Уже в комнате Красовский занялся таинственными манипуляциями. Он вытащил из кейса какой-то смешной приборчик и стал им водить по сторонам. Довольно скоро я поняла, зачем эта игрушка и отправилась на кухню поставить чайник.

Вода уже вскипела, а Константин Эдуардович возился, имитируя шпионскую деятельность.

Наконец, удовлетворившись изучением моего временного жилья, он пришёл на кухню, уселся за стол и, достав блокнот, принялся в нём что-то писать. Писал не очень долго, зато без перерыва. А под конец показал мне запись.

Два листка были исписаны очень красивым, каллиграфическим почерком. Буквы ложились одна к одной, без отрыва, легко читались и имели яркие индивидуальные черты, выражавшиеся в завитках и некоторой изломанности.

На начертание букв явно оказало влияние знакомство с готическим шрифтом. Ну да, он ведь много работал за границей. Живи Константин Эдуардович лет на двести пораньше, быть бы ему с такими талантами придворным писцом.

«Валерия Михайловна! Результаты обыска дали положительный результат. В вашей куртке я обнаружил радиомаяк, но решил оставить на месте. Пусть те, кто его поставил, не подозревают, что мы их раскусили. И хотя в квартире жучков не найдено, предлагаю разговоры вести только на отвлечённые темы».

Я согласно кивнула головой и стала разливать чай, но в этот момент зазвонил телефон. От испуга я вздрогнула и чуть не выронила чайник. Хорошо, что Константин Эдуардович мгновенно среагировал и успел придержать его за донышко.

– Ничего страшного, – прокомментировал он, ставя чайник на стол. – Это просто телефон.

И мы поспешили в комнату. Оказалось, что телефон, пока я сидела на кухне, подвергся небольшой модернизации, и теперь из него торчало две трубки. Я удивлённо посмотрела на Константина Эдуардовича, но он невозмутимо протянул родную трубку мне, а сам приложил к уху вторую.

Я, затаив на секунду дыхание, постаралась его выровнять и спокойно произнесла:

– Алло!

– Ну что, раз какой-то хмырь ошивается рядом с тобой, значит деньги на месте? – раздался «знакомый» металлический голос.

– Да, – злобно бросила я в ответ.

Ничего себе наглость – Константина Эдуардовича назвать хмырём. Но он это оскорбление воспринял совершенно спокойно, словно бы и не о нем разговор.

– Замечательно. Тогда отдыхай. А завтра, ровно в десять я свяжусь с тобой. Да, кстати, дай-ка номер своего мобильного. Будешь по нему получать дальнейшие инструкции.

Я вопросительно взглянула на Красовского. Он досадливо поморщился, но все же кивнул утвердительно головой.

– Сейчас, – ответила я и продиктовала номер.

– Умница. С тобой приятно иметь дело. И обязательно прихвати хмыря, чтобы он рядом был. Поняла? Кстати, он откуда у тебя? Из Мурманска что ли?

Красовский часто-часто закивал, и я подтвердила «догадку» похитителя, а потом потребовала:

– Дайте мне поговорить с мужем. Без этого я вам денег не передам.

– Тю, скаженная! – засмеялся металлический голос и от этого: от его смеха, от того, что он сказал это по-украински, стало так неприятно, что я вся покрылась мурашками. – Фильмов насмотрелась никак? Запомни, у тебя есть только один шанс увидеть мужа живым. Это произойдёт только в том случае, если ты будешь выполнять все мои приказы быстро и беспрекословно, как в армии. Не обсуждая, не размышляя и не распуская нюни. Если же по твоей вине, или вине твоего хмыря, что-то сорвётся, то, запомни, второй попытки не будет.

И на том конце провода раздались гудки.

Я положила трубку и беспомощно посмотрела на Константина Эдуардовича. Похититель разговаривал со мной так, будто начальник подчинённому позвонил и велел в выходные явиться на работу. Я это отчётливо почувствовала даже через «металлический» тембр.

– Они и вправду могут убить Сергея?

– Могут, – нехотя признал Красовский.

И я застыла от этих слов. Нет, я не заплакала (слез почему-то не было). Я просто перестала понимать, что происходит. За окном резко повалил густой снег – фонари хорошо освещали крупные хлопья, летящие к земле. Гулко хлопнула входная дверь подъезда, и послышался тяжёлый топот, словно человек специально старался создать как можно больше шума. За стеной громко расхныкался младенец. А в это время Серёжке грозила ужасная опасность. Он мог умереть, причём не на войне, не в результате катастрофы, а по прихоти каких-то выродков.

И я затосковала, ну почему это происходит со мной? Как же я буду дальше жить без Серёжки? Хотя тут же опомнилась, что правильнее было бы жалеть не себя в этой ситуации, а мужа. Ему-то всяко хуже, чем мне. Да уж. Вот и выходит, что мало толку с того, что я психолог? Ведь вот случилась непредвиденная ситуация, и я повела в ней себя точно так же, как любой из моих клиентов, а именно, – зациклилась на собственной персоне.

Тут меня потеребил за рукав Константин Эдуардович. Он опять протянул мне блокнот с записью.

« Валерия Михайловна! Не беспокойтесь. Все будет хорошо! Мы передадим им деньги, установим, кто они. И начнём действовать только после того, как они освободят вашего мужа. Расслабьтесь».

С этими словами он включил для меня телевизор, а сам отправился в ванную комнату. Вскоре я услышала, как там зашумела вода. Почему-то я сразу догадалась, что этим шпионским способом Красовский хочет скрыть от теоретического «жучка» телефонный разговор.

Минут через пять он вернулся и преувеличенно бодрым голосом заявил: