидели…

– Ты придурок, Негр! Дебил! Носорог… – заорал Митя, хватая Саню за грудки.

– Тише, Митяй, – прервал его Димка, схватив за плечо, – чего орёшь! Отпусти, говорю!

– Да я б его прибил бы, – прорычал Мороз, отходя от друга, – чтобы не мучился…

– Хорош, говорю, – одёрнул его Шиленко и заговорил, глядя прямо в глаза поникшему Сане, – Сашка, а если серьёзно, чего тебе не хватает? Сапожку мы замутили! Сейчас вон заказик со стойками под рекламу подвалил. Глядишь, и рекламой займёмся! По обмену в Японию каждый из нас смотался! Чего ты? Или плохо тебе? С Ивашкой веселее?

Негр что-то неопределённо хмыкнул и отвернулся, а Димка продолжал:

– Долго я тебя уговаривать не буду! Тут, видишь ли, Санёк, дело какое – пробовать тебе точно не стоит, конец от этого будет печальный. Это я тебе точно говорю! Подсядешь и всё! В итоге, либо тюрьма, либо могила! Слезть не получится, и не мечтай! Вспомни и правда, соседа своего! Ну? Помнишь, как рыдал он, когда ломало его? Ну? Вспоминай! А вспомни его до того, как он подсел! Здоровый парень, в хоккей играл! А вспомни-ка мать его! Помнишь, как она плакала? Помнишь? Так что, думай!

Сашка не выдержал, подхватил куртку и выбежал из мастерской.

– Ну и что, Димыч? – психанул Митя, расхаживая взад-вперёд, отчаянно размахивая руками и тяжело дыша. – Зачем ты его отпустил? Морду ему набили бы и пусть дома с недельку дурь из башки выветривал. И Ивашку этого тоже пробить бы не мешало! Гнида! Я же всегда знал, что гнида он! Негра теперь с панталыку сбивать взялся…

– Успокойся, Митяй, – спокойно ответил Димка, – давай дела доделаем и по домам. Там видно будет.

Но домой в тот день они не попали… Провозились в мастерской до позднего вечера, ремонтируя обувь и мастеря первый свой рекламный баннер-растяжку.

Два года назад, в очередной поездке в Японию, Димку осенила очередная “тема” – создать сапожную мастерскую. И опять в точку! Сработало! Времена были тяжёлые, обувь сплошь китайского производства, донашивали в буквальном смысле до дыр на подошвах. Димка организовал всё довольно быстро, и уже сейчас у ребят было пять пунктов приёма обуви, которые приносили вполне приличный доход. Подвальчик этот, в котором сейчас обретались друзья, был мастерской, где производили сложный ремонт. Замки, набойки меняли на месте, нанятые Димкой такие же пацаны шестнадцати-семнадцати лет и обученные дядь Лёшей, который был на все руки мастер. И подвал этот тоже он помог обустроить, договорился с местным домоуправлением за небольшую плату. Они все вместе расчистили его, соорудили полки и даже выделили небольшой уголок местной детворе для хранения инвентаря кукольного театра, который организовала, по наводке Димы, пожилая учительница музыки, живущая в этом же доме. Девчонки с энтузиазмом мастерили кукол, шили им разномастные одёжки, репетировали представления, и периодически просили друзей смастерить, то ширмочку, то сундучок. У них даже аккомпаниатор свой был, дед баянист, который радовал всех старинными задорными песнями. На такой творческой ноте и проходили трудовые будни ребят, но Димычу все не сиделось на месте. Темы били из него нескончаемым фонтаном!